Сборник рассказов (ЛП)

однако, когда я думаю обо всех 
с кем работал 
несмотря на то, что прошло много лет 
Карл 
приходит на ум 
первым. 
я вспоминаю Карла: обязанности наши требовали, чтобы мы 
оба носили фартуки 
завязанные сзади и вокруг 
шеи тесемочкой. 
я был у Карла подмастерьем. 
"у нас легкая работа," сказал 
он мне. 
каждый день, когда наше начальство одно за другим прибывало 
Карл слегка изгибался в талии, 
улыбался и с кивком головы 
приветствовал каждого: "доброе утро, Д-р Стейн", 
или "доброе утро, м-р Дэй", или 
миссис Найт или, если дама незамужем 
"доброе утро, Лилли" или Бетти или Фрэн. 
я никогда 
ничего не говорил. 
Карла, казалось, это тревожило, и 
однажды он отвел меня в сторонку: "эй, 
где еще, к ебеней матери ты найдешь 
двухчасовой обеденный перерыв, как у 
нас?" 
"нигде, наверное..." 
"ну ладно, о.к., слушай, для таких парней, как мы с тобой, 
лучше ничего не придумаешь, это как раз то, 
что надо." 
я молчал. 
"поэтому слушай, сначала жопу им лизать трудно, мне 
мне тоже нелегко пришлось привыкать, 
но через некоторое время я понял что нет 
никакой разницы. 
я просто панцирь отрастил. 
теперь у меня есть панцирь, 
понял?" 
я смотрел на него - и точно, он походил на человека с 
панцирем, выражение лица у него было как 
маска, а глаза ничтожны, пусты и 
безмятежны; 
я смотрел на истасканную погодой и 
битую ракушку. 
прошло несколько недель. 
ничего не изменилось: Карл кланялся, прогибался и улыбался 
непоколебимо, изумительный в своей 
роли. 
то, что мы смертны, никогда, наверное, не приходило ему 
в голову 
или то 
что нас могут поджидать 
работы получше. 
я выполнял свою 
работу. 
затем однажды Карл снова 
отвел меня в сторону. 
"слушай, со мной о тебе говорил 
Д-р Морли." 
"ну?" 
"он спросил меня, что с тобой 
такое." 
"что ты ему 
ответил?" 
"я сказал, что ты еще 
молод." 
"спасибо." 
получив следующий чек, я 
уволился 
но 
мне все-таки 
пришлось 
в конечном итоге согласиться на другую похожую 
работу 
и 
наблюдая за 
новыми Карлами 
я в конце концов простил их всех 
но не себя: 
от смертности человек иногда 
становится 
странным 
почти 
ненанимаемым на работу 
несносно 
высокомерным 
никудышним слугой 
свободного 
предпринимательства. 
такое чувство 
О.Хаксли умер в 69, 
слишком рано для такого 
неистового таланта, 
а я прочел все его 
работы 
но на самом деле 
Пункт Контрапункт 
действительно немного помог 
мне пройти через 
фабрики и 
пьяные богадельни и 
неприятственных 
дам. 
эта 
книга 
вместе с гамсуновским 
Голодом 
они помогли 
чуть-чуть. 
великие книги - это 
те что нам 
нужны. 
я поразился самому 
себе за то, что мне понравилась 
книга Хаксли 
но она действительно вышла 
из этакого оголтелого 
прекрасного 
пессимистического 
интеллектуализма, 
и когда я впервые 
прочел П.К.П. 
я жил в 
номере гостиницы 
с дикой и 
ненормальной 
алкоголичкой 
которая однажды швырнула 
Кантос Паунда 
в меня 
и промазала, 
как и они сами 
пролетели мимо меня. 
я работал 
упаковщиком 
на заводе осветительных 
приборов 
и однажды 
во время 
запоя 
сказал этой даме: 
"вот, почитай-ка лучше!" 
(имея в виду 
Пункт Контра
Пункт.) 
"а, засунь ее 
себе в жопу!" заорала 
она 
мне. 
как бы то ни было, в 69 наверное 
рано было Олдосу 
Хаксли 
помирать. 
но я полагаю, что это 
так же честно 
как смерть 
уборщицы 
в таком же 
возрасте. 
просто с 
теми, кто 
помогает нам 
проходить через все это, 
и вдруг 
весь свет 
меркнет, это как бы 
выворачивает нутро 
а уборщиц, таксистов, 
ментов, медсестер, грабителей 
банков, попов, 
рыбаков, поваров с их жареной картошкой, 
жокеев и им 
подобных 
к 
ччрту. 
величайший актер наших дней 
он все жиреет и жиреет, 
почти облысел 
осталась только прядка волос 
на затылке 
которую он перекручивает 
и затягивает 
резинкой. 
у него есть дом в горах 
и дом на 
островах 
и очень немногие вообще его 
видят. 
некоторые считают его величайшим 
актером наших 
дней. 
у него есть кучка друзей, 
очень немного. 
с ними его любимое 
времяпрепровождение 
есть. 
бывают редкие случаи, когда его находят 
по телефону 
обычно 
с предложением сыграть 
в выдающейся (как ему 
говорят) 
художественной картине. 
он отвечает очень тихим 
голосом: 
"о нет, я не хочу больше 
сниматься ни в каком кино..." 
"вам можно прислать 
сценарий?" 
"ладно..." 
потом 
от него снова ничего 
не слышно 
обычно 
он и его кучка друзей 
вот что 
делают после еды 
(если ночью прохладно) 
пропускают несколько стаканчиков 
и смотрят, как сценарии 
сгорают 
в камине. 
или же 
после еды (теплыми 
вечерами) 
после нескольких 
стаканчиков 
сценарии 
вынимаются 
заиндевевшие 
из 
холодильника. 
он раздает несколько 
штук своим друзьям 
несколько оставляет себе 
а потом 
все вместе 
с веранды 
они запускают их 
как летающие тарелки 
далеко 
в просторный 
каньон 
внизу. 
потом 
все они 
возвращаются в дом 
зная 
инстинктивно 
что сценарии 
были 
дерьмовыми. (по крайней мере, 
он это чувствует и 
остальные 
согласны 
с ним.) 
там наверху у них 
по-настоящему 
хороший мир: 
заслуженный, само
достаточный 
и едва ли 
зависимый 
от 
переменных. 
там есть 
такая куча времени 
чтобы есть 
пить 
и 
ждать смерти 
подобно 
всем остальные. 
дни точно бритвы, ночи полны крыс 
будучи очень молодым человеком, я делил время поровну между 
барами и библиотеками; как мне удавалось обеспечивать 
свои остальные обычные потребности - загадка; короче, я просто не 
заморачивался этим слишком сильно 
если у меня была книжка или стакан, я не думал чересчур много о 
других вещах - дураки творят себе собственный 
рай. 
в барах я считал себя крутым, крушил предметы, дрался с 
другими мужиками и т.д. 
в библиотеках - другое дело: я был тих, переходил 
из зала в зал, читал не столько книги целиком, 
сколько отдельные части: медицина, геология, литература и 
философия. психология, математика, история, другие вещи обламывали 
меня. в музыке меня больше интересовала сама музыка и 
жизни композиторов, чем технические аспекты... 
тем не менее, только с философами я ощущал братство: 
с Шопенгауэром и Ницше, даже со старым трудночитаемым Кантом; 
я обнаружил, что Сантаяна, очень популярный в то время, 
вял и скучен; в Гегеля надо было по-настоящему врубаться, особенно