Смерть и Золотой человек
— Инспектор Вуд?
— Да. Как он?
Доктор Клементс, видимо, считал ниже своего достоинства прямо отвечать на поставленный вопрос. Он стоял, покачивая головой, как китайский болванчик.
— Особенно опасно внутреннее кровотечение, — заявил он. — Скажите, каким орудием его ранили?
— Мы полагаем, ножом для фруктов.
— А! Очень тонкое лезвие? Так я и думал. Края раны так плотно сошлись, что я едва нашел ее. Такое… случается. Но лечению поддается плохо. Очень трудно.
— Он выживет?
Доктор Клементс поджал губы.
— По-моему… скорее всего, да. Семьдесят процентов против тридцати. Легкие не задеты. Конечно, ножевое ранение осложняется другими ранами.
— Другими?
— Дорогой мой! Вы, конечно, заметили? — Толстячок поморщился. — Нет, наверное, нет. Он потерял много крови, и гематомы образовались не сразу. — Врач помолчал. — Видимо, кто-то с невероятной жестокостью избивал мистера Стэнхоупа, лежащего на полу, руками и ногами. У него сломаны три ребра; счастье еще, что нет сотрясения мозга.
— Кто-то избивал?..
— Удары наносили по корпусу и голове.
Нику стало холодно — до озноба. Он слышал, как в противоположном углу, на столике у кровати, тикают часы.
— Ненависть, — сказал он.
— Что, простите?
— Ненависть, — повторил Ник, думая о чем-то своем. — Недостающий элемент. — Он опомнился. — Итак, на мистера Стэнхоупа кто-то напал. Последовала схватка, во время которой его пырнули ножом; с буфета полетело столовое серебро. Могли ли другие травмы стать следствием борьбы?
— Нет, сэр, — суховато и вежливо заявил доктор. — По крайней мере, я так считаю. Кто-то с обдуманной жестокостью напал на человека, который не мог защититься.
Ник задумался.
— Скажите, можно ли примерно описать человека, напавшего на мистера Стэнхоупа? Я имею в виду…
— Знаю, что вы имеете в виду. — На лице доктора Клементса появилось неуверенное выражение. Он пригладил короткую седую бородку. Глаза его затуманились. Но он был честен. — По-моему, удары нанес невысокий мужчина… или женщина.
Что тут ответишь? Ненависть, недостающий элемент.
— Спасибо, доктор. Вы остаетесь?
— Да. Если я вдруг вам понадоблюсь, вы найдете меня у моего пациента. — Врач все не уходил; он медлил на пороге, положив руку на ручку двери. — Извините, но в каком качестве вы здесь находитесь?
— Неофициально.
Доктор Клементс поник.
— Моя профессия налагает на меня определенные обязательства, — заявил он. — Обычно я обязан сообщать о подобных происшествиях в полицию. — Он вдруг широко раскрыл глаза. — Если, разумеется, вы не убедите меня в том, что с мистером Стэнхоупом произошел несчастный случай во время… какого-то розыгрыша, рождественской шарады и тому подобного, как пытался внушить мне Ларкин по телефону.
— Доктор, вам никуда ничего не нужно сообщать. Я беру на себя всю ответственность.
— Спасибо, — поблагодарил доктор Клементс. — Большое спасибо! Как приятно иногда переложить ответственность на другого! — И он вышел.
Теперь предстояло сделать многое. Внизу, в гостиной, три женщины ждут новостей. Придется сейчас же сказать им правду; заодно требуется поговорить о многом другом. Они не ждут его вопросов…
В гостиной, когда Ник открыл дверь, никто не произнес ни слова, но к нему повернулись три лица. Пока его не было, кто-то разжег огонь в камине. Элинор в коричневых брюках и желтом свитере стояла у камина и курила одну сигарету за другой. Кристабель откинулась на спинку мягкого кресла, скрестив длинные ноги. В некотором отдалении от них на диване с прямой спиной сидела Бетти, закутавшись в подбитый мехом халат; только глаза ее казались живыми, и они пристально смотрели на Кристабель.
