Нереал

По дороге к гербалайфовскому офису оба разбирались – кто и что умеет делать. Обоим приходилось помогать родителям в ремонте – тем опыт начинался и завершался. Однако смелость города берет, а наглость – все остальное. Мало ли какой подай-поднеси требуется при евроремонте?
Офис оказался не на приличной улице, а вовсе даже в переулке. Сперва Сашка с Лешкой подивились этому, а потом сообразили: на улице шиш удачно припаркуешься, а тут целый скверик изъяли у детишек с бабушками под автостоянку. Так оно даже солиднее получилось.
Они вошли в этот самый офис, занимавший весь нижний этаж почтенного дореволюционного дома, назвали имя зятя-шурина, и им объяснили, как, поднявшись по лестнице и совершив сколько-то поворотов, его отыскать. Стараясь не обтереть боками свежую краску, Сашка с Лешкой пошли на поиски – и прибыли на лестничную площадку крайне вовремя.
Опоздай они на минуту или поторопись на ту же минуту – и человек, который, прихрамывая, волок из одной квартиры в другую большую стремянку, проскочил бы незамеченным. А так они его увидели и замерли, как стоп-кадр.
– Он!… – прошептал Лешка, глядя в спину человеку со стремянкой.
– А-а-а… – вместо «ага» выдохнул Сашка.
Человек был высок, статен, плечист, его рабочие штаны – заправлены в заляпанные белой краской ковбойские сапоги. Эту крупную неподвижную физиономию ребята с другой бы не спутали!
Киллер, киллер трудился на втором этаже гербалайфовских владений! Не прятался, гад, не летел на Гавайи с пачкой долларов в кармане, а волок себе стремянку как ни в чем не бывало!
– Фантастика… – вот это они произнесли уже хором.
Они могли на пару скрутить подлеца посреди лестничной площадки, но поднялся бы шум, понабежали его коллеги, и вряд ли киллер так сразу бы признался – да, мол, стрелял вчера в бизнесмена и вяжут меня за дело!
Лешка, как старший, распорядился – Сашке бежать звонить Васе Горчакову, а он сам будет пасти киллера до Сашкиного возвращения и до Васиного приезда.
Сашка понесся, что было сил.
Пока один толокся на лестнице, то спускаясь, то поднимаясь на пролет, другой несся к телефонной будке, но мысль у них сейчас прокручивалась одна на двоих. Оба очень ярко представляли, как повяжут киллера, как прославятся на весь город, как понабежит пресса, как Ротман оценит их высокий профессионализм и повысит зарплату!
Вася на другом конце провода ушам своим не поверил.
– Вы же его ровно секунду видели!
– Это он, зуб даю! – как можно убедительнее отвечал Сашка. – Коротко стрижен, носяра – во, морда кирпичом! Ну, нельзя было не узнать!
– Какого рожна он на стройке околачивается? – не мог понять Вася.
– А ты его спроси!
– Фантастика-а-а… – протянул молодой следователь.
И позволил себя убедить – приехал!
Вася Горчаков был не из тех плечистых красавцев, от которых женщины тормозят и теряют дыхание. Росточка средненького, с физиономией круглой и невыразительной, из разряда физиономий, которые словами описать совершенно невозможно, рыжеватый, на вид даже простоватый – он умел входить в любую команду. Попадал ли он по долгу службы в кабинет, где грызлись насмерть проворовавшиеся бизнесмены, или в раздевалку с полуголыми танцовщицами, или в тот самый закоулок продовольственного склада, где тетки в серых халатах стоят насмерть, охраняя совершенно левый товар, – всюду он каким-то образом делал так, что становилось тихо, драчуны расступались, глотки затыкались, а кроткий Вася с грацией маркиза, танцующего менуэт, проникал туда, куда нужно и задавал вопросы тому, кому нужно. Что интересно – он обычно и узнавал как раз то, что ему нужно.
На сей раз что-то не ладилось.
Киллер в ковбойских сапогах выслушал вполне приемлемую легенду – мол, похоже, что он – свидетель преступления, так пусть расскажет, что он видел вчера в восемь часов вечера у входа в лучшую сауну города «Суоми». И он, естественно, страшно изумился. Он сказал, что как раз в это время смотрел с семьей телевизор, в частности – «Поле чудес». Вася на всякий случай уточнил его имя и фамилию, записал адрес, во всем с киллером согласился – и на прощание попросил газетку с телепрограммой. Ему было желательно установить время передачи.
– Откуда я тут тебе газетку возьму, родной? – возмутился киллер. – Что ты ко мне привязался?
И непроизвольно отвел правый локоть чуть назад, как бы замышляя резкий зубодробительный удар.
Если бы Вася находился не при исполнении, он бы сделал легонький, чисто балетный глиссад вперед, поднял полусогнутую и красиво округленную ручку, в которой только кружевного платочка бы недоставало, аккуратно прикоснулся к летящей ему в лицо руке – и как-то так бы получилось, что здоровенный мужик устремился за своим пронзающим пустоту кулаком вплоть до тяжкого и громкого падения на грязный пол.
Но и киллер не попытался треснуть следователя, и следователь не приложил киллера рожей к полу. Обошлось. Во всяком случае, так сперва показалось возмущенному киллеру.
– Ну, денек! – сказал он. – С самого утра сплошная непруха! То банка с краской со шкафа на ногу валится, а в ней десять кило, в заразе, то менты вяжутся!
И сказал этак героически. Мол, какой ты следователь, ты для меня, нормального мужика, – мент.
Примерно час спустя начались неприятности!
Оказалось, что как раз во время нападения на Ротмана программа «Поле чудес» уже завершилась. Будучи спрошен о ее подробностях, киллер плел несусветицу. Отправились к нему домой, благо адрес и фамилию, к некоторому удивлению Васи, он дал правильные. Отыскали жену, работавшую продавщицей по соседству. Жена высказалась в том смысле, что у которой дамы легкого поведения этот сукин сын провел вечер и часть ночи, у той менты пусть им и интересуются!
Кончилась же вся эта суета именно тем, чем должна была кончиться сразу. Киллер, Валентин Сергеевич Башарин, тридцати восьми лет, рост – метр восемьдесят четыре, вес предположительно девяносто пять – девяносто восемь килограммов, телосложение атлетическое, волосы русые, очень коротко стриженые, глаза серые, нос прямой, крупный, подбородок выдающийся, и так далее, – так вот, он исхитрился и сбежал. Как был – в заляпанных белой краской фуфайке, штанах и ковбойских сапогах!
Словарь латинских выражений,
употребляемых не в меру образованным Игорем Синицыным где надо и где не надо
(по мере использования)
Rara avis in terris – редкая на земле птица. Говорится о предмете крайне необычном. Пусть даже в области общепита.
 
