Последний коммунист

- Володя! - решительно оборвала его жена. 
Печенкин замолчал и неожиданно засмеялся, сверкая глазами. 
- Коммунист? Ну, вот и живи как коммунист! - Он вновь обращался к сыну. Тебе дед сухарей насушил - вот и грызи! И никакой больше охраны - коммунистов не воруют... 
- Володя... 
- Хочешь - сама охраняй! И жить он в моем доме больше не будет! Все! 
- Володя, успокойся, - попросила Галина Васильевна. 
- А я спокоен! - заорал Владимир Иванович. - Спокоен! Потому что это мой дом и все здесь мое. А твой вон кинотеатр "Октябрь"... Ни копейки денег ему! Днем пусть работает, а вечером учится! В школе рабочей молодежи, как я учился. В Швейцарии не научили, там научат! Быстро научат! Обязательно научат! Все! Новая жизнь! Нью лайф! 
Печенкин перемахнул через канаты и прокричал вдаль: 
- Нилыч! У молодой не бери, у нее недожаренные! 
XVII. Оно уже пришло 
1 
Илья ушел из отцовского дома в ту же ночь, правда, недалеко - в кинотеатр "Октябрь", найдя себе пристанище на чердаке с изнаночной стороны экрана. Он лежал на резиновом матрасе, который притащил киномеханик Наиль, под шерстяным пледом, который дала мама, смотрел в большое полукруглое окно на звезды, слушал воркование невидимых голубей и глуховатую фонограмму любимого фильма отца и был, кажется, счастлив. 
У Владимира Ивановича в ту ночь тоже было неплохое настроение. Он сидел по обыкновению в последнем ряду, лузгал семечки и неотрывно смотрел на экран, находя там не только душевное отдохновение, но и подтверждение собственным мыслям. И когда судья-индус сказал: "Сын честного человека всегда честен, а сын вора - обязательно вор", - Печенкин согласился, проговорив: 
- Это точно. 
Галину Васильевну не очень испугала ссора между мужем и сыном, она хорошо знала Печенкина, знала, что должно пройти время, чтобы он остыл и повинился. Ни на какую работу Илюшу она, конечно, не отпустила бы, но запретить учиться ему не могла, а он как раз высказал желание учиться - в обычной придонской школе. К тому же Галина Васильевна прекрасно понимала, что сыну скоро надоест это бессмысленное, бесплодное занятие, и согласилась, поставив одно лишь условие: в отсутствие телохранителей провожать его в школу будет она сама. Илья засмеялся и поцеловал мать в лоб. 
2 
Илья шагал по Придонску широко и деловито. Галина Васильевна двигалась рядом, настороженно поглядывая по сторонам, прижимая к груди, как щит, черную жесткую сумку. 
- Ты знаешь, Илюшенька, сегодня утром ко мне подошел папа и пригласил нас с тобой... в кино... - сообщила она радостно. 
- Ненавижу кино, - сказал Илья в ответ. 
- Почему? - удивилась Галина Васильевна. 
- Потому что оно врет. 
Галина Васильевна улыбнулась: 
- Ну, малыш, кто же в наше время говорит правду? И дело вовсе не в кино... Папа хочет помириться, а на что-то другое у него фантазии не хватает. Я даже знаю, как все это будет выглядеть. Перед началом сеанса он пожмет твою руку и скажет... какую-нибудь глупость... И ты снова вернешься в свой дом, в свою комнату... 
- На чердаке я чувствую себя прекрасно! - сообщил Илья. 
- Ты не хочешь мириться с папой? 
Илья не ответил. 
- Ну, хорошо, объясни мне, чего ты от него добиваешься? - спросила Галина Васильевна, остановившись. 
Илья тоже остановился. 
- Я хочу, чтобы он отдал людям то, что у них отнял, - ответил он спокойно и твердо. 
- Каким людям? - не поняла Галина Васильевна. 
- Этим, - Илья указал взглядом на прохожих - мать и сын находились в центре города, на людной улице Ленина. 
- Но они... не просят, - проговорила Галина Васильевна, растерянно озираясь. 
- Пока не просят... А когда придет время, не попросят - потребуют... Но будет поздно. 
Илья озабоченно посмотрел на свои часы, и Галина Васильевна автоматически - на свои. 
- И когда, ты считаешь, придет это время? - тихо спросила она. 
- Оно уже пришло, - ответил Илья спокойно, почти равнодушно. 
