Пока смерть не разлучит нас

Не обращая внимания на протесты миссис Рэкли, Дик, опередив ее, бросился к телефону и не совсем послушными руками поднял трубку. В ней сквозь треск прозвучал безошибочный голос доктора Фелл а.
— Ах, — сказал доктор, с сотрясающей землю силой прокашлявшись в трубку, — так я и думал, что найду вас здесь. Я в «Эшхолле». Можете прямо сейчас прийти?
— Дело касается Лесли?
— Да.
Он стиснул телефонную трубку и, прежде чем что-то сказать, пробормотал нечто вроде молитвы.
— С ней все в порядке, правда?
— В порядке? — прогремел доктор Фелл. — Естественно, в порядке. Она сейчас сидит передо мной.
— Тогда в чем…
— Но фактически, — продолжал доктор Фелл, — у нас весьма важные новости. Мы опознали покойника.
 
Глава 13
На нижнем этаже северного крыла «Эшхолла», в конце темных затхлых коридорчиков, застланных половиками, была комната, которую лорд Эш превратил в рабочий кабинет. Четыре человека поджидали там Дика.
Дверь, обитая зеленым сукном, ограждала комнату от домашней суматохи и шума. Над маленькой топкой камина висел старинный портрет, до того потемневший от времени, что на нем проглядывал лишь длинноногий призрак в вычурном воротнике. Ряд узких окон со старинными кольцами, застекленных пузырчатым бутылочным стеклом, выходил в огороженный сад, где некогда располагалась «дамская ретирада». Под этими окнами стоял застланный газетами стол, установленный так, что солнце светило за левым плечом всех, кто за ним сидел.
За столом, наполовину отвернувшись в скрипучем вертящемся кресле, сидел лорд Эш.
Напротив него, держась очень прямо, расположилась Лесли Грант.
В огромном императорском деревянном кресле, смахивая на старого короля Коля, восседал доктор Фелл. Спиной к камину, насвистывая сквозь зубы, стоял высокий мужчина, похожий на профессионального военного, с твердым взглядом и волевым подбородком, которого Дик менее получаса назад видел на Хай-стрит.
Лесли вскочила на ноги.
— Если не возражаете, — сказала она, — я бы вышла, пока вы ему всего не расскажете. Потом меня позовете. Просто не хочу при этом присутствовать.
И улыбнулась.
Люди, подумал Дик, всегда ведут себя не так, как от них ожидаешь.
Совсем недавно у него на глазах не слишком чувствительная Синтия Дрю переживала невероятную эмоциональную бурю. Нервное напряжение нынешнего дня должно было гораздо сильнее отразиться на Лесли. Оказалось, ничего подобного.
Нервное напряжение, безусловно, захлестывает. Но острее всего чувствуется его ослабление, когда испытываешь облегчение, граничащее со счастьем. Лесли направилась прямо к Дику.
— Привет, милый, — бросила она с искрившимся в карих глазах смехом. — Тебя, несомненно, порадовала и позабавила моя карьера убийцы.
И, присев в насмешливом реверансе перед доктором Феллом, который в ответ махнул палкой с ручкой-костылем и фыркнул с угрожающей яростью, грозившей приступом кашля, Лесли скромно выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь, обитую зеленым сукном.
— Ну что ж, джентльмены! — молвил с глубоким вздохом лорд Эш.
— Превосходно! — взревел доктор Фелл. — Замечательно!
— Идиотизм, — кратко прокомментировал человек у камина, похожий на военного. — И к тому же чертовски рискованный. Хотя абсолютно типичный для женщин.
Дик строго придерживался здравого смысла.
— Не хочу вас торопить, доктор Фелл, — начал он, — только вы меня позвали, и я пришел. Если можете мне рассказать…
Доктор Фелл прищурился:
— Что, мальчик мой? Что я должен вам рассказать?
— Рассказать, в чем все-таки дело.
— Ох, ах! Да! — рыкнул, просветлев, доктор Фелл. Доктор-Гаргантюа никого не собирался мистифицировать, он просто погрузился, склонившись вперед, в какие-то тайные мысленные расчеты, полностью позабыв обо всем, что было у него на уме несколько минут назад. — Кстати, позвольте познакомить вас с моим другом суперинтендентом Хэдли. Мистер Маркем — суперинтендент Хэдли.
