Самая красивая женщина в городе и другие рассказы

ладно б еше это было правдой, все равно ведь мое дело, прикинул я, а если нет, так она и ПОДАВНО рехнулась. она утверждала, что дрочу я в ванной, в чулане, в лифте, везде. 
стоило мне выйти из ванны, как она туда забегала, типа: 
- вот! Я ВИЖУ! ПОСМОТРИ, ВОТ ОНО! 
- ты, ворона полоумная, это же просто налет грязи. 
- нет, это МОЛОФЬЯ! это МОЛОФЬЯ! 
или залетала, когда я мылся под мышками или между ног, и говорила: 
- видишь, видишь, ВИДИШЬ! ты это ДЕЛАЕШЬ! 
- ЧТО делаю? мужику уже что, ЯЙЦА себе помыть нельзя? это МОИ яйца, черт бы тебя побрал! мужику уже собственные яйца помыть нельзя? 
- а что это за штука там торчит? 
- мой левый указательный палец. а теперь ПОШЛА ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!!! 
или в постели, сплю себе крепко, как вдруг эта рука хватается за мой аппарат с прибором, мужики, дрыхаю себе посреди ночи, а тут эти НОГТИ! 
- АХ-ХА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА! 
- ворона ты полоумная, еше раз так сделаешь, и Я КЛЯНУСЬ, Я ТЕБЯ ПОРЕШУ! 
- ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА! 
- да спи ты, ради бога... 
так вот, в эту ночь, сидит она, значит, и орет, суходрочку на меня вешает. я сижу, пью себе спокойно вино, ничего не отрицаю. а она от этого еше туже заводится, злится. 
и еше злее. 
наконец, ей уж совсем невтерпеж стало, после всего этого базара про сухолрочки, то есть, про то, что Я, как предполагается, дрочу, а сейчас сижу себе спокойно и ей улыбаюсь, и она вскочила и выбежала за дверь. 
пусть идет. я сидел и пил свое вино. портвейн. 
то же самое пойло. 
я обдумал эту мысль. хмм, хмм, так-так... 
затем очень лениво я поднялся и съехал на лифте вниз. то же самое чувство силы. 
я не сердился. я был очень спокоен. просто та же самая война. 
я прошел по улице, но в ее любимый бар заходить не стал. к чему ту же самую игру повторять? ты - блядь; я пытался сделать из тебя женщину. хуйня. через некоторое время мужик уже может выглядеть довольно глупо. поэтому я зашел в другой бар и сел на табурет возле двери. заказал себе выпить, отхлебнул, поставил стакан, и тут увидел ее. Вики. она сидела на другом конце бара. 
почему-то выглядела испуганной до усрачки. 
но я не стал на нее обрушиваться. просто смотрел, будто мы вовсе незнакомы. 
потом я заметил рядом нечто в таких старорежимных лисьих мехах. голова мертвой лисицы свешивалась ей на грудь и смотрела на меня. то есть, грудь на меня смотрела. 
- похоже, твоей лисичке нужно выпить, милашка, - сказал я. 
- она сдохла; ей не нужно выпить, выпить нужно мне, а то и я подохну. 
ну что ж, славный такой парнишка, вроде меня. кто я такой, чтобы сеять смерть? я купил ей выпить. звали ее, как она мне сообщила, Марджи. я тоже представился: 
Томас Найтенгейл, продавец обуви. Марджи. все эти бабы со своими именами - пьют, срут, переживают месячные. мужиков ебут. складываются в стены. это чересчур. 
мы выпили еше по парочке, а она уже залезла к себе в сумочку, фотку детей своих засвечивает: слабоумный урод-мальчик и девочка без волос, сидят в какой-то захезанной дыре в Огайо, их отец отсудил, отец у них зверь, только деньги на уме; никакого чувства юмора, никакого понимания. ах, он из ТАКИХ? к тому же, всех этих женщин в дом водил и трахал прямо у нее на глазах, не выключая света. 
- ах, понимаю, понимаю, - сказал я. - ну разумеется, большинство мужчин - звери, они просто не понимают, а вы - ТАКАЯ милашка, какого черта, это несправедливо. 
я предложил ей зайти в другой бар. у Вики задница уже тиком подергивалась, а она была наполовину индианкой. 
там мы ее и оставили, а сами обогнули угол. за углом у нас еще один был. 
потом я предложил зарулить ко мне. немного едой заняться. то есть, что-нибудь приготовить, поджарить там, испечь. 
про Вики я ей, конечно, не рассказал. но Вики всегда гордилась своими чертовыми печеными цыплятами, может, потому, что сама такого напоминала. печеного цыпленка с лошадиными зубами. 
