Ребенок

Вопрос о подработке снял бы и другую проблему: что мне делать по утрам? Предполагалось, что я буду готовиться к поступлению, но, честное слово, я не представляла, как это делается. Я пыталась перечитывать учебники, но чувствовала, что знания сыплются в голову совершенно бессистемно. Тогда в расписании первого курса журфака я начала выискивать лекции, которые могли быть мне полезны, и стала ходить на них вольнослушателем. Но эффект оказался еще слабее: я была непривычна к лекционной системе обучения, когда преподаватель растекается мыслию по древу, а студенту приходится собирать эти мысли воедино. Я не понимала, когда и что записывать, терялась и отчаивалась. Единственным, как мне казалось, верным шагом на пути к подготовке была купленная на книжном развале брошюра под названием «Сто лучших экзаменационных сочинений». Каждое утро я старалась добросовестно заучивать по сочинению из этой брошюрки, не подозревая о том, что экзаменаторы опознают такие фальшивки по первой же паре строк.
Теперь я с вожделением думала о работе как способе занять утреннее время. Финансовый вопрос, как ни странно, не стоял для меня остро: я вполне укладывалась в скромный мамин бюджет. Новой одежды я не покупала, нося привезенное из дома, а на еде не то чтобы экономила… просто я была довольно неприхотлива и не отличалась аппетитом. При этом я не чувствовала себя в чем-то обделенной или выглядящей недостаточно хорошо: на моей фигуре прекрасно сидели самые примитивные и дешевые вещи, если они были в обтяжку. За все мои развлечения платил Антон, он же всегда угощал меня в студенческой столовой. Единственное, в чем я была слегка ущемлена, так это в возможности покупать все приглянувшиеся книги.
Антон заверил меня, что найти подработку не труднее, чем таракана в столовой, – надо только раскрыть глаза. Это действительно оказалось несложно: первое в жизни рабочее место было предложено мне буквально через пару дней после начала поисков; по иронии судьбы, таким местом оказалась университетская библиотека. Одна из девушек-вечерниц, не испытывавшая потребности в деньгах и работавшая только потому, что того требовали правила вечернего обучения, с радостью согласилась, чтобы я заменила ее на рабочем месте. Администрация закрыла глаза на то, что одна из сотрудниц вдруг резко изменила внешность (библиотеке фатально не хватало кадров), и меня отправили выдавать студентам книги в читальном зале.
Через пару недель я взвыла. Думая о работе, я как-то не представляла себе, что зарплата может быть такой несуразно маленькой. Деньги, которые я получила на руки, были даже не смешными – это просто не было деньгами. Сама же работа напоминала мне строки в учебнике истории об использовании детского труда на первых капиталистических мануфактурах. Я получала от студентов листочки (с обязательно неразборчивым почерком!) и бежала искать на полках книги под нужным шифром. Необходимые студиозусу книги непременно оказывались разбросанными по разным концам хранилища, и числом их было не менее пяти, а когда я, проклиная человеческую жажду знаний, дотаскивала эту ношу до стойки, заказчик меланхолически пролистывал том за томом, откладывал их в сторону и говорил: «Знаете, я, пожалуй, возьму вот это» – и указывал на самую тоненькую брошюрку. В такие минуты я вспоминала маму, мирно сидящую за своим столиком, в то время как читатели сами пасутся меж книжных полок, и думала о том, что бывают же на свете счастливые люди.
К тому же работа часто заканчивалась куда позже, чем начинались занятия в студии пантомимы, и через две недели я сбежала из библиотеки, которая когда-то казалась мне лучшим местом на земле. Сбежала я в направлении киоска с канцелярскими товарами – там искали продавца. На новом месте меня устраивало только то, что киоск находился все в тех же стенах МГУ и закрывался до четырех часов вечера, а стало быть, вторая половина дня была всецело моей. В остальном же новая служба вызывала во мне примерно то же чувство, что и остывшая овсянка в детском саду. Стоимость проданных мной товаров никогда не сходилась с количеством полученных денег, а проведенное за прилавком время никогда не сходилось с моими представлениями о достойном времяпрепровождении. (На мой взгляд, не существовало более тупого занятия, чем обмен мелких купюр на шариковые ручки и блокноты.) Более или менее неплохую зарплату я не могла отнести к плюсам: столькими часами убитого времени мне приходилось за нее расплачиваться. Ровно через месяц, когда потерянное время было в итоге оплачено, я выскочила из киоска, как белка из колеса.
Следующий этап трудового пути оставил у меня относительно светлые воспоминания. Через своих знакомых по общежитию я выяснила, что некоему студенту-москвичу, всерьез ушедшему в бизнес, но не имеющему своего офиса, требуется некто вроде мальчика на побегушках: набрать на компьютере текст; сбегать на почту и, отстояв очередь, отправить факс; обзвонить каких-нибудь людей и назначить встречи… Немного побыв в роли мальчика, я сделала вывод, что новая работа не добавляет в мою жизнь ложку дегтя, скорее, служит хорошей основой для меда. Рабочие часы не приходилось отсиживать – время, проведенное за делами, зависело лишь от скорости выполнения дел… К тому же я с интересом училась работать на компьютере, с которым доселе была знакома лишь по голливудским фильмам. К середине декабря я позвонила домой и гордо сообщила маме, что мое денежное содержание можно значительно урезать – мне повысили стипендию.
– Доченька! (Мамин голос, как и всегда в минуты волнения, вышел за рамки ее голосовых связок.) Доченька, ты шагаешь в гору! Только не останавливайся на достигнутом! Вершина еще далеко.
Я положила трубку, едва не смеясь (в лифте были люди). Вершина? Пока что я не метила в альпинисты. Да, когда-нибудь будет и вершина. Но пока что я иду по цветущей горной долине вдоль шаловливой реки, меня обнимает любимый человек и я, прикрыв глаза от счастья, едва различаю вокруг недостижимо прекрасные пики.
 