Aquila non captat muscas – орел мух не ловит. Орел в этом случае – сам Игорь.
 
Hirundo volant – ласточка летящая. Так, очевидно, Игорь представил себе спуск киллера со второго этажа на первый.
 
Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia – где ты, Гай, там я, Гайя. Вот как выглядит этот афоризм на самом деле. Так говорила в Древнем Риме невеста жениху во время свадебного обряда. Но обалдевший от несчастной любви Игорь может формулу и сознательно переврать.
 
Experientia docet – опыт учит. Игорь имеет в виду опыт всего человечества за последние пять тысяч лет
 
De lingua stulta veniunt incommoda multa – от глупого языка происходят многочисленные неприятности. Игорь нечаянно назвал глупым собственный язык, потому что собеседник ему попался глухонемой.
 
Haurit aquam cribro, qui discere vult sine libro – черпает воду решетом тот, кто хочет учиться без книги. Возможно, Игорь хотел проявить изощренное ехидство, но не исключено, что он просто забыл смысл длинной фразы.
 
Salus patriae suprema lex est – благо родины есть высший закон. Салон «Инферналь» не самое подходящее место для подобной педагогики, но Игорь уже несколько лет пытался хоть куда-то употребить это изречение и никак не находил повода.
 
Margaritas ante porcos – жемчуг перед свиньями. Имеется в виду неточно переведенное евангельское изречение «не мечите бисера перед свиньями, да не попрут его ногами». Игорь искренне полагает, что всякий, посягнувший на его жемчужинку-Маргариту, – свинья, и по-своему он прав…
 
plusquamperfectum – давнопрошедшее время в латинской грамматике. Возможно, это все, что уцелело у Игоря в голове от склонений и спряжений. Применить латынь к постройке казармы мог только Игорь и только с перепугу.
 
Non scholae, sed vitae discimus – мы учимся не для школы, а для жизни. Игорь имеет в виду юный возраст и странные заявки ролевиков.
 
Jacta est alea – жребий брошен. Сравнить перепуганного Башарина с Гаем Юлием Цезарем, который произнес эти великолепные слова, собравшись переправляться через Рубикон, мог, конечно, только Игорь!
 
Dum spiro, spero – пока дышу, надеюсь. А что еще оставалось бормотать Игорю в такой ситуации???
 
In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sanctum! – во имя отца, и Сына, и Святого Духа! Очевидно, выучить по-русски «Отче наш» Игорю оказалось слабо…
 
Festina lente – спеши медленно. Вполне разумная инструкция, вот если бы только она прозвучала по-русски…
 
Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus – будем радоваться вместе, пока мы молоды. Первые строчки средневекового студенческого гимна. Естественно, иначе выразить свою радость от спасения Игорь физически не мог!
 
Age quod agis – делай, что делаешь. Выделываться по-латыни под дулом пистолета – это даже для Игоря малость чересчур…
 
Vox populi – vox dei – глас народа – глас Божий. Очевидно, Игорь действительно считает инкубов народом, хотя на самом деле это племя.