С ними по-хорошему нельзя

- Вид у него довольно-таки дурацкий, - сказал Кэллинен. 
- Покажи ей его портрет, - сказал Маккормик. - А то ей не видно. 
Кэллинен забрался на стул и снял с противоположной столу стены фотографию короля. Случайная пуля оцарапала стекло и отколола уголок рамки. Символ терял достоинство на глазах. Кэллинен прислонил его к кляссеру и передвинул свечу для подобающего освещения. 
Герти посмотрела на портрет. 
- Изысканным его никак не назовешь, - прокомментировал Ларри ОТРурки. Его лицо не светится ни умом, ни решительностью. И эта посредственность является символом угнетения сотен миллионов человеческих существ несколькими десятками миллионов британцев! Но угнетенные больше не могут с восторженным самозабвением созерцать эту пресную физиономию, и вы, мадемуазель, видите сейчас и здесь первые результаты критического осмысления. 
- Ну дает, - с одобрением произнес Кэллинен. 
- Мне больше нечего сказать. Боже, спаси короля! 
- Но вы ведь не верите в Бога. Кто же его спасет? 
- Боже, спаси короля! - повторила Герти. 
- Вот дура! - воскликнул Кэллинен. 
- Она, чего доброго, себя возомнит Жанной дТАрк, - заметил Диллон. 
- Но ведь вам же говорят, что ваш король - мудак! - завопил Маккормик (он вопил, чтобы стряхнуть с себя сон, который опутывал его со всех сторон). Доказательства? Пожалуйста. Он никак не может победить немцев, цеппелины бомбят Лондон, тысячи английских солдат гибнут в Артуа для того, чтобы французы смогли установить свое владычество в Европе. Глупее не придумаешь! 
- Да, это правда, - согласилась Герти. 
- Вот видите! И в Ирландии все знают, что он предается порочной самоудовлетворяемости и что от этого он так тупеет, что не способен уже ничего понимать. Вот так. 
- Вы так думаете? - спросила Герти. 
- Именно так. Бедный сир, бедный херр, вот кто он такой, ваш король. Я повторяю, это мудак. 
- Но ведь если король Англии мудак, то тогда все дозволено! 
XXIX 
- А мы имеем право спать? - внезапно спросил Кэллехер. 
- Мне не хочется, - сказал Гэллегер. 
- Сколько времени? Луна закатывается. 
- Три часа. 
- Как ты думаешь, они еще будут нас атаковать этой ночью? 
- Не знаю. 
- Я бы чуть-чуть поспал. 
- Спи, если хочешь. Я посторожу. 
- А это разрешено? 
- Отдохни, старина, если ты хочешь. Я не хочу. 
- Ты не хочешь спать? 
- Нет. Рядом с мертвыми - нет. 
- Не думай об этом. 
- Легко сказать. 
- Наверху тихо. 
- Думаешь, они спят? 
- Не знаю. Ты видел лицо девчонки, которую вытащили из туалета? 
- Нет. Я не могу забыть лицо другой, той, которая лежит всю ночь на улице перед домом. 
- Не думай об этом. 
- Легко сказать. 
Тут Гэллегер вздрогнул. 
- Нет, Кэллехер, прошу тебя, не спи. Не оставляй меня одного. Не оставляй меня одного с мертвыми. 
- Ладно, я не буду спать. 
- Я бы лег рядом с той девчонкой, что на улице; заметь, я сказал: рядом с ней, а не на нее. Мне не дают покоя два этих англичанина в соседней комнате. Они наверняка на нас рассердились. Особенно за то, что их свалили в кучу. Пусть это враги, но зачем их унижать? 
- Ты мне надоел. 
Кэллехер встал. 
- Пожалуй, я хлебну виски. 
- Передашь потом мне. 
Они начали хлебать по очереди и осушили таким образом всю бутылку. 
- А завтра будут другие, - сказал Кэллехер. 
- Другие кто? 
- Мертвые. 
