Осада

— Так что же, намерены вы меня угостить или нет? — спросил мягкий голос Марши Браунинг.
Он посмотрел на нее, увидел, что она улыбается, кивнул и слез с табурета.
— Я обещал вам даже два бокала.
— Для начала я выпью один. — Она грациозно вспорхнула на высокое сиденье. — Два я уже прикончила раньше, а вам известно, как легко заморочить мне голову даже в трезвом виде.
— Уфф, — сказал Брим, обернувшись к бармену. — Полагаю, я это заслужил.
— Не настолько, как я старалась показать. Если подумать, я не дала вам особых шансов исправить мою ошибку.
— Вначале — да. — Брим, несмотря на все свои благие намерения, порадовался тому, что из-за тесноты вынужден стоять так близко к этой милой женщине. Она пользовалась восхитительными духами. — Но потом у меня было достаточно времени, чтобы высказаться — однако я молчал. Наверное, в ту пору я был уже так очарован вашим обществом, что не хотел, чтобы рабочий день закончился раньше положенного.
Бармен подал заказ. Марша отпила немного и поставила свой бокал.
— Забавно, — сказала она так тихо, что Брим едва расслышал ее за общим гамом, — но и мне так понравилось ваше общество, что я даже затянула работу несколько дольше, чем было нужно.
Брим взглянул на ее декольте и ощутил некоторый трепет, сопряженный с чувством вины. Она как-никак была замужем.
— Думаю, что вам не пришлось ее особенно затягивать — мы так много разговаривали, что почти не уделяли внимания работе. Пара волынщиков — вот мы кто, — засмеялся он.
— Мне тогда очень хотелось выпить с вами кф'кесса, прежде чем отправиться домой, но… — Она слегка пожала плечами и осушила бокал до дна.
Брим перевел дух. Он быстро терял контроль над своими эмоциями. Химическая реакция между ним и этой красивой женщиной шла по всем правилам. И он, как и в день их первой встречи, испытал достойное осуждения нежелание нарушить течение событий. Более того, он догадывался, что и она чувствует то же самое. Среди затянувшегося молчания она подняла глаза и улыбнулась.
— Пожалуй, вам пора вернуться к вашим светским обязанностям.
— Может быть, повторим? — неожиданно для себя спросил он. — Тогда я выполнил бы свое обещание.
— С первой порцией я быстро управилась, да? Бокал Брима был все еще наполовину полон.
— Вам, наверное, хотелось пить.
— Наверное, а может быть, и нет. Но я разрешаю вам заказать еще — если вы обещаете не пользоваться моей слабостью.
Она произнесла это небрежно, с улыбкой, но Бриму показалось, что в ее словах больше смысла, чем можно предположить на первый взгляд.
— Мне трудновато будет воспользоваться ею в должной степени, — сказал он, кивая бармену. — И я намерен как можно дольше наслаждаться вашим обществом. Но, может быть, посол… — нахмурился Брим.
— Он слишком занят собственными светскими обязанностями, чтобы ревновать, — сказала она, когда бармен поставил перед ней второй бокал, — если вы это имели в виду.
Брим не ответил, и оба немного помолчали. Потом она с улыбкой добавила:
— Он занят большую часть времени, и это продолжается уже много лет. Если я захочу когда-нибудь, чтобы кто-то воспользовался моей слабостью, это очень облегчит дело.
— Я уверен, что в возможностях у вас недостатка не было, — галантно, но с немалой долей искренности заметил Брим.
Она посмотрела ему в глаза.
— Да, иногда они предоставлялись — большей частью с визитерами вроде вас. На планете, населенной медведицами, — грустно улыбнулась она, — я, наверное, кажусь гораздо привлекательнее, чем на самом деле.
— Предоставьте судить об этом более квалифицированным лицам. — Брима прижало к ней так близко, что он ощутил растущее возбуждение и отступил на шаг ради собственной безопасности.
— Не нужно отодвигаться, Вилф, — сказала она, отпив глоток вина. — Мне нравится, когда вы прикасаетесь ко мне, хотя бы нечаянно.
Бриму вдруг стало трудно дышать.
