Дженнифер и Ники
Она танцевала перед зеркалом, подняв руки, и заметила, что светлые вьющиеся волоски под мышками подросли. Пробуя воду в ванной, она подумала, что у нее еще предостаточно времени, чтобы побрить их. Она порылась в тумбочке Юрия, ища бритву.
Лезвие безопасной бритвы с такой приятной легкостью скользило по намыленной коже подмышек, что Дженнифер приходилось следить за собой, чтоб не слишком увлечься. Бритье доставляло ей эротическое удовольствие, ибо делало кожу гладкой, а гладкая кожа повышала чувственность, по ней пальцы могли скользнуть куда угодно.
Когда Юрий, протирая глаза, вошел в ванную, он увидел, что Дженнифер, поставив одну ногу на край вазы-биде, выбривала себе треугольник на лобке. Она не поднимала глаз, пока не закончила.
— Что ты делаешь? Я не люблю бритых женщин.
— Я ждала, пока ванна наполнится, и мне надо было убить время. Что в результате? Открытие. Я открыла, что бритье очень возбуждает. Не замечал?
Она многозначительно взглянула на его грудь, покрытую густыми вьющимися волосами. Он последовал за ее взглядом, потом поднял глаза:
— О нет, только не это. — Он сгреб ее в объятия, грубо, по-медвежьи прижал к себе, так что ее щека оказалась у самого сердца.
Она играла с его туго закрученными колечками волос, пока он не скорчил гримасу.
— Позволь мне побрить тебя, Юрий, пожалуйста. Доверься мне.
— А ты еще та сучка. Я не могу отказать тебе. Что ж валяй, если это добавит тебе перчику.
— Что-то вроде этого, — усмехнулась она.
Он ждал, точно мученик, готовясь к худшему, потом его решительные черты дрогнули, и он заявил, что должен выпить перед испытанием. Ей пришлось позволить ему отыскать бутылку водки.
Он вернулся, неся в одной руке стул с прямой спинкой, а в другой — водку.
— Обезболивающее, — радостно ухмыльнулся он, отхлебывая из бутылки и усаживаясь перед огромным зеркалом в позолоченной раме.
Она залюбовалась на него: он сидел безукоризненно прямо, несмотря на изрядное количество выпитого. Его пухлые губы скривила довольная усмешка, когда он увидел, как Дженнифер накладывает ему на грудь горячее полотенце, а потом наносит крем для бритья. Он представлялся себе терпеливым лордом, достаточно смелым для того, чтобы позволить женщине водить бритвой вверх и вниз по его груди.
— Забавная процедурка, — крякнул он, глядя в зеркало.
Не слишком-то смейся, Нарцисс. Моя рука может дрогнуть, и тогда ты помрешь похожим на девушку твоей мечты.
Он зарычал от удовольствия, провожая взглядом руку, спускающуюся по его белоснежной груди, и тут же его глаза стремительно возвращались на ее грудь.
Холодная сталь бритвы плавно скользила по его коже между сосками. Дженнифер работала уверенными длинными мазками, завороженная своей работой.
Взгляд Юрия был прикован к изображению в зеркале позади Дженнифер. Она стояла на коленях на кафеле, и ее полная округлая попка двигалась в такт ее работе. Чуть ниже призывно мелькал темный маленький треугольник.
Он отхлебнул еще. Теперь его грудь была голой, как попка младенца. Дженнифер встала и с одобрением оглядела сделанное. Его грудь стала доступна для поцелуев. Она встала на колени и поцеловала его в правый сосок, тугой, налитый кровью комочек плоти. Ее мягкие губы обхватили его и слегка сжали, точно стремясь откусить, язычок быстро-быстро вылизывал маленькую горошину, а зубы слегка покусывали ее. Потом она уделила внимание и левому соску.
Юрий закатил глаза, запрокинул голову и громко застонал.
— Никогда еще… — пробормотал он так искренне, что она почти поверила.
Из того, что ей доводилось слышать, следовало, что русские женщины в постели не многим лучше манекенов, но с другой стороны, он уже достаточно прожил в Америке, чтобы успеть испытать утонченные ласки танцовщиц, всегда доступные для звезды. Ее губы и кончики пальцев не пропустили ни одного сантиметра его гладкой, новорожденной груди, прежде чем, послушно склонив голову, она обхватила губами гладкую головку члена. Дженнифер почувствовала, как горячая волна поднимается внутри нее в тот самый момент, когда вода из переполнившейся ванны достигла ее ступней.
