О черни, Путевые заметки

премьер-министр Болдуин заявил" 
и так далее. Это похоже на уэльский язык, и едва ли какой читатель дочитывает такую строчку до конца. 
При каждой поправке приходится набирать и отливать целую строчку, а строчку с ошибками выкидывать, вставив вместо нее новую. Иногда бывает, что вместо строчки с ошибками правщик вынет соседнюю, правильную, и на ее место всунет исправленную. 
Тогда получается: 
"На вчерашнем заседании английского парламента 
премьер-министр Болдун заявил что через несколь 
премьер-министр Болдуин заявил, что через несколь 
главу итальянского кабинета" 
и так далее. Это типографский "ляп". В каждой редакции вам расскажут массу историй о том, какие у них бывали "ляпы". Иногда на типографию сваливают и "ляпы" редакционные, и в газете появляется поправка: "Во вчерашнем номере нашей газеты вкралась опечатка, искажающая смысл статьи", и т. д. 
Впрочем, опечатки бывают даже полезны тем, что веселят читателя; зато авторы пострадавших статей реагируют на них крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья и что вообще во вселенной царят хаос, свинство и безобразие. А по существу дело обстоит не так уж плохо. Я, со своей стороны, могу сказать, чтo среди моих статей есть и такие, в которых совсем не было опечаток. Как это случилось, ума не приложу. 
Когда все статьи набраны и лежат в гранках, метранпаж приступает к верстке полос, то есть размещает гранки по страницам газеты. Иногда при этом строчки рассыпаются, и некоторые из них перепутываются. Читатели газеты получают наутро возможность поупражняться в отгадывании и ломать себе голову над тем, куда какая строчка относится. Когда сверстана целая полоса, то есть страница газеты, ее обвязывают шпагатом и отправляют в стереотип, где с нее делают оттиск на картонной массе. Этот оттиск сгибается в полудугу и отливается на металле; получаются металлические полукруглые матрицы, которые идут, наконец, "в машину", то есть монтируются на вал ротационной машины, печатающей весь тираж газеты. 
Не могу вам точно описать ротационную машину. 
Но если бы она стояла где-нибудь на берегу Замбези, туземные племена, наверное, принимали бы ее за божество и приносили бы ей жертвы, - такая это замечательная вещь. В центре ее разматывается бесконечный рулон бумаги, а с другого конца сыплются 53 уже готовые, сложенные экземпляры утренней газеты. Не хватает только кофе и булочки; это уж любезный читатель должен обеспечить себе сам. 
ПРОЧИЕ ФАКТОРЫ 
Как только газета сойдет с ротационки, она становится товаром, который нужно доставить покупателю и продать. Этим занимается экспедиция - она распределяет тираж среди газетчиков и разносчиков и рассылает его по всей солнечной системе. Тем временем отдел объявлений и подписки добывает подписчиков и объявления и вообще деньги, чтобы касса могла платить гонорары, производить разные расчеты, а главное, выдавать авансы сотрудникам. 
Каждый из этих отделов с полным правом считает себя наиболее важным элементом редакционной машины. В то время как редакция почему-то полагает, что важнее всего раздобыть информацию, статьи, новости и сенсации, отдел объявлений с не меньшим основанием думает, что главное - получить для газеты побольше объявлений; а экспедиция столь же обоснованно пребывает в уверенности, что нет ничего важнее, чем доставить газету читателям. 
Читатель - следующий важный фактор газеты. Вопервых, потому что он ее покупает, во-вторых, потому что в известной мере он участвует в ее создании. 
В каждой редакции существует множество различных взглядов на то, чего хочет или не хочет "наш читатель". Наш читатель не хочет, чтобы его слишком много пичкали политикой, но хочет, чтобы его честно информировали о ней. Наш читатель - за смертную казнь для убийц, но наряду с этим он одобряет выступления против жестокого обращения с животными. Наш читатель любит умные рассуждения, но не меньше их и какое-нибудь веселое чтиво. В общем, все, что печатается в газетах, появляется там лишь потому, что "читатель этого требует". Правда, сам читатель об этом не заявляет, зато он часто письменно или устно высказывается о том, чего не хочет видеть в газете. "Уважаемая редакция, ежели в вашей газете будут еще печатать всякую чепуху о вегетарианских витаминах и о том, что у нас, мясоторговцев, хорошие доходы, то я вашу почтенную газету выписывать перестану, о чем и сообщаю с совершенным почтением. Владелец мясной лавки такой-то. P. S. Вашу почтенную газету выписываю уже восьмой год..." По каким-то глубоко психологическим причинам "наш читатель" значительно реже утруждает себя положительным откликом на выступления газеты. 
Это такая редкость, что редакция в таких случаях на следующий день заявляет: "Мы завалены сотнями откликов, выражающих горячее одобрение всех слоев нашей читательской общественности". 
Иногда бывает и так: кто-нибудь напишет в газете... ну, скажем, что он заметил померанскую славку где-то близ Брандейса, в Чехии. И вдруг ни с того ни с сего в редакцию сыплются сотни читательских писем, в которых сообщается, что померанская славка замечена также и у Пршерова, и в Милетинском округе, и в Кардашовой Ржечице, или даже у Сушице. Газета тотчас же начинает трижды в неделю писать о жизни и привычках этой птички, полагая, что читатели этого хотят. Но тут приходит одно-единственное письмо, в котором говорится, чтобы редакция бросила трепаться о померанской славке, "довольно есть других забот, лучше бы разъяснили толком новое постановление об обязательном подмесе ржаной муки. С почтением - пекарь такой-то. 
P. S. Я уже девятый год выписываю вашу газету, но если у вас еще раз напишут о померанской славке, вы потеряете всех подписчиков в нашем округе, потому что ее у нас никто в глаза не видал". 
Отсюда видно, что читатель газеты - существо непостижимое и угодить ему нелегко. Однако, несмотря на все эти неувязки, читатель будет по-прежнему выписывать свою газету, а для редакции высшим законом останется формула: "читатель этого требует".