Галина Васильевна еще раз внимательно посмотрела на проходящих мимо людей. 
- Я согласен помириться с папой, - неожиданно сказал Илья. - Но ты должна за это выполнить одну мою просьбу. 
- Какую? 
- Седой должен быть уволен. 
- Седой? - не поняла Галина Васильевна. 
- Нилыч. 
- Нилыч? За что? 
- Я знаю за что. 
- Но он... практически член нашей семьи. Он спас папу от неминуемой гибели, - Галина Васильевна недоумевала. 
- Значит, тогда я не член вашей семьи, - сказал, как отрезал, Илья. 
На противоположной стороне улицы появилась Анджела Дэвис. Илья демонстративно посмотрел на часы. Сделав виноватое лицо, девушка побежала к ним, не обращая внимания на машины. Галина Васильевна переводила удивленный, встревоженный взгляд с сына на мулатку и с мулатки на сына. 
- Это... твоя девушка? - растерянно спросила она. 
- Она мой товарищ, - строго ответил Илья. 
- По партии? 
- Да. 
Это немного успокоило Галину Васильевну. 
- Она будет называть меня Сергеем, не удивляйся, - предупредил Илья. 
Мать понимающе кивнула. 
- Привет, айда в "Макдоналдс", первый урок все равно отменили, - с ходу протараторила Анджела Дэвис. 
- Моя мама, - представил Илья мать. 
Галина Васильевна изобразила на лице улыбку. 
- Галина Васильевна, можно просто тетя Галя. 
- Антонина, можно просто Тоня, - представилась мулатка. - А он на вас ни капельки не похож. На отца, наверно? 
- Ты прочитала? - перебил ее Илья. 
- Дочитываю, - отмахнулась Анджела Дэвис и обратилась к его матери: - А вы любите ходить в "Макдоналдс"? 
Галина Васильевна вновь улыбнулась: 
- Разве можно это любить? 
- Если деньги есть - можно, - объяснила мулатка. - Я вчера бабке говорю: "Дай денег". А она мне: "Иди в проститутки". А я ей: "Иди сама". А она мне кастрюлей по башке ба-бах! Шишара - потрогайте. - Анджела Дэвис наклонила голову. 
Но Галина Васильевна не стала этого делать, лишь спросила: 
- Вы живете с бабушкой? 
- Живем, - кивнула девушка, сама трогая свою шишку. - Застрелится, буду одна жить. 
Галина Васильевна улыбнулась: 
- А мама? Папа... 
- Мама в Эстонии. У нее там муж и ребенок. Беленький такой. А батя в Африке. По пальмам лазает... - Анджела Дэвис вдруг задумалась, что-то вспоминая, хлопнула себя по башке, взвыла от боли, потому что попала по шишке и закричала: - Мне же еще математику надо списать! 
XVIII. Преступление детерминировано наказанием 
Когда прозвенел звонок на урок и сын ушел в класс, Галина Васильевна уселась на стул у стены в пустом гулком холле, достала из сумки неоконченное вязание, посадила на нос очки, но, не начав работу, услышала приближающийся дробный стук каблучков по кафелю пола. Из-за поворота стены вышла спешащая на урок Геля с классным журналом под мышкой. Она была в красивых дорогих туфлях и великолепном деловом костюме, хорошо причесанная и со вкусом накрашенная. Тот, кто знал ее раньше, теперь мог ее и не узнать - жизнь в Царском селе Гелю преобразила. Она была так хороша, что рожденная красавицей Галина Васильевна ей сейчас проигрывала. 
Геля замедлила шаг, задумчиво и удивленно глядя на сидящую у стены женщину, и скрылась за дверью класса. 
Наклонив голову и глядя из-под очков, Галина Васильевна проводила ее взглядом тоже задумчивым и удивленным. 
2 
- Ну что, хулиганы, прогульщики, лодыри, двоечники? - весело и привычно поздоровалась Геля с классом, бросила на стол журнал и заметила сидящего рядом с Анджелой Дэвис Илью. Вскинула брови и спросила: 
- У нас новенький? 
Илья поднялся и представился: 
- Сергей Нечаев. 
Геля взяла в руки журнал, но Илья предупредил ее вопрос: 
- Мы приехали только вчера, я еще не успел оформить документы. 
- Приехали, и сразу в школу? Похвально. А откуда, если не секрет? - Геля говорила дружелюбно и чуточку иронично, это была ее всегдашняя манера общения с учениками.