Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

Часть 15 из 48 Информация о книге
Молодой челов
ѣ
къ, замѣ
тивъ ея движеніе и краску досады, которая покрыла ея лицо, вспыхнулъ и не трогался съ мѣ
ста, но отецъ Поликарпій упорствовалъ. – Нечего было дѣ
лать: онъ торопливо подошелъ къ кресту и, совершенно растерявшись, не отвѣ
чая на поздравленіе съ праздникомъ Священника, не оглядываясь, протѣ
снился сквозь толпу и вышелъ на паперть.
Хабаровскій Князь, котораго родные звали Николинькой, и котораго я впредь буду называть также, былъ еще очень, очень молодъ: ему было 22 года, пушокъ такой-же св
ѣ
тлый, какъ волосы мальчика, на котораго онъ заглядѣ
лся въ церкви, покрывалъ его подбородокъ, и трудно даже было предположить, чтобы пушокъ этотъ когда-нибудь превратился въ щетину. Онъ былъ выше обыкновеннаго роста, сильно и пріятно сложенъ. (Въ сложеніи, какъ и въ лицѣ
, есть неуловимыя, неопредѣ
лимыя черты красоты, которыя отталкиваютъ или привлекаютъ насъ.) Но, не смотря на этотъ ростъ, на нѣ
сколько горделивую походку и осанку (онъ высоко носилъ голову) и на выраженіе твердости или упрямства, которое замѣ
тно было въ его небольшихъ, но живыхъ и сѣ
рыхъ глазахъ, только издалека и съ перваго взгляда его можно было принять за мужа; ясно было, что онъ еще почти ребенокъ, но милый ребенокъ. Это замѣ
тно было и по плоскости груди и по длинѣ
 рукъ и по слишкомъ нѣ
жнымъ очертаніямъ около глазъ и по свѣ
тло-красному недавнему загару, покрывавшему его лицо, и по нѣ
жности кожи на шеѣ
, а въ особенности по неутвердившейся и совершенно дѣ
тской добродушной улыбкѣ
. Въ одеждѣ
 его, какъ ни мало употребила времени для наблюденій Г-жа Михайлова, она замѣ
тила непростительное неряшество. Пальто въ пятнахъ, шейный платокъ, Богъ знаетъ, какъ повязанъ, на панталонахъ пятна: ясно, что запачкано дегтемъ и не отмыто. Сапоги съ заплатками. А руки-то? Красныя, загорѣ
лыя, безъ перчатокъ. И Г-жа Михайлова рѣ
шила, что въ молодомъ князѣ
 есть что-то очень, очень странное.
 
Глава
 2. Шкаликъ
. ⁴
 Сойдя съ паперти Николинька набожно перекрестился и, над
ѣ
въ шляпу, собирался было отправиться домой, какъ въ толпѣ
 выходящаго народа замѣ
тилъ маленькаго плотнаго краснорожаго мужичка въ синемъ кафтанѣ
. Это былъ дворникъ съ большой дороги, занимающійся лугами, скотиной, хлѣ
бомъ, отчасти и рощами, но преимущественно всякаго рода плутовствомъ, как-то: кормчествомъ [?], даваніемъ денегъ и хлѣ
ба въ ростъ бѣ
днымъ мужичкамъ, кляузничествомъ и т. п. Когда можно, грубіянъ, когда нужно, маленькій, ничтожный человѣ
къ, иногда пьяный и распутный, иног[да] притворно набожный и смирный, но всегда сколдырникъ и кляузникъ. – Дворникъ съ большой дороги всегда человѣ
къ опытный въ житейскомъ дѣ
лѣ
 и говорить мастеръ. Онъ отъ другихъ всегда получаетъ деньжонки, а платитъ деньги, онъ пріятель со всѣ
ми сусѣ
дскими прикащиками, со всѣ
ми мужичками зажиточными и съ Становымъ ладитъ, но бѣ
дный мужикъ – это природный врагъ его. Ужъ попадись онъ только ему въ передѣ
лъ. «Народъ оголтѣ
лый, необузданный, неотесанный». Онъ цѣ
лый вѣ
къ или дома всыпаетъ и пересыпаетъ разный хлѣ
бъ у амбара, и, перетянувшись ремнемъ, разъѣ
зжаетъ верхомъ на гнѣ
дой мохнатой лошади, которую купилъ у гуртовщиковъ, по разнымъ дѣ
лишкамъ въ околоткѣ
. Часто лошадь эту можно видѣ
ть безъ сѣ
дока, привязанной у крыльца домика съ вывѣ
ской.
Прокутился-ли пом
ѣ
щикъ, онъ скачетъ къ нему и торгуