Последний вздох (ЛП)

Через несколько минут русская мамка вошла в комнату вместе с телохранителем, и она явно нервничала.
— Эта, — сказал мистер Фриз по-английски. — Мне нравится. Я беру её.
— Пошел ты.
Я сплюнула в угол комнаты. Он здесь не за тем, чтобы спасти меня, а только трахнуть. Чертов мудак.
— Очень хорошо, — проговорила мамка. — Вы знаете её цену.
— Цена достаточно высока для той, что кусается, — сказал он с холодком в голосе. — Она недавно пыталась укусить меня за палец.
Мамка замерла, как вкопанная, и бросила на меня убийственный взгляд. Я буду наказана и знала это.
— Вы знаете, каких девочек я люблю, — сказал он.
Они все еще говорили по-английски. Значит, он хотел, чтобы я это слышала.
— Чистых и сломленных. Эта не чистая и не сломленная.
— Мы почистим её.
— И? — ждал он.
— Я знаю, куда нам её отправить, — быстро сказала мамка. — Отдадим её на месяц сеньору Гомесу, и она станет нежной как котенок.
— На месяц, — соглашается мужчина. — А до этого я хочу, чтобы ей чистили зубы трижды в день. Добавляли витамины в её еду. Ежедневно купали и брили дважды в неделю. Никаких побоев в лицо. Презервативы с каждым клиентом. И никаких наркотиков. Даже если она сама попросит.
Мамка кивнула.
Мистер Фриз поднялся на ноги и вышел из комнаты:
— Я вернусь, чтобы проверить её.
После той ночи я поняла, что мистер Фриз помешан на блондинках, и я ему понравилась. Удачливая я, удачливая.
Пока я была в России, он еще раз вернулся, проверив мои зубы и тело. Я пыталась снова укусить его, когда он сунул свои пальцы мне в рот.
В следующие недели всё изменилось. Через три недели в бордель за мной пришли люди со шприцами лекарствами и засунули мою голову в мешок. Я была в ужасе. Думала, что я перестала приносить пользу в качестве любимой пленницы американки, и теперь они собираются меня убить.
Я могла бы сопротивляться, но наркотики начали действовать раньше, чем поняла, что происходит.
Когда я проснулась, то оказалась в этой комнате с прикованной к стене лодыжкой и грязным матрасом в углу. Комната была не больше, чем гардеробная, с потрескавшейся плиткой на полу и уклоном в одном из углов, где был сток. Там в углу было ведро, чтобы я могла справлять свою нужду. Огромная коробка презервативов стояла перед постелью. На потолке были трещины, а окон не было совсем. Я неделями не видела солнца и задавалась вопросом, увижу ли я его снова.
Мои новые хозяева выдали мне одежду, хотя бикини в цветах американского флага, расшитое бисером и пайетками, вызывало зуд. Ещё они громко говорили на чужом языке. Подслушивая под дверью, я поняла, что теперь нахожусь в Рио-де-Жанейро.
И борделем в Рио управлял сеньор Гомес. Помню, как это имя упоминал Фриз.
Я стала в руках мистера Фриза новой маленькой игрушкой, которую послали в Рио. Но американская пленница слишком горячая киска, так что Гомеса или Фриза не заботило, кто меня трахает и портит.
Фриз посетил меня один раз, пока я была в Рио. Я кусалась и боролась, плюнув ему в лицо. Хотя, похоже, он не заметил. Он просто осмотрел меня своими холодными глазами, проверив зубы, настоял на том, чтобы воском моим бровям придали форму, и вышел.
Он ждал, пока я сломаюсь.
Клиенты в Рио не отличаются от русских. Они любят грубость и борьбу. Любят бить и хлестать девушку, прежде чем оттрахать. Я уверена, что эти люди в обычной жизни хорошие, и любят обниматься, но не в борделе сеньора Гомеса. Здесь они потому, что могут быть грубыми с девушками. А я здесь потому, что Фриз хочет сломать меня. Но я ещё не сломлена.
Я сижу в вертикальном положении, а Альма подходит ко мне с полотенцем и шапочкой для душа. Я уже привычно перехожу в угол комнаты к сливу настолько, насколько позволяет моя цепь. Сегодня не день бритья. Я надеваю шапочку на волосы, а Альма поворачивает шланг, который соединен с раковиной в комнате. Она опускает меня как животное, и я чувствую, как кусочек моей человечности умирает.