— Все в порядке, — сказал Ник. — Доктор уверяет, что он, скорее всего, выживет.
Наступило молчание; можно было успеть сосчитать до пяти, прежде чем Кристабель отозвалась:
— Слава богу!
Осторожно, сдерживая себя, Элинор бросила окурок на коврик и раздавила его ногой. Бетти ничего не сказала, только вздохнула.
— Можно пойти и посидеть с ним? — спросила Элинор. — Или позвать к нему сиделку? Когда он придет в сознание и расскажет, что случилось?
— Доктор сделает все необходимое. А пока…
— А пока, — откликнулась Кристабель, — мы хотим знать, зачем он так поступил.
— Я могу сказать, — ответила матери Бетти.
Кристабель удивилась.
— Бетти, милая… — мягко начала она. Ясно было, что она относится к дочери как к ребенку; скромница Бетти, видимо, не возражала.
— Давайте поговорим, ну пожалуйста, — попросила Бетти, нетерпеливо ерзая на диване. — Мистер Вуд все время ломает голову над тем, что случилось. Но ведь мистер Нейсби почти прямо говорил, что… У отца неприятности, так ведь? Денежные затруднения.
— Черт! — недоверчиво воскликнула Элинор.
Кристабель поморщилась.
— Дорогая моя, ты действительно думаешь, что должна рассуждать о подобных вещах? — спросила она таким тоном, словно Бетти вытащила на свет какой-нибудь особенно грязный семейный скандал.
— Не все же нам развлекаться, — возразила Бетти. — Хотя, боюсь, больше мы ни на что не годны. Но именно такими он хочет нас видеть — по крайней мере, маму и Элинор. Поэтому он ни за что не признался бы нам, что у него есть проблемы. — Бетти повернулась к Нику. — Общая стоимость четырех картин, — она кивнула в сторону столовой, — намного превышает сто тысяч фунтов. Я знаю цену потому, что кое-кто хотел, чтобы папа отдал картины на выставку, а он отказался. Их можно продать. Но цена, которую за них дадут, даже отдаленно не приближается к их истинной стоимости в наши дни. Сэр Чарльз Литл говорит, что продажа картин стала бы вторым событием после Мюнхенского сговора. Что же делать? Естественно, они, скорее всего, застрахованы на крупную сумму. Можно изобразить кражу и спрятать картины в укромном месте. Тогда за них выплатят страховку, а затем их можно втихомолку продать какому-нибудь частному коллекционеру, например Нельсону или Ван Димму…
Кристабель выпрямилась:
— Бетти Стэнхоуп! Ты что, обвиняешь Дуайта в…
— Мама, не надо! — попросила Бетти, вставая и подходя к Кристабель. — Ведь все происходящее не так уж сильно удивляет тебя, правда?
— Я ничему не верю, — мрачно заявила Элинор, округляя карие глаза. — А даже если это и правда, почему нужно все выкладывать сотруднику Скотленд-Ярда?
Бетти поморщилась:
— Извините. Но я никому не причинила вреда. Все лучше, чем считать, что отец выжил из ума. Чем еще можно объяснить его странный поступок? Он самый практичный из ныне живущих людей. Никогда ничего не делал без каких-то на то особых причин. И вдруг надевает маску и совершает одну глупость за другой! Поневоле возникает вопрос: зачем? Чтобы получить страховку, потому что он хочет позаботиться о нас. Вот самое, на мой взгляд, очевидное объяснение.
— Да, — перебил ее Ник. — Объяснение очевидное, но…
Он набрал в грудь побольше воздуху. Все три женщины уловили перемену в его голосе и повернулись к нему. Бетти крепче сжала плечо Кристабель.
— Но я считаю своим долгом сообщить вам, — продолжал Ник, — что данное объяснение не соответствует действительности.