- Да. Может быть, мы. 
- Может быть. Я бы поспал. 
- Я боюсь, - сказал Гэллегер. - Мертвые совсем рядом. 
Он вздохнул. 
Кэллехер взял бутылку из-под виски и запустил ею в стену. Бутылка разбилась как-то неотчетливо. 
- У меня идея, - сказал Кэллехер. 
Гэллегер вопросительно рыгнул. 
- Выкладывай свою идею. 
- Так вот, - сказал Кэллехер. - От трупов надо избавиться. 
- И как? - икнул Гэллегер. 
- Взять и утопить. Помнишь, ты завалил одного типа, который сразу же шлепнулся в воду, и теперь он тебя не беспокоит. Я предлагаю тебе вот какую штуку: погрузим в тачку всех мертвяков или по одному, если все не поместятся, и кинем их в Лиффи. А завтра, когда полезут британцы, мы их встретим на свежую голову и с очищенной совестью, такой же чистой, какой будет наша Ирландия, когда мы победим. 
Гэллегер закричал: 
- Да, да! Вот именно! - и бестолково заметался по комнате. - Это была моя идея! Это была моя идея! 
- Это будет рискованно, - заметил Кэллехер. 
- Да, - сказал утихомирившийся Гэллегер. - Этих двоих можно докатить бегом до набережной, но вот как подобрать девчонку на улице? 
- Да, - сказал Кэллехер, - придется подсуетиться. 
- А что на это скажет Маккормик? - спросил Гэллегер. 
- Возьмем все на себя. Это наша личная инициатива. 
- Ладно. Все равно. Иначе я до самой смерти буду это переживать. 
- Ты мне поможешь грузить служащих в тачку и начнешь подтаскивать девчонку. Как только ты окажешься у самой воды, я подбегу с тачкой и мы свалим их всех сразу. Чтобы бултыхнуло только один раз. Затем отбежим назад, и все. 
- Спасибо, что доверил мне девчонку, люблю молоденьких, - пошутил Гэллегер, повеселевший от одной мысли, что скоро сможет избавиться враз от трех призраков. 
- Тогда за работу, - крикнул Кэллехер. 
Они покинули пост и пулемет и двинулись без колебаний, несмотря на темноту, в сторону маленькой комнаты, где были отложены служащие. Кэллехер вызвался открыть дверь и сделал это совершенно бесшумно; мертвяки мирно лежали в ожидании. Сначала повстанцы положили в тачку сэра Теодора Дюрана, затем отправились за привратником, и тут стало понятно, что будет довольно трудно поместить оба тела на одно средство передвижения. Поразмыслив, они решили уложить передвиженцев валетом. 
Потом они разбаррикадировали входную дверь. Кэллехер ее приоткрыл, а Гэллегер в нее проскользнул и выполз на улицу. Сполз по ступенькам и, пресмыкаясь, прополз до мертвой девушки. Он плохо различал ее в темноте. Ему показалось, что ее глаза были приоткрыты, а рот приразинут; он посмотрел на небо. Многочисленные звезды сверкали, луна заходила за крышу пивной "Гиннес". Британцы не реагировали. Лиффи производила легкий всплеск, омывая набережную. Так события и развивались: во мраке и спокойствии. 
Окинув взором горизонт, Гэллегер снова посмотрел на усопшую. Он восстанавливал в памяти ее лицо. Ему казалось, что он ее узнает. Это была действительно она. Проведя опознание, он вытянул вперед руки и начал толкать труп. Его удивило оказываемое сопротивление. Одна рука девушки лежала на бедре, другая на плече. Обе были холодны. Гэллегер поднатужился, и тело перевернулось. Рука, лежащая на бедре, переместилась на ягодицу, другая с плеча откинулась на лопатку. Гэллегер подтянулся на несколько сантиметров вперед и толкнул еще раз. Рука, лежащая на ягодице, передвинулась на другую ягодицу, с лопатки - на другую лопатку. И так далее.