Последний вздох (ЛП)

— То есть, — решительно говорит он, — ты хочешь поговорить о доверии? Как на счет тебя? Залазишь на меня каждый раз, как я закрываю глаза, чтобы манипулировать мной и держать при себе. Как я должен доверять тебе после этого?
Я шокирована его словами. Он переворачивает понятие о доверии так, что я вздрагиваю, и попадает в цель. Я манипулировала им.
— Но я тебе нравлюсь, — протестую я. — И ты считаешь меня сексуальной.
— Да, — соглашается Дениэл, перетягивая застежки в верхней части, и подтягивает под моей рукой, чтобы бронежилет плотнее прилегал к телу.
— Я думаю, ты красивая. Так же думаю, что мое отношение к тебе неуместно, и я бы никогда не совершил никаких действий. Я сделал что-нибудь, что поставило тебя в неудобное положение? Что-нибудь неподобающее?
«Разве что пару раз вел себя, как осел, называя меня куколкой». Я хочу сказать это, но мы оба понимаем, это было затем, чтобы отвлечь меня. Он говорил несерьезно. Дениэл прав. Он не сделал ничего плохого мне, даже когда мог бы. Если бы он только щелкнул пальцами, я бы уже стояла на коленях и сосала его член, так как я чувствую, что именно с ним у меня получится выбраться.
«Что за черт?» Дениэл ведет себя, как чертов бойскаут, даже когда я закидываю на него части своего тела. Но это неважно. Секс окончен для меня. Не думаю, что смогу когда-либо прикоснуться к мужчине снова без воспоминаний о борделе.
Я смотрю на скривленный рот Дениэла. Его потрясло то, что я никогда не испытывала оргазма. Его губы, произнося имя Майка, скривились так, будто он оказал мне медвежью услугу. Как будто это его проблема, а не моя. Нужно работать больше над отношениями, Рэйган, чтобы все было хорошо. Не нужно прятать голову в песок, Рэйган, игнорируя, что твой маленький мир лопнет, как мыльный пузырь.
Но та Рэйган мертва.
Дениэл заканчивает поправлять одну сторону бронежилета и принимается за другую. А я наблюдаю, какие у него длинные ресницы и сильная челюсть. Он действительно привлекательный.
На секунду я задумываюсь, какого было бы поцеловать его. Возможно, это стокгольмский синдром, но он не хуже, чем все, что я пережила. И внезапно, мне становится любопытно.
«Если я поцелую Дениэла, будет ли это так же, как с мужчинами в борделе? Затошнит ли меня, если его рот коснется моего? Или его затошнит?» Мужчина с красивым ртом отчаянно хочет меня, но не трогает, потому что знает, у меня есть проблемы. С большой буквы П.
Раздумывая, я облизываю губы.
— Что? — спрашивает Дениэл, и я понимаю, что он смотрит прямо на меня.
Внезапно я нервничаю, шагаю к нему чуть ближе и кладу руку на одну из пуговиц его помятой рубашки.
— Могу я... могу я кое-что сделать?
— Валяй, — мужчина настороженно смотрит на меня, но не отходит.
Я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам. Он застывает, а я раскрываю свой рот, позволяя своему языку проникнуть внутрь его. Я абсолютно ничего не чувствую. С таким же успехом можно было бы поцеловать камень. Я отстраняюсь и нахмуриваюсь.
— Почему ты не поцеловал меня в ответ?
— Я пытался выяснить твои мотивы.
По какой-то причине это ранит мои чувства. Я опускаюсь на пятки и стараюсь не чувствовать себя глупо.
— Я хотела поцеловать тебя и понять, будет ли это как с мужчинами в борделе. Или по-другому, потому что ты это ты. Или все точно кончено.
Мужчина стонет и закрывает глаза, прижимаясь лбом к моему лбу, а рукой обхватывает мою голову сзади.
— Ты убиваешь меня, Рэйган. Ты ведь это знаешь, да?
— Прости, — тихо говорю я.
— Ш-ш-ш. Не за что извиняться, милая. Если ты хочешь поцелуй, я одолжу его тебе. Хотя ты выбрала поганое время.
Он смотрит на закрытую дверь, пожимает плечами и поворачивается ко мне спиной.
— Просто поцелую. Ничего больше. Ты еще не готова, а я не могу отвлекаться. Идет?
— Идет. Я просто хочу понять...
Я замолкаю, не закончив предложение, потому что не знаю, как.