Клиенты платят и не хотят трогать грязную шлюху. Все используют презервативы не только потому, что так сказал Фриз, а потому что боятся подхватить что-то от моих предыдущих клиентов.
После этого ужасного душа я заворачиваюсь в полотенце, стараясь не думать, что оно пахнет чужими духами. Не хочу думать, сколько шлюх использовали его до меня. Я освобождаю волосы, и она протягивает мне мои американские стринги. Они порваны и испачканы, но я никогда не ношу их подолгу.
Я беру зубную щетку и пасту, послушно чищу зубы и сплевываю в угол. Невероятно, сплевывать, а не глотать.
Альма посылает мне виноватую улыбку, хватая полотенце и складывая его, тихо выходит из комнаты.
Я сворачиваюсь калачиком на матрасе, поджав ноги к груди. Скоро будет еще один мужчина, а потом Фриз, так что я наслаждаюсь минутой тишины, пока есть такая возможность. Мои губы немного опухли и болят с тех пор, как последний мужчина ударил меня. Морщась, я слегка касаюсь их кончиками пальцев.
Я поворачиваю голову к стене и думаю. Мои мысли наполнены мужчиной с пистолетом, который вынудил меня обслужить его. Снова чувствую дискомфорт в желудке, и меня мутит. Сглатывая, я заставляю себя думать про зомби-фильмы на «Д». Тут придется хорошо подумать. Может быть, что-то связанное с «другом» в названии.
Обдумывая это несколько минут, я вновь слышу стук в дверь и автоматически встаю на ноги. «Боже, надеюсь это не тот человек с пистолетом. Не думаю, что смогла бы пережить его дважды за ночь».
Дверь открывается, но это не Фриз.
Вошедший человек был неожиданностью. Его сопровождал сеньор Гомес, которого я до этого видела только раз, хотя много о нем слышала. Гомес осматривал меня, когда я приехала, и вышел, будто я – кусок собственности, которая его не интересовала.
Человек с ним высокий и красивый, одет в обычный костюм. У него хорошие каштановые волосы и острые глаза. По его чертам я уверенно могу сказать, что он – американец.
«Вот, черт. Только не снова. Только не еще один американский козел». Хотя неважно американец ли он, ведь всё равно меня оттрахает, как и все до него. Только на этот раз я буду понимать все дерьмовые слова, которые мне кричат в ухо.
А когда он кончит и уйдет, я буду чувствовать себя еще хуже и грязнее.
Он рассматривает меня, задерживая свой взгляд на моем звездно-полосатом бикини. И я ничего не могу поделать с собой:
— Что такое? — спрашиваю я. — Интернациональные киски не достаточно хороши для тебя?
Глава 2
Дениэл
«Она кусается» – это предупреждение я услышал, когда указал на зеленоглазую блондинку в книге шлюх мистера Гомеса. Качая головой, он говорит, что у него есть шлюхи намного лучше, согласные на любые извращения, которые я захочу. Он хвастается, что нет такого полового акта, который не смогли бы воплотить его шлюхи. Я говорю, что мне нравится домашняя кухня. Для техасца в Рио много красивых бразильских женщин, но иногда хочется врубить немного звездно-полосатого.
Мужчина кивает, будто для него это что-то значит. Думаю, только деньги, которыми я свечу, имеют для него значение. Мы поднимаемся на второй этаж, а затем вниз в узкий коридор в задней части этого кирпично-металлического здания, где нет окон. Я не могу назвать это ни домом, ни борделем. Это черное место, где глубоко извращенные люди с тонкими кошельками, могут удовлетвориться.
Я объясняю Гомесу, что не хочу здесь заниматься сексом. У меня есть предубеждения по поводу секса в таких дырах. Я махаю деньгами, и Гомес кивает, не задавая больше ни одного вопроса.
Мы выглядим странной бандой: я, Гомес и бордельная мамка. Он останавливается у предпоследней двери и вставляет ключ.
Я видел фотографии Рэйган Портер до справочной книги Гомеса, но ничего не могло подготовить меня к её натуральной и почти журнальной красоте. Она явно плохо питалась, так как тонкие кости угловато торчали на плечах, ребрах и бедрах. Но от её вида всё равно перехватывало дыхание. Её светлые волосы были мокрыми и обрамляли прядями её идеальный череп. Овальное лицо с розовыми скулами, пухлые губы и брови в разлет делали её похожей на произведение китайских мастеров фарфора на блошином рынке. Она такая стройная с волнующими изгибами от тонкой талии до округлых бедер. А ещё эти бесконечно длинные ноги.