— Мне и самому понравилось, но я боюсь, что… Марша, вы чертовски соблазнительная женщина, и…
— Спасибо, Вилф. Вы тоже очень соблазнительный мужчина. Ах, провались оно все, — воскликнула она внезапно с кривой улыбкой, глядя ему в глаза. — Я напилась и вешаюсь на шею первому за много лет человеку, с которым готова нарушить супружеский долг. — Она соскользнула с табурета. — Пока мы оба не пожалели об остатке этого вечера, пойду-ка я попудрю нос и позабочусь о промокших штанишках. А когда мы встретимся опять, вы снова будете «адмиралом» Бримом.
— М-Марша, мне ужасно жаль, если я…
— Нет, дорогой мой Вилф, вы ни в чем не виноваты. — Она дотронулась до его щеки. — Это я сожалею о том, что не могла выбросить вас из головы с нашей первой встречи, а теперь… спасибо, что позволили мне почувствовать себя сексуальной впервые за много лет.
Ее рука скользнула ему между ног, задержалась там на миг.
— Утром я себе этого не прощу, — прошептала она, — но отрадно осознавать, что я до сих пор еще действую на мужчин таким образом. — Она коснулась губами его щеки и исчезла в толпе.
До конца бала Брим все делал автоматически — это продолжалось до тех пор, пока двойное солнце планеты не поднялось довольно высоко над горизонтом. Почти неделю после этого его рубашка хранила запах духов Марши Браунинг — и пока запах не выветрился, Барбюсу было запрещено отдавать рубашку в стирку.
* * *
Война в галактике между тем продолжалась, и налеты на Авалон происходили почти ежедневно, хотя Лига и стягивала свои силы для нападения на Содеску. Войска герцога Торондского Рогана Ла-Карна, самого крупного союзника Лиги, тем временем продвигались в глубину Флювийской системы, стремясь отрезать Империю от ее последнего значительного источника гипердвигательных кристаллов. В уже оккупированных доминионах — Ламинтире, Корбу, Ганнате и Эффервике — черные полчища Контролеров терроризировали голодающее население, насаждая свои железные правила.
На неделе, последовавшей за балом Орловского, ноф Вобок начал беспокоить границы Содески. Войска Лиги захватили в паре планетарных систем несколько крупных населенных пунктов, продержали их до подхода содескийских сил, а потом отступили, произведя массовые казни, взяв множество шкур и оставив города в руинах.
— Теперь уж недолго ждать, — сказал Урсис Бриму и Бородову одним снежным вечером в усадьбе. — Они произвели генеральную репетицию, наскочив на плохо защищенные внешние провинции.
Все трое сидели у огромного камина, попивая вино и планируя очередную встречу с министром промышленности.
Внезапно в дверях возник камердинер Бородова, Яков Алкенис, и сообщил:
— Вас просят к экрану, адмирал Брим.
— Кто меня вызывает, Яков?
— Капитан Потир Симоновик. Он просил напомнить вам, что вы летали на его… ЗБЛ-4.
— Да, конечно. Переключите сюда, пожалуйста.
— Слушаюсь. — И вскоре на объемном экране ближайшего стола появилось изображение Потира Симоновика.
— Добрый вечер, адмирал, — сказал по-авалонски капитан, оглядев комнату. — И вам тоже, доктор Бородов и генерал Урсис. Простите, что помешал, но адмиралу Бриму совершенно неожиданно представилась возможность совершить полет на «Ростовике ЖМ-2».
— Прямо сейчас? — спросил Бородов. — На ночь глядя?
— Пилоты «Ростовика», считают, что это самое лучшее время для испытания корабля, — невозмутимо ответил Симоновик. — «Лед и снег приятны самым злобным волчатам», как говорится.
— Я готов! — вмешался Брим. — Где этот корабль и как мне на него попасть?
— «Ростовик» сам к вам явится, — улыбнулся Симоновик. — Двое моих друзей подберут вас, пролетая мимо, прямо сейчас. Оба немного говорят по-авалонски. Вас это устроит?
— Вполне. Но где это будет — в «Томошенко», в Буденном?
— Нет-нет. Оставайтесь в поместье — «Ростовик» прилетит туда.
— Но как это возможно? — обеспокоился Брим. Всем известно, что звездолетам для взлета и посадки требуется обширная водная поверхность — или Бектонова труба за неимением таковой. В усадьбе же был только маленький пруд. — Они должны лететь в космопорт — иначе они убьются при посадке.