IV
 
– И ты понимаешь, этот подонок еще и не дает мне денег на аборт!
– А что он говорит?
– Говорит, что вдруг не от него… А как может быть не от него, если у меня уже три месяца никого, кроме него, не было?! Нет, ну ты представляешь?
Нет, я не представляла. Я старалась со всем возможным сочувствием смотреть на изливающую мне душу соседку, но искренне проникнуться ее проблемами не могла. Взамен я попробовала участливо поддержать беседу:
– И что ты теперь собираешься делать?
– Что? Деньги буду собирать по всей общаге. Врач сказал, еще недели две с этим можно потянуть.
Лена злобно раздавила в пепельнице окурок и, разом обрубая разговор, поднялась на ноги.
– Ладно, пойду – мне завтра к первой паре вставать.
Провожая ее до дверей, я заметила, что у меня уже переполнилось мусорное ведро, и пошла его выносить. Мусоропровод находился на кухне; как и обычно, он был забит: металлическая дверца беспомощно отвалилась вниз, позволяя всем отходам студенческой жизнедеятельности сыпаться на пол. Даже не вздохнув от огорчения, я привычно развернулась и пошла избавляться от мусора этажом выше.
За время жизни в общаге я успела привыкнуть к такому перманентному состоянию мусоропровода, как успела привыкнуть в общем-то ко всему: к неправильному питанию, неустроенному быту и периодическим рейдам пожарной охраны, во время которых приходилось спешно прятать плитку. Не могла привыкнуть я только к одному: к тому, насколько бездумно обитатели дома юности относились к своей и чужой жизни. Особенно к вопросу деторождения.
Хотя, если честно, у меня в голове не было никакой определенной модели того, что должно делать мужчине и женщине, если между ними встает тень ребенка. Еще более честно: я вообще не знала о том, что такое дети, – лишь могла их идентифицировать по внешнему облику.
Дома мне неоткуда было черпать знания о детях: у меня не было младших братьев и сестер и почти что все мои школьные друзья были единственными детьми. Закономерности возникновения и развития семьи я представляла себе примерно так: девочка должна учиться. Сначала – закончить школу, потом – институт. На последнем курсе перед распределением хорошо бы выйти замуж, но в принципе с этим можно повременить. Главное после института – это получить распределение в хорошее место и начинать расти как специалист. Вот на этом этапе уже хорошо бы всерьез задуматься о замужестве, потому что на старых дев общество всегда смотрит с пренебрежением. Однако при этом никогда не надо бояться развестись. Главное в жизни – это хорошая специальность, достойное место работы и уважение коллег.