«Я просто хочу понять, насколько я сломана».
«Я просто хочу понять, действительно ли моя психика нарушена».
«Я просто хочу узнать твой вкус».
«Я просто хочу знать, стошнит ли меня».
— Хорошо. Ничего лишнего. Ты готова?
Его рука касается моей щеки.
— Не стесняйся оттолкнуть меня в любой момент, если напугаешься.
Я киваю.
Дениэл наклоняется, его нос щекочет мой, когда он приближается. Я начинаю закрывать глаза, потому что таким должен быть каждый поцелуй, но волнуюсь, что увижу не те лица, если закрою их. Поэтому у меня глаза открыты, пока его рот деликатно касается моего. Его губы мягко двигаются по моим, и он посасывает мою нижнюю губу, осторожно надавливая на мой рот.
Я удивляюсь, насколько это нежно. Не ожидаю, что Дениэл будет так тактичен и деликатен, но мужчина, целующий меня, бесконечно нежен. Его глаза закрыты, будто правильно поцеловать меня единственное, что имеет значение сейчас.
Я не чувствую ненависти. Это хорошо.
Он продолжает в нежном поцелуе давить на мой рот, и я впускаю его, исследуя свои чувства. Я не чувствую себя грязной, и мне не хочется блевать. Так или иначе, я бы хотела, чтобы он целовал меня немного сильнее. Майк никогда не был любителем поцелуев, он целовал меня только тогда, если получал что-то в ответ, а я принимала это, как данность. Подозреваю, что Дениэл мог бы целовать девушку несколько часов, чтобы посмотреть, какой эффект на неё это произведет.
Мое тело дрожит от этой мысли.
Рот Дениэла все еще прижат к моему:
— Ты в порядке?
— В порядке, — я выдыхаю ему в рот.
— Хочешь с языком?
О, боже. По какой-то причине этот вопрос возбуждает меня. Как будто это мой позыв. Он делает только то, что я прошу. И делает это аккуратно, поэтому я тихонько выдыхаю:
— Да, — и жду изменения в поцелуе.
Через мгновение рот Дениэла открывается шире напротив моего, и его язык ласкает мои губы, ища вход. Я открываюсь и пускаю его в напряженном ожидании, что вернутся чувства боли и отвращения.
Но его язык только слегка касается моего, будто задабривает его. Будто предлагает мне поиграть. И тут я понимаю, что делаю. Я зарываюсь пальцами в его рубашку на груди и целую в ответ.
И это чертовски замечательно.
Язык Дениэла гладит мой сначала успокаивающе, а потом с небольшими толчками, которые импульсом проносятся через все мое тело. Он целуется, будто все время во вселенной создано, чтобы наслаждаться мной, а я таю от него. Это не голодный поцелуй, брошенный как кость, чтобы получить в ответ минет. Этот человек не хочет доминировать и показывать, кто в доме хозяин. Этот человек ценитель и хочет показать мне, насколько он хорош. Это поцелуй и приглашение одновременно.
Чувствую вожделение от встречи наших языков, что выражается в небольшом шуме в голове, порожденном истинным блаженством. До сих пор не понимала, насколько интимным может быть поцелуй, и сколько всего я упустила. Неосознанно я даже закрыла глаза, чтобы насладится лаской Дениэла. Такое чувство, будто именно это мне и нужно было всегда.
Это смущает меня. «Вдруг я облажаюсь прямо сейчас? Вдруг меня вырвет на Дениэла?» Но ведь он прикасается ко мне не так, как все остальные. Он делает это с любовью к моим губам.
Я ошеломленно отстраняюсь и замечаю, как сужены от желания его глаза, а веки с тяжестью опущены. «Как же я раньше не замечала, что Дениэл сексуален? Какой он мужественный?» Должно быть это стокгольмский синдром. Я влюбляюсь в Дениэла только потому, что сейчас он – единственная постоянная в моем мире.
Это должен быть синдром.
Я облизываю губы, пробуя его на вкус.
— Мы не можем разделяться. Каждый раз в фильмах ужасов, когда герои разделяются, девушка погибает ужасной смертью.
Мужчина выглядит удивленным от моих слов, но на его лице появляется слабая улыбка.
— Назови хоть один, где так было.
Я начинаю загибать пальцы:
— Хижина в лесу, Спуск, Дрожь земли...
— Хорошо, хорошо.
— Охотники за приведениями.