— Ванна! — взвизгнула она и бросилась к кранам. Погрузив руки в теплую воду, она закрутила воду. Горячая волна, выплеснувшаяся на бедра, доставила Дженнифер острое удовольствие.
Юрий стоял позади нее, положив руки на ее задницу, а его указательный палец уже тонул в теплой влажной щелке между ног. Дженнифер подождала, пока вода частично уйдет, и водрузила затычку на место.
— Давай вместе примем ванну.
— А ты трахнешь меня под водой?
— В противном случае мне придется сделать это на холодном кафеле.
Они погрузились в тепло. Вода доходила обоим до шеи, а руки и ноги всплывали, почти невесомые. Дженнифер поймала себя на том, что ноги ее не могут держаться вместе, вода поднимала и раздвигала их, предоставляя Юрию непреодолимый соблазн. Он поднырнул под нее и завел свой полувозбужденный член в ее промежность, но в воде достигнуть желаемого было так же трудно, как дозаправить ракету в открытом космосе. Когда же он справился с этим, он обхватил в воде ее ноги, а руками заставил покрепче обвить себя, чтобы снова не разъединила их. Он двигался, как в замедленной съемке, а затем, резко поднявшись на ноги, вогнал в нее член с такой силой, какой требовала эта позиция. Точно Посейдон, восставший из морских глубин, он довел ее до неистового оргазма, и их голоса, слившись в страстном крике, огласили кафельный простор ванной.
12
Был последний день старого года, и снег укутал белым одеялом три четверти земли. Неделями колебавшийся вокруг нулевой отметки, столбик термометра упал в северо-восточных штатах до ужасной цифры —23 °C и замер, вероятно, застыв от мороза.
В штате Вермонт было холоднее, чем в морозилке, а узкая дорожка, которая, петляя, вела через национальный парк «Green Mountain» от степных холмов в глубокую низину, была занесена снегом, порой таким глубоким, что сугробы по обе стороны дороги скрывали желтый, уже порядком потрепанный, но любимый «Porsche-68» Марины Сорел.
Вместе с сестрой Дженнифер решила оставить на время Манхэттен и провести Рождество в загородном доме Джека Августа, который, помимо других экзотических ролей, которые доводилось видеть Дженнифер, играл роль идейного вдохновителя, редактора и издателя журнала «New Man».
Дорога была темная и зловещая, крупные мокрые снежинки, бросаемые порывом ветра на лобовое стекло, на миг вспыхивали, освещенные светом фар, точно алмазный дождь. В машине было тепло и уютно. Марина бесстрашно вела автомобиль, ни на секунду не переставая болтать. Они явственно чувствовали, как преодолевают пространство.
Уже несколько часов, пока жемчужный полдень медленно клонился к вечеру, сестры делились новостями. Дженнифер рассказала про Алэна и Ники Армитаж, и про Джона Гамильтона, и даже про сцену в ванной с Юрием Московым, а Марина предоставила сестре полный перечень выбранных бакалавров и краткий отчет о своих любовных похождениях с их теперешним хозяином, Джеком Августом. Приближаясь к цели своего путешествия, затерянной где-то близ Братлеборо, сестры чувствовали потребность делиться самым сокровенным, изливая в беседе отягченную душу.
— Джек Август не желает ни на йоту поступиться своей драгоценной свободой, — пожаловалась Марина.
— Но почему он должен это делать? — недоумевала Дженнифер. — Почему надо поступаться свободой?
— Не знаю, Дженнифер. Ты иногда такая идеалистка, что у меня просто нет слов.
— Я просто очарована Ники и Алэном именно потому, что они не теряют ни капли своей независимости. Они делают то, к чему в данный момент их влечет.
— Это нетрудно делать, когда есть деньги… Знаешь, большие деньги рождают иллюзии. Нет, я не хотела бы быть столь импульсивной.
— Мне кажется, что я больше наслаждалась собственной непредсказуемостью, чем ты, стараясь не отстать от Джека.
