О зачарованном нищем

Пойду я, — сказал себе, — с этим нищим, дождусь его смерти, посмотрю, где его похоронят, и тогда выкопаю сокровище. За это сокровище я куплю себе замок, и один чулан нём будет полон дукатов. А позарятся на моё добро разбойнички, бандиты-гангстериты, так я их укокошу. 
Думал о том аж до утра. Утром отрезал себе большущий шмат сала, положил в котомку и ждёт, когда нищий проснётся и продолжит путь, чтобы идти за ним. Дедушка пробудился, погладил волкодлака, промыл глазки и побрёл по дороге дальше. Разбойник Йира — вослед. 
Между тем воришка оставался запертым в чулане. Утром его обуял страх, как бы ему не потерять деда. Он сделался тонким, тонюсеньким, как конский волос, и протиснулся сквозь замочную скважину наружу. И увидел, что дед уже уходит, и Йира вослед. Побежал воришка за ними, но Йира вытащил из-за пояса страшный мясницкий нож и погрозил ему:
— Человече, иди себе другой дорогой, а то я тебя – чик-чик —  порежу!
Воришка испугался, попятился и соображает, как бы отомстить Йире за кражу деда. 
Дедушка шёл от деревни к деревне и просил куска хлеба. Разбойник Йира — рядом, в шаге от него, не отводя кровожадных глаз. Уже и полдень, а дедушка не выпросил ни корочки. Сидит на обочине дороги и от голода дрожит, как сухой листочек. Сел и Йира, вытащил из мешка сало, отрезал увесистый шмат и тут же его умял, а дедушке не дал даже кожицы от солонины. Так и пошёл голодный старичок дальше, но до вечера никто не дал ему ни доброго слова, ни сухой картофелины. А когда пришла ночь, лёг он в каком-то сарае, закрыл синие глазки и уснул. Йира сидит на пороге и кусает очередной здоровенный кусок сала. А зачем мне за ним бегать, думает; вот зарежу его, закопаю мёртвого где угодно, на том месте и будет клад, раз уж так суждено. Вытащил нож, плюнул на него и стал острить о брусок. Попробовав острие на ногте, он снова плюнул на лезвие и продолжил точить так, что аж свистело. Потом снова испытал на ногте и опять острить… 
А воришка тем временем побежал в ближайшую деревню и, чтобы навредить Йире, выболтал тамошним жителям, что он нашёл зачарованного нищего, что там, где этого нищего похоронят, лежит сокровище, и что разбойник Йира идёт за тем дедом, чтобы выкопать клад. Услыхав такое, каждый мужик сказал себе, что тоже пойдёт за кладом. Каждый взял котомку, запихнул в неё буханку хлеба или копчёности, схватил мотыгу или лопату и айда за дедом. 
Йира между тем точил нож, чтобы немого бродягу зарезать. Когда в третий раз плюнул на острие и в третий раз стал острить, так что аж искры полетели, то поднял голову и увидел вокруг только якобы тлеющие угольки. Это были алчные, пылающие глаза тех, что прибежали выкапывать клад. Тьфу ты! — сказал себе Йира. — Убью и закопаю я этого деда, а они потом шуганут меня отсюда и сами выкопают сокровище. Так я не играю! Сказал себе так Йира, закончил точить нож и как ни в чём ни бывало отрезал ещё один кусок сала. Старичок тихо спал. А все те, кто пришли за ним, не спали, боясь, чтобы кто-то другой не утащил деда в мешке и не закопал где-нибудь тайно. Так сидели они вокруг сарая, зыркая друг на друга налитыми кровью глазами и ощетинив бороды. 
Утром старичок проснулся и даже не удивился всем этим людям; промыл себе росой глазки да и пошёл дальше. А толпа следом за ним, и каждый проталкивался поближе к дедушке. До полудня нищий снова не выпросил ни корочки хлеба, сел на камень и дрожал, будто стебелёк на ветру. Все сели вокруг, достали из котомок запасы и ели, а ему не подал никто и крошки. А когда снова ночью старичок лёг спать, все сидели вокруг, как волки, сверкали друг на друга пылающими глазами и скрежетали зубами, будто хотели кусаться. Тихо-тихохонько, будто дитя, спал среди них дедушка. 