поэтому я предложил найти цыпленка, испечь его, оросить вискачом. она не возражала. 
так. винная лавка, квинта виски. 5 или 6 кварт пива. 
мы нашли ночной рынок. там даже мясник присутствовал. 
- мы хочем цыпленка испечь, - сказал я. 
- ох, господи, - вздохнул он. 
я уронил одну кварту пива. вот она бахнула так бахнула. 
- боже, - сказал он. 
я уронил еше одну, посмотреть, что он на это скажет. 
- ох ты боже мой, - сказал он. 
- мне надо ТРИ ЦЫПЛЕНКА, - сказал я. 
- ТРИ ЦЫПЛЕНКА? 
- господи ты боже мой, да, - ответил я. 
мясник куда-то нагнулся и достал трех очень изжелта-бледных цыплят с несколькими длинными черными неошипанными волосинами, похожими на человеческие, завернул все в один большой кулек, в розовую грубую бумагу, обмотал настоящей изолентой, я ему заплатил, и мы оттуда свалили. 
по дороге я уронил еше две кварты пива. 
я ехал вверх на лифте и чувствовал, как силы у меня прибывает. когда мы закрыли за собой дверь моей квартиры, я задрал на Марджи платье посмотреть, на чем у нее чулки держатся. затем всунул ей приятельский пистонише своей длиннопалой правой рукой. она взвыла и выронила большой розовый кулек. тот плюхнулся на ковер, и 3 цыпленка вывалились, те 3 цыпленка, изжелта-бледные, с приставшими 29-30 склизкими, вялыми, зарезанными человеческими волосинами, смотрелись очень странно, лыбясь на нас с вытертого ковра из желтых и бурых цветов, деревьев и китайских драконов, под голой электролампочкой в лос-анжелесе на краю света почти на углу 6-й и Юнион. 
- ууу, цыплята. 
- ебать их в рот. 
пажи у нее были грязными. само совершенство. я вставил ей пистон еще раз. 
вот же черт, поэтому я сел и содрал обертку с бутылки виски, налил пару полных стаканов, снял ботинки носки штаны рубашку, взял одну из ее сигарет. сел в одном исподнем. я всегда так делаю, сразу же. мне нравится, когда удобно. если девке не нравится, ну ее на хуй. пусть валит отсюда. только они всегда остаются. у меня своя манера. некоторые девки говорят, что мне следовало родиться королем. 
другие утверждают другое. ну их в пизду. 
она отпила большую часть своего стакана и полезла в кошелек: 
- у меня и дети есть в Огайо, милые такие детки... 
- сдались они тебе. мы уже эту стадию прошли. лучше скажи, ты в рот берешь? 
- что ты имеешь в виду? 
- ОХ, БЛЯДЬ! - я хрястнул стаканом о стену. 
потом взял другой, наполнил и еше немного выпил. 
не знаю, сколько времени мы уговаривали виски, но, судя по всему, на меня подействовало, поэтому дальше я помню только то, что лежу на кровати голый, тарашусь на электролампочку, а Марджи тоже стоит голая и трет мне член - довольно проворно - своим лисьим мехом. и растирая его так, повторяет снова и снова: 
- я тебя выебу, я тебя выебу... 
- слушай, - сказал я. - я не знаю, получится у тебя меня выебать или нет. я сегодня вечером уже сдрочил в лифте, часов в 8, наверное. 
- я тебя все равно выебу. 
и она заработала этим лисьим мехом еше проворнее. нормально. может, мне такой себе тоже надыбать. я как-то знал парня одного, который засовывал сырую печенку в длинный стакан и ее трахал. мне же не нравилось хуй пихать в то, что может разбиться или порезать. вообразите: идете вы к врачу с хуищем в крови и объясняете, что это произошло, когда вы еблись со стаканом. как-то раз я оказался на бану в маленьком техасском городишке и увидел такую роскошную, хорошо сложенную девку - ебать такую одно удовольствие, а она была замужем за таким скукоженным старым карликом с мерзким характером и каким-то сифилисом, от которого он весь трясся. она за ним ухаживала и возила повсюду в инвалидке, а я, бывало, все представлял себе, как он по всему этому хорошему мясу скачет. 
сначала, то есть, я видел только картинку, понимаете, о чем я, а потом, в конце концов, мне рассказали и всю историю. когда она была младше, у нее в промежности застряла бутылка из-под кока-колы, по самое донышко; сама выташить ее она не смогла, пришлось идти к врачу. он бутылку вытащил, но история тоже как-то вышла наружу. с того времени в городишке ей наступил капец, а уехать тяму не хватило.