Дик обменялся рукопожатием с мужчиной, похожим на военного.
— Разумеется, Хэдли, — продолжал доктор Фелл, — с первого взгляда узнал мертвеца.
— В каком-то смысле жалко расставаться с Сэмом, — признался Хэдли, угрожающе скрипнув зубами. — Было в нем кое-что, в Сэме. Хотя, честно скажу, порой мне самому хотелось его прикончить. — И Хэдли ухмыльнулся. — Хотите узнать, мистер Маркем, что это на самом деле за тип?
— Ну конечно!
— Профессиональный мошенник по имени Сэмюэль Девилья, — сообщил Хэдли. — Пожалуй, самый умный вор на доверии.
— Обладающий воображением, Хэдли, — вставил доктор Фелл, одобрительно качая головой. — Обладающий воображением, разрази меня гром!
— Слишком буйным воображением, — уточнил Хэдли. — Оно-то его и сгубило.
— Вор на доверии? — изумился Дик.
— Вероятно, дорогой мальчик, — вмешался задумчивый голос лорда Эша, — вам было бы интересно взглянуть вот на это.
Толкнув назад скрипучее вертящееся кресло, он открыл длинный ящик стола, за которым сидел, вытащил оттуда большой кусок темного бархата, сложенный вроде сумки, и развернул на столе.
— Потрясающе, да? — пробурчал доктор Фелл.
Потрясающе — не то слово. За исключением оперетты, Дик никогда нигде не видел ничего даже близко похожего на украшения, которые лежали на темном бархатном прямоугольнике. Их было всего четыре: ожерелье в три ряда, браслет, одна серьга и нечто вроде воротничка. Но они поражали древним сочетанием красоты и простоты.
Только теперь Дик понял, почему в поле его внимания постоянно оказывались определенные геральдические знаки. Он очень часто видел герб Эшей — грифона и ясень — на въездных воротах Холла, на колечке-печатке, которое всегда носил лорд Эш, даже, прости Господи, на вывеске местной пивной.
Однако на всех украшениях, как на каторжной робе, красовались «широкие стрелы». [6] Стрела пронзала застежку браслета, вплеталась в узор золотого воротничка, помечая и закрепляя их в собственности семейства Эш.
Безусловно, подумал Дик, такие великолепные драгоценности никак не могут быть настоящими. Жемчуга тройного ожерелья мерцали и оживали в падавшем из окна свете, бриллианты браслета сверкали с поражающей воображение силой, пылал красный рубин золотого воротничка старинного затейливого плетения…
Прочитав на лице его мысли, лорд Эш взглянул на Дика.
— Нет, — возразил он. — Драгоценности настоящие. — И легонько дотронулся до ожерелья, потом до браслета. — Начало восемнадцатого века, — уточнил лорд Эш. — А это, — указал он на браслет, — традиционно считается подарком, сделанным в 1576 году Джорджу Конверсу самой Глорианой. [7]
И он бросил взгляд на портрет над камином, на почерневший портрет, где маячила только тень. Воцарилось долгое молчание.
В огороженном саду за окнами стояло одинокое сливовое дерево. Дик, как во сне, видел лившийся в сад солнечный свет, который проникал в окна, разжигал красочный блеск. Видел убогую комнату с рядами коричневых книг по стенам. Видел портрет, источавший дух Англии тех времен, когда красота подобных драгоценностей повседневно украшала руки, шеи, уши.
Но прежде всего он видел лицо лорда Эша — лицо ученого, в то же время обветренное от работы на свежем воздухе под солнцем, — который с уклончивым взглядом перебирал драгоценности. Дик наконец прервал молчание:
— Они принадлежат вам, сэр?
Лорд Эш покачал головой.
— Хотелось бы, — сокрушенно ответил он, потом поднял глаза, улыбнулся: — Теперь они принадлежат мисс Лесли Грант.
— Это невозможно! У Лесли Грант нет никаких драгоценностей!
— Прошу прощения, — оговорился лорд Эш. — Она не любит драгоценностей, правда. И действительно никогда их не носит. Хотя некоторыми вещами владеешь против собственной воли. — Он на время задумался, взглянул на доктора Фелла: — Не возражаете, сэр, если я расскажу, как мисс Грант объяснила мне все нынче утром?