Иметь все

Женщина понизила голос до драматического шепота и еще ближе придвинулась к Стеффи:
– Знаете, она собирается уходить от них. Оставаться дольше она не в силах.
Сьюзи катила по улице коляску с Дейзи так быстро, как только могла, и ругалась про себя. Она опаздывала забрать Джейми из детского сада.
Когда она добралась до него, почти всех детей уже разобрали. О Боже, тут опять эта кошмарная Морин, как бишь ее. Заметив, что Морин поглощена разговором с наштукатуренной дамой в розовом костюме, Сьюзи понадеялась, что она не обратит на нее внимания. Но надежда оказалась напрасной.
– Сьюзи, – прогромыхала Морин, – иди сюда и по знакомься с тетей Софи. Она здесь в первый раз и никого не знает.
Стеффи повернулась к Сьюзи и улыбнулась:
– Совершенно верно. Я приглядываю за Софи только пару недель и ни души здесь не знаю. Если бы я могла угостить вас чашечной кофе и послушать ваше мнение о том, как познакомиться с другими родителями. Мне кажется, вы знаете здесь всех.
Сьюзи слегка покраснела от удовольствия, польщенная тем, что ее считают центром общества.
– Тут за углом я заметила уютную кондитерскую, – голос Стеффи звучал соблазнительно. – Может быть, нам пойти туда?
Сьюзи пыталась соблюдать диету, но при мысли о кофе «капуччино» и клубничном торте в кафе «Гурман» не устояла. Раньше она изредка бывала там с другими няньками, но теперь они туда не ходят из-за тамошних диких цен. А эта дама собиралась ее угощать.
– Хорошо, – согласилась она, – но сперва я схожу и заберу Джейми.
Ей пришлось выслушать резкие замечания воспитательницы по поводу ее опоздания; кроме того, Джейми угораздило именно в этот день потерять свою кепку, так что при выходе из садика Сьюзи была сердита и взвинчена и совсем не обратила внимания на то, что тетя Софи забыла забрать свою племянницу.
А еще позже вечером, когда Сьюзи уже была снова дома и смотрела телевизор, ей в первый раз пришло в голову, что в детском саду мисс Слоун ни одной Софи нет.
Когда вечером следующего дня приехала Стеффи Уилсон, Лиз уже дала четыре интервью и чувствовала себя совершенно разбитой. Она просто не отдавала себе отчета в том, каких усилий стоит четырежды в один день стараться быть умной и говорить то, что потом можно цитировать. И она горько жалела теперь, что согласилась дать интервью этой нехорошей женщине у себя дома, особенно с учетом ее дурной славы недобросовестного интервьюера. Этим она допускала ее слишком близко, словно бы давая ей шанс заглянуть в чужой гардероб и в чужую ванную. В первый раз она поняла, почему столь многие из знаменитостей, с которыми имела дело «Метро ТВ», настаивали на том, чтобы беседа с ними проходила в безликих номерах гостиниц. Но сейчас менять что-либо было уже поздно. Она уже слышала звонок в дверь.
Лиз улыбнулась натянутой улыбкой, впуская Стеффи: она надеялась, что та не догадается о ее состоянии.
Стеффи бросила взгляд на Лиз в костюме от дорогого портного, улыбнулась снисходительной улыбкой и решила, что ненавидит ее. Клаудия заподозрила Лиз в том, что она привязана к кухне, но Стеффи не могла разглядеть никаких признаков этого. Для нее это была еще одна проклятая суперженщина. Господи, они сегодня повсюду! С ленточной лапши на плече, этой эмблемой позднего слащавого материнства, они порхают по жизни, уверенные, что могут ИМЕТЬ ВСЕ. А когда им приходится туго, они ждут, что кто-нибудь непременно должен сделать им скидку.
Стеффи наизусть знала биографии женщин вроде Лиз. Теперь эти биографии ложились на ее стол каждый день. «У президента «Империал кемикл индастриз» и матери шестерых детей Дон напряженная жизнь на работе и дома…» Бла-бла-бла-бла. Просто тошнит.
Пока Лиз ходила за бутылкой вина, Стеффи осмотрела кухню. Светло-коричневые рамки с семейными снимками, приклеенные клейкой лентой везде, где только можно. Почему эти работающие матери вечно суют вам под нос снимки своих чертовых детей, словно это какие-нибудь трофеи? Вот Джейми, накормленный и наклеенный на картон, таким он был в 1983 году.
