Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля

— Где моя роза?! Роза! — вопил Обалду.
Камергер кинулся поднимать цветок и подал его принцу, который засунул его за вырез жилета. Тут всех охватило сомнение: чему они, собственно, смеялись? Ничего-то в нем нет смешного! Чуточку толстоват, приземист, рыж, а в общем, для принца не так уж плох.
И вот все уселись и повели беседу: августейшие особы друг с другом, приезжие сановники — с местными; Перекориль же за троном увлеченно болтал со Спускунет. Он так нежно на нее поглядывал, что сердце ее затрепетало.
— Ах, милый принц, — сказала она, — как могли вы столь дерзко разговаривать в присутствии их величеств! Право, я едва не упала в обморок!
— Я бы поймал вас в объятья, — заявил Перекориль, бросая на нее восхищенный взгляд.
— Отчего вы так жестоки с нашим гостем, милый принц? — спросила Спускунет.
— Я его ненавижу, — отвечал Перекориль.
— Вы ревнуете, вы ведь все еще любите бедную Анжелику! — воскликнула Спускунет, поднося к глазам носовой платок.
— Любил, но больше не люблю! — вскричал принц. — Я ее презираю! Будь она наследницей двадцати тысяч тронов, я бы все равно презирал ее и смеялся над ней. Но к чему говорить о тронах! Я своего лишился. Я слишком слаб, чтобы воевать за него, я одинок, у меня нет друзей.
— Ах, не говорите этого, ваше высочество! — сказала Спускунет.
— К тому же, — продолжал он, — мне так хорошо здесь за троном, что я не променял бы своего места ни на какой трон на свете!
— О чем это вы там болтаете? — осведомилась королева, женщина не злая, хотя и не слишком обремененная мудростью. — Пора одеваться к обеду. Перекориль, проводи принца Обалду в отведенную ему комнату. Если ваш гардероб еще не прибыл, ваше высочество, мы будем счастливы видеть вас и в этом платье.
Все сидели за столом
И поссорились потом.
Но когда принц Обалду поднялся к себе в спальню, его багаж был там и уже распакован; а затем явился парикмахер и, к полному его удовольствию, подстриг его и завил; когда же колокольчик пригласил всех к столу, августейшим хозяевам пришлось дожидаться гостя всего лишь каких-нибудь полчаса, и тем временем король, не любивший никого ждать, стал мрачнее тучи.
Что же касается Перекориля, то он пока что не отходил от графини Спускунет, стоял рядом с ней в оконной нише и говорил ей разные комплименты.
Наконец дворецкий возвестил появление наследника Понтии, и все высокое общество направилось в обеденную залу. То было весьма избранное общество только король с королевой, принцесса (ее вел к столу Обалду), два принца, графиня Спускунет, первый министр Развороль и камергер его высочества Фокус-Покус, Разумеется, обед им подали такой — прямо пальчики оближешь! Пусть мои милые маленькие читатели вспомнят каждый свое любимое кушанье и представят себе его на королевском столе. [5]
Принцесса весь обед без умолку болтала с понтийским принцем, а тот ел без меры и удержу и лишь однажды оторвался от тарелки, когда Перекориль, разрезавший гуся, пустил ему в лицо густую струю начинки с луковым соусом. Виновник только рассмеялся при виде того, как Обалду вытирает лицо и манишку надушенным носовым платком. Он и не подумал перед ним извиниться. Когда гость взглядывал на него, он отворачивался. А когда тот сказал: «Позвольте мне выпить с вами, принц!» — Перекориль не удостоил его ответом. Его слух и зрение приковала к себе графиня Спускунет, которая, разумеется, была польщена вниманием Перекориля, — вот ведь тщеславная старуха! Когда принц не говорил ей комплиментов, он издевался над Обалду, да так громко, что Спускунет всякий раз ударяла его веером и говорила:
— Ах вы, насмешник! Ведь он услышит!
— Ну и пусть, — отвечал Перекориль еще громче.
По счастью, король с королевой ничего не слыхали, ибо королева была туга на ухо, а супруг ее с такой жадностью накидывался на каждое кушанье и при этом так чавкал, что уже ничего другого не слышал. Откушав, их величества отправились подремать в кресле.
Тут-то Перекориль и начал шутить шутки над принцем Обалду: он потчевал его портвейном, хересом, мадерой, шампанским, марсалой, вишневкой и пивом, и все это Обалду пил стаканами. Однако, угощая гостя, Перекориль вынужден был и сам прикладываться к бутылке и, как ни грустно признаться, хватил лишнего, так что, когда молодые люди вернулись к дамам, они вели себя шумно и неучтиво и мололи всякий вздор; сейчас вы узнаете, мои милые, как дорого им стоила их опрометчивость!
Обалду вошел в комнату, уселся у фортепьяно, на котором аккомпанировала себе Анжелика, и стал фальшиво подпевать ей; он опрокинул кофе, принесенный лакеем, не к месту смеялся, говорил глупости и, наконец, уснул и оглушительно захрапел. Ну что за свинья! Однако и теперь, когда он валялся на розовом атласном диване, он по-прежнему казался Анжелике восхитительнейшим из смертных. Разумеется, это волшебная роза принца Обалду поразила Анжелику слепотой; впрочем, Анжелика не первая на свете приняла дурня за божество!
Перекориль, конечно, сел рядом со Спускунет, чье морщинистое лицо пленяло его все сильней и сильней. Он осыпал ее самыми неистовыми комплиментами. Подобный ангел еще не ступал по земле!.. Что? Старше его?.. А, пустяки!.. Он бы охотно на ней женился… Да-да, на ней и ни на ком другом…
То привычка, брат, плохая:
Ставить подпись, не читая.
Выйти за наследного принца! То-то ведь удача! И хитрая бестия тут же достала лист бумаги и написала на нем:
«Сим подтверждаю, что я, Перекориль, единственный сын короля Пафлагонии Сейвио, обязуюсь взять в жены прелестную и добродетельную Барбару Гризельду, графиню Спускунет, вдову усопшего Дженкинса Спускунета, эсквайра».
— Что вы там пишете, прелестная Спусси? — осведомился Перекориль; он сидел развалясь на софе возле письменного стола.
— Всего лишь приказ вам на подпись, милый принц, о выдаче одеял и угля для бедняков — на дворе-то мороз! Видите, их величества уже спят, но вашего милостивого распоряжения будет достаточно.
И вот Перекориль, который, как прекрасно знала Спускунет, был добрейшей души человек, мигом подписал эту бумагу; а когда она попала в карман к графине, вы и представить себе не в силах, до чего та возгордилась. Она сейчас не уступила бы дорогу даже королеве, — ведь она будет женой самого что ни на есть законного властителя Пафлагонии! Она теперь не станет разговаривать с Разворолем, — экая скотина, отнял корону у ее милого жениха! А когда подали свечи и графиня Спускунет помогла раздеться королеве и принцессе, она удалилась к себе, взяла лист бумаги и, в предвкушении того дня, когда станет королевой, принялась выводить: «Гризельда Пафлагонская», «Барбара Regina», [6] «Гризельда Барбара Паф. Reg.» и бог ее знает какие еще подписи.
А Бетсинда наша где?
Чует сердце: быть беде!