Полночь в Париже

Лицо Кендры смягчилось при воспоминаниях о буйных забавах детства и счастье прочной родственной любви, которая связывала членов ее семьи.
— Кендра, Кайл, Кент и Кимми? — Джон говорил очень вежливо, но глаза его хитро поблескивали, а лицо его стало принимать еще более хитрое выражение. — А ваших родителей, я думаю, зовут Кевин и Кэти?
— Осторожно, вы посягаете на честь семьи!
— Керт и Келли?
— Людям не хуже вас приходилось жестоко расплачиваться за гораздо меньшие оскорбления. — Несмотря на строгость предупреждения, Кендра не могла удержаться от широкой улыбки.
— Кирби и Карен?
— Керк и Кристен, — сдалась она, смеясь. — Нам всегда казалось, что это очень забавно, когда все имена начинаются на одну букву. Мы думали, что наши родители очень остроумные люди, если они придумали такую штуку. Естественно, они не пытались разуверить нас в своей гениальности.
— Похоже, у вас прекрасная дружная семья.
— Да, дружная. А насчет того, что прекрасная… и у нас есть свои сложности.
— Например?
— Вам будет неинтересно слушать все истории моей семьи.
— Кендра, я хочу знать о вас все.
От необходимости отвечать ее спасло то, что окошечко, отделявшее их от водителя, с тихим шипением открылось, и показалось лицо шофера.
— Конечный пункт нашей поездки — отель «Интерконтиненталь», но скажите, мисс Мартин, каким именно маршрутом мы поедем?
— Самым длинным из всех возможных, — вполголоса пробормотал Джек, но так, чтобы Кендра услышала.
Она немного подумала, борясь с растущим волнением. Он хочет продлить поездку. Он хочет подольше побыть с ней.
— Давайте поедем по Елисейским полям к Триумфальной арке, потом раз-другой объедем площадь Этуаль…
— Хорошо. А потом?
Кендра заколебалась, боясь злоупотребить щедростью посла. Но, с другой стороны, Джон Крэйг сам предложил ей совершить поездку по вечернему Парижу, а общество Джека, добавлявшее этой идее привлекательности, делало искушение непреодолимым.
Что плохого в такой поездке?
Да, этот мужчина мощно разогнался, надо быть мертвой, чтобы этого не замечать, но обстоятельства их знакомства нейтрализуют любую опасность. Они обречены остаться чужими. На что-либо большее нет времени и не представится случая. Она все понимает, она за себя отвечает и прекрасно себя контролирует, она об этом не забудет, какой бы убаюкивающей паутиной ни оплетал ее Джексон Рэндалл.
И не важно, что с ним Париж в сумерках кажется вдвое романтичнее.
— Потом вырулим на набережную д'Орсэ и поедем вдоль Сены до Нотр-Дам, — продолжала Кендра более спокойно.
— Вы увидите множество достопримечательностей, — с одобрением сказал шофер. — Проедем по Латинскому кварталу? Или лучше подняться на Монмартр? Со ступеней Сакре-Кер прекрасный вид на город.
— Вид от Сакре-Кер, конечно, прекрасен, — с сожалением согласилась Кендра. — Но у меня действительно нет времени.
— Через час вы будете в «Интерконтиненталь», — пообещал он, протягивая ей листок с инструкцией на нескольких языках. — Здесь написано, как обращаться с баром, телефоном и всем, чего пожелаете. Приятной поездки.
Шофер отвернулся и включил зажигание. Как только двигатель ожил, окошечко с тем же тихим шипением закрылось. Лимузин выехал с территории посольства на улицы Парижа.
Кендра вдруг смутилась, поняв, что осталась с Джеком наедине, вцепилась в плоскую белую коробку со своей новой черной сумочкой. Салон лимузина, минуту назад казавшийся огромным, словно бы сжался и стал… другого слова не подберешь — интимно-тесным.
Молчание затягивалось. Она слышала глубокое ритмичное дыхание Джека на фоне мягкого урчания мощного двигателя машины. Свежий цитрусовый аромат его лосьона после бритья смешивался с запахом дорогой кожи сидений. А тонированные стекла, позволяющие им наблюдать вечернюю жизнь парижских улиц, оставаясь невидимыми, усугубляли это чувство полной отъединенности от остального мира.