Может быть, это оттого, что они так редко видят их и не могут вспомнить, как они выглядят? Уж если они так любят своих отпрысков, почему бы им самим не приглядывать за ними, вместо того чтобы доверять подросткам вроде Сьюзи, которые, скорее всего, кормят их насильно и запирают в спальнях, пока сами трахаются со своими дружками?
Если у нее, Боже упаси, будут дети, она немедленно уйдет с работы. По ее глубокому убеждению, хорошо делать можно только одно дело. К счастью, намерения иметь детей у нее не было.
Взгляд Стеффи упал на доску для заметок. Ага, вот во всей их красе десять заповедей работающей матери: нянькино расписание, списки покупок, памятка, кого когда отвезти и когда забрать с уроков музыки, танцев и тенниса. И, Господи помилуй, должно быть, еще и на какой-нибудь «суд-зуки» или «мини-менза».
Боже, что за жизнь! У нее, наверное, на три месяца вперед расписано меню, назначены встречи за завтраком с детьми и траханье с мужем по вторникам через неделю.
Оглядевшись по сторонам, Стеффи решила, что с удовольствием раздраконит эту работающую мамашу. Уже пришло время спустить на них собак и слегка пощипать их в прессе, вместо того чтобы курить им фимиам. Она по горло сыта баснями о чудесах совмещения материнства и карьеры, которые создают комплекс неполноценности у всех остальных бедных женщин, которым не довелось руководить международными концернами из своих спален. Стеффи злобно усмехнулась. А если вспомнить, за кем Лиз замужем, то ее, вероятно, ждет еще и повышение!
Лиз заметила, что Стеффи смотрит на доску для заметок, и молча выругала себя. Она собиралась убрать эти записи. Из-за них ее жизнь выглядела как военная операция, которой она, конечно же, и была, но знать об этом Стеффи Уилсон совершенно не обязательно. Во что это превратится в статье Желчной королевы из «Дейли уорлд»?
Мгновение Лиз завороженно смотрела на Стеффи. Это была типичная львица с Флит-стрит: [6] на четвертом десятке, волосы окрашены прядями, густой загар цвета красного дерева от частых солнечных ванн в «Саннтуари» [7] с похмелья, помада «Джекки Коллинз» примерно номер 1968, браслетов больше, чем у индийской танцовщицы, пальцы с кроваво-красным маникюром унизаны огромными перстнями. Она, скорее всего, считает, что детей надо топить сразу после рождения.
Лиз уже встречалась с этой породой: стервозность у них профессиональное качество. Ей придется следить за каждым своим словом.
– Вы не будете очень возражать, если я закурю? – Не дожидаясь ответа, Стеффи полезла в свою огромную спортивную сумку и извлекла из нее пачку ментоловых сигарет и портативную пепельницу. Курение стало таким непопулярным занятием, что было удобнее, по мнению Стеффи, все необходимое носить с собой. Приятель-курильщик подарил ей ониксовую пепельницу с защелкивающейся крышкой, сказав при этом, что с такой штукой отпадает надобность всякий раз спрашивать что-нибудь, куда можно стряхнуть пепел, и на тебя перестают смотреть, как на растлителя малолетних на пикнике воскресной школы.
Стеффи сделала большой глоток холодного белого вина, налитого ей Лиз, и открыла свой блокнот. Если в этой самодовольной оболочке есть хоть одна трещина, она скоро найдет ее. Но лучше начать мягко и заставить эту особу расслабиться. Свою ногу она успеет вставить в щель позже.
– Итак, Лиз, – она приветливо улыбнулась, – как чувствует себя самая влиятельная на телевидении женщина?
«Прекрасно, – подумала Лиз, – начинаем в мягких перчатках. Что ж, будем помнить плакат на вечеринке: «Быть матерью – преимущество».
– Великолепно. Я хочу сказать, что «самая влиятельная на телевидении женщина» – всего лишь штамп газетчиков. Однако эта работа чудесна. Я буду первой женщиной, когда-либо возглавившей большую телекомпанию.
Лиз надеялась, что это прозвучало умно и вдохновенно, а не самодовольно и ограниченно.