И так было и на следующий день, и на третий, и на четвёртый и так далее. А людей с каждым днём прибывало и прибывало. Всяк шёл за кладом, ожидая смерти немого дедушки. И все ненавидели друг друга в этом странствии, и всяк перебил бы остальных за это сокровище. Каждому не терпелось, и он пожирал других волчьими глазами, шипел, будто змей, и щёлкал зубами. Была среди них голь перекатная, жаждущая разбогатеть, были воры и разбойники, а были также и зажиточные люди, которые стремились ещё больше разжиться; эти ехали за дедом на телегах и каретах, чтобы было на чём перевезти те сокровища домой. Богатейшие же даже не шли за старичком сами, а наняли себе для этого служивых и детективов, и самые знаменитые из детективов ехали за ним на автомобилях; и каждый хотел присутствовать при смерти и похоронах нищего. Это уже была вереница из многих тысяч людей, а во главе шёл с кривым посошком в руке сгорбленный немой старичок с синими глазками. Всюду запирали двери и ворота, когда видели эту странную орду, и никто уже не давал старцу ни кусочка хлеба. Поэтому день ото дня дедушка становился всё меньше и суше, и лишь глазки его становились всё синее и синее, будто взирали с неба. 
Когда где-то садился старичок — все тоже садились вокруг и ели, а ему не давали. Зачем кормить его, думал каждый; и так ему уже давно следовало бы помереть и быть похороненным. Но старый нищий не умирал, хотя и был уже почти как тень. А ночью, когда он спал, тысячи злых глаз светились вокруг красными и зелёными огоньками. 
Как-то старичок заночевал под открытым небом в стогу соломы средь широкого поля. Сидят вокруг тысячи людей и следят. Кони, запряжённые в возы, роют копытами, ворчат автомобили, скрежещут друг на друга зубами неподвижные люди. И вот самые отъявленные из тех, что шли за кладом, сговорились убить старичка этой ночью и порубить его на куски. Потом, дескать, каждый возьмёт кусок его тела и похоронит где-нибудь, чтобы на том месте выкопать сокровище. Схватили они ножи да и пошли на дедушку. 
В то мгновение сошёл с неба огненный ангел и подарил старичку смертельный поцелуй. Стог соломы вспыхнул аж до неба и жутко озарил тысячи лиц, бледных от ужаса и алчности. Не успели все опомниться, как стог сгорел дотла, а с пожарища поднялся вверх огромный столб пепла и окружавшим людям запорошил глаза. Был то пепел мёртвого дедушки. 
Он ужасно пёк людям глаза, и все вокруг были надолго ослеплены. Но боль исподволь утихала, слепота вытекала со слезами, и помалу исчезали из человеческих глаз красные и зелёные огоньки. Люди удивлённо смотрели друг на друга. Увидели они в себе жадность и эгоизм, которые погнали их за сокровищем, и так устыдились, что готовы были провалиться сквозь землю. Каждый видел в глазах другого, что ему стыдно и что хочет он жить иначе, лучше. Заглянули один в другого аж до сердца, где просыпались жалость и нежность. Перестали видеть друг в друге врага, а разглядели человека. Это было новым для всех, все вдруг постигли, что их глаза очарованы пеплом немого дедушки. Увидели они теперь и прекрасные звёзды на небе, красивее всякого золота, увидели и добрые стороны в душах людей, а если видели недобрые, то это вызывало в них сожаление, а не злость. Так действительно нашли они величайшее сокровище там, где был нищий дедушка похоронен — в собственных глазах и их добром взоре. 
С тех пор давно те люди разбрелись по всему свету, но до сих пор у них тёплые очарованные очи, которыми могут узреть всё, что есть прекрасного и доброго в жизни. Иногда встретите такого человека, он на вас просто взглянет, а вам хорошо, будто сказали вам что-то приятное. Вот есть в Праге один полицейский, который тогда был детективом, что также шёл за тем кладом, так после того, как ему глаза запорошило пеплом немого дедушки, у него очарованные очи. Стоит на своём месте и наблюдает, как вокруг ходят люди; в каждом видит добрую и святую искорку, только пригашенную и забытую. Вокруг него ездят трамваи и автомобили, люди торопятся за сокровищами и ежедневными мелочами жизни, и никто не задумывается, есть ли вокруг него что-то доброе и прекрасное. Но полицейский смотрит и видит, что в людях сокрыто, и он бы вам также засвидетельствовал, что сказки действительно существуют, и среди нас и в нас самих.