Она остро чувствовала присутствие Джека. Чувствовала его широкие мощные плечи, обтянутые легким хлопковым джемпером, и то, как идет ему этот свитер цвета слоновой кости, прекрасно оттеняющий его загар. Чувствовала его мускулистый торс, сужающийся к тонкой талии, и дальше — стройные бедра, длинные сильные ноги в черных джинсах «Деним». Джинсы сидели как влитые — ведь он был крупный мужчина в расцвете сил и лет.
А сильнее всего чувствовала на себе его взгляд — Джек неотрывно смотрел на нее, ловя каждую ее мысль, каждый оттенок чувства, и, казалось, хотел от нее того же.
Кендра не выдержала жара пламени, полыхавшего в его глазах, — отвернулась, притворившись, что ее интересует вид из окна. Слишком много чувства, слишком много искренности в его взгляде. В самом тайном, самом дальнем уголке своего сердца она отдавала себе отчет в том, как сильно ее к нему влечет. Но ведь нельзя же ответить на призыв мужчины, с которым познакомилась всего три часа назад. Нельзя же поощрять мужчину, о котором не знаешь практически ничего и которого, по всей вероятности, видишь в последний раз в своей жизни.
Ведь она благоразумная и практичная деловая женщина. Разве нет?
— Расслабьтесь, — Джек наконец нарушил затянувшееся молчание. — Если вы стиснете эту коробку чуть сильнее, то проткнете картон. Кстати, что вы там храните? Государственные тайны?
— Нет. Буркели настояли, чтобы я приняла награду. — Она открыла коробку и показала ему черную сумочку.
— Высокий класс. Но я удивлен.
— Я тоже. Я не ожидала никакой награды. — Она поморщилась. — Вы не можете себе представить, как мне было неловко, но Жан-Мишель был непреклонен.
Джек покачал головой:
— Я имел в виду другое. Люди типа Буркеля, как правило, в качестве награды выписывают чек.
Кендра вспыхнула.
— Это он тоже сделал.
— А почему вы так смутились? Если бы не вы, Реми до сих пор был бы в руках похитителей и подвергался опасности. Очень немногие люди в подобных случаях оказываются готовы вмешаться. Вы потрясли меня сегодня своей решительностью и самообладанием. Так что наслаждайтесь богатством — побалуйте себя чем-нибудь на эти деньги.
— Наверное, вы правы, — пробормотала она, обрадованная похвалой, но не решаясь назвать сумму, которую ее вынудили принять.
Она еще не успела подумать, чем можно «побаловать себя на эти деньги». В сущности, она вообще не успела подумать о том, что влечет за собой обладание 350 000 долларов. Одно только наличие этого чека уже лишало ее спокойствия. Она с трудом представляла себе такую сумму на своем сберегательном счете, не то что в кошельке.
Нет, пока она не собиралась думать о том, куда употребить эти деньги. Позже, гораздо позже… когда легкая истерика, которая охватила ее сегодня, пройдет сама по себе. А пока она будет думать о невероятной роскоши видеть Париж из окна лимузина. Еще не нужно думать о том, как взбудоражил Джексон Рэндалл все ее чувства. А также куда девался ее здравый смысл.
— Посмотрите, — указала Кендра на Триумфальную арку, волшебно выросшую на самой высокой точке Елисейских полей.
Последние лучи заходящего солнца окрашивали небо прощальными вспышками ярких красок. Розовый и лиловый, лимонный и бирюзовый сплетались, образуя как бы театральный задник для величественной громады Арки с великолепными скульптурами. Лимузин скользнул в хаос транспортного потока и стал объезжать памятник по кругу.
Вдруг шофер, не сбавляя скорости, резко повернул в одну из двенадцати улиц, лучами расходящихся от Арки. Кендру швырнуло на спинку сиденья, вытянув руку, она пыталась удержать равновесие. Далеко впереди на фоне вечереющего неба вырос силуэт Эйфелевой башни.
— Этот парень ездит, как пенсионер, — с презрительным смешком сказал Джек, видя, что лимузин обогнали несколько машин. — На повороте надо было наддать газу и резче вывернуть руль вправо.
— Вы с ума сошли! Тогда бы я точно очутилась у вас на коленях!
Лицо Джека осветила медленная, ленивая улыбка:
— Именно.
Такая улыбка способна заставить женщину забыть о времени, пространстве и приличиях, подумала Кендра, злясь на себя за то, что ей была приятна эта невероятная наглость. Положительно, этот мужчина опасен для женского душевного покоя.