Авиация и космонавтика 2003 12

Понятия долга и чести не имеют национальности, поэтому нам интересны все проявления героизма во всех народах, особенно сейчас, когда старые герои низложены, часто буквально – в виде сноса памятников, а новые «герои» порой просто отвратительны.
Шестьдесят лет тому назад обычные, рядовые жители освобожденных от кошмара оккупации нацистов стран были переполнены самыми добрыми и искренними чувствами к Советскому Союзу, кровью своих солдат принесшему им свободу и саму жизнь. Но они надеялись, что, после вполне понятных и недолгих сроков пребывания нашей армии на территории их стран, войска будут выведены обратно в СССР Однако наступивший мир политикам вовсе не казался вечным, страны стали потихоньку готовиться к новым пробам сил; новые обиды стали тихо проступать в умах новых представителей очередных «богоизбраных» наций…
Сферы влияния и присутствия в послевоенном мире были поделены еще в Ялте и Потсдаме, и СССР, не сильно обращая внимание на ворчание «мировых жандармов» на некоторые злоупотребления положением победителя, стал обживаться на новых базах, аэродромах и полигонах, в свое время отбитых у фашистов Боевая подготовка в Группах советских войск все время нашего там присутствия велась очень интенсивно, новая техника зачастую в первую очередь шла туда, что, конечно, вызывало живой, скажем так, интерес спецслужб Запада.
Например, Ми-24А одним из первых получил в 1973 году 178 ОБВП под Стендалем (ГСВГ), причем сразу, с сентября 1973 г., начались интенсивные полеты. В 1974 г. полеты были по 3-4 летных дня в неделю, по 2 смены. В каждом полете на полигоны (Ретцов, Магдебург) отрабатывались пуски НУРС, ПТУРС (как это все пригодилось в Афганистане, когда надо было не посыпать горы фугасками, а всадить ракету точно в окно в дувале или щель в горе!). Практиковался и просто облет пехоты, так как не раз на учениях «необстрелянный» молодняк в ужасе разбегался от пролета своих же грохочущих «крокодилов» на предельно малых высотах. Первыми Стендаль же получил в 1977 г. Ми-24Д и Ми-8 МТ.
Конечно, такой подход к боевой учебе сразу повысил уровень мастерства летчиков, летавших охотно и с интересом. Наверное, только это компенсировало бытовую неустроенность. Вскоре сюда по замене пришли летчики Дальневосточного Гвардейского полка им. В.И.Ленина, у которых вся боевая выучка свелась к 10-12 замечаниям в личные дела о пьянках и драках. «Местным» летчикам, летавшим буквально на острие противостояния систем и идеологий, на это было больно смотреть…
По неумолимому закону высокая интенсивность полетов неизбежно вызывала отказы, аварии и катастрофы, обусловленные как материально-техническими проблемами, так и человеческим фактором. Вот, например, капитан Магницкий, вообще отличавшийся «неуемным» характером, любил «постращать» баеров в поле и «повыделываться» перед девочками из столовой. Как-то раз, проходя над полем на высоте 15-20 м, что-то он крутанул. В результате вертолет просел и пропахал просеку в близлежащей рощице. Ми-24 плюхнулся на «брюхо», потом был своим ходом перенесен на полигон и еще раз посажен на «брюхо». Однако, сетования летчика на отказ быстро опроверг оператор, после того, как в полку «насели» на него. Да и ветки в воздухозаборнике выдали хулигана начисто…
Если этот пример можно описать словом «хулиганство», то были и примеры проявления таких качеств, о которых мы, к сожалению, стали подзабывать. Вот об одном таком эпизоде я и хочу рассказать.
18 декабря 1991 года, Польша, Северная группа войск. В соцлагере вовсю бушуют ветры перестройки, принесшие, к сожалению, не столько свежесть мыслей и взглядов, сколько муть и грязную пену дремавших конфликтов и обид.
Как и везде в стране, в армии конец года – время авралов. Полки летали по три смены, налетывая упущенное за год. Ми-24В, из колобжегского полка (55-й Севастопольский отдельный вертолетный полк), пилотировал подполковник Александр Лобанов Умелый пилот, с опытом оказания «интернациональной помощи», уверенно повел машину на задание в опускающихся сумерках, погода была пасмурная, нижняя кромка облачности – 250 м. На высоте 600 м., на 31 -й минуте полета (16-38, время варшавское) произошел отказ левого двигателя. В принципе, ситуация вполне рядовая, и ничто не предвещало беды. Но вот тут и вмешался тот самый человеческий фактор.
..Переход техников по разным типам самолетов и вертолетов в авиации является обычным делом Обычно, техники просились с Ми-24 на Ми-8, но бывало и наоборот Вот и на Ми-24 Лобанова техник был перешедшим с Ми-8. Надо сказать, что подход к работе борттехников на этих двух машинах существенно отличался. На Ми-8 он привык «все делать сам», командир лишь контролирует его действия. Да и сидит он в кабине, между пилотами, вблизи приборов и видя всю обстановку (правда, Афганистан внес свои поправки – «бортачу» приходилось обслуживать огневую точку, и часто не одну). В качестве ворчания добавлю – что, никто не предполагал в Генштабе и академиях, что Ми-8 будут лезть в самое пекло, обвешиваясь подвесками и ощетинившись пулеметами. Уже в полевых условиях пришлось принимать на себя самопальную броню, громоздкие накладные бронестекла, кабины застилать бронежилетами… Пусть нельзя было заранее рассчитать, что 40-45% потерь придется на гибель летчика от элементарного стрелкового оружия, что 70-80% попаданий будет по кабине, причем 42% спереди, через небронированное остекление («духи» быстро научились стрелять куда надо, а не в пустую жестянку корпуса), но предположить-то можно было?! Тем более, что на эти «грабли» наступали американцы во Вьетнаме, создавая свои «Ганшипы» из транспортных, по сути, «Ирокезов» и «Чинуков». Интересно, о почему не была проанализирована эта особенность боевого применения вертолетов? Почему у боевого вертолета Ми-8 броневая защита, как у сельского автобуса?! Более того, даже после Афгана в этом ничего не изменилось. Вот и в Чеченской кампании пришлось выстилать пол и стекла бронежилетами, в ущерб обзору. Ведь боевики-то как раз извлекают уроки быстро!
Например, 19 августа 2000 года Ми-8 эскадрильи , базирующейся на аэродром Грозный Северный, пришел на базу с 78 пробоинами, 35 из которых в кабине. Но благодаря самопальной защите экипаж не пострадал, а вот в салоне «автобуса» ранило двоих. На Ми-24 все было по-другому, начиная с самой идеи присутствия б/т на борту – там ему просто физически не хватало места; да и специфика боевого применения штурмового вертолета налагала свои особенности – вероятные потери этого типа вертолета предполагались много большими, чем на транспортниках, и бросать в жерло вражеского огня трех человек было нецелесообразно. Техник Ми-24 сидел в узком проходе за пилотом и по инструкции не имел права первым предпринимать какие-либо меры в случае аварии, до приказа командира экипажа, привыкшего тоже «все делать самому».
Ми-24 55-го Севастопольского вертолетного полка
Подполковник Лобанов, действуя при отказе грамотно и самостоятельно, перекрыл кран левого двигателя, о чем доложил руководителю полетов; уменьшил шаг винта и проверив обороты, стал готовиться но правом совершить вполне обычную посадку Но техник, со своего очень неудобного место, бросился перекрывать кран тоже, только, по ошибке, перекрыл правый…
Ток кок трансмиссия вертолета была исправна, командир ночол снижение но авторотации, полет на которой летчиком был освоен хорошо По его команде, но высоте 250 м, оператор покинул машину, приземлился на парашюте на сарай, но благополучно спустился на стропах на землю и все, что развивалось дольше, видел собственными глазами. (Тоже человек пережил много, ведь экипаж. – это не просто группа товарищей. Для иллюстрации этого утверждения приведу еще пример, совсем свежий. Чечня, 6 августо 2000 г Вертолет МИ-8 МТВ-1 в районе Бомута, получив повреждение, очевидно от огня с горного хребта, рухнул на землю. Десант и экипаж покинули пылающую машину, однако, командир остался в кабине. Так борттехник ст.лейтенант В. Булатов кинулся в это пекло и вытащил командира! За такое проявление мужество и с целью поднятия духа были щедро розданы награды – в штабе. А борт- техник ждет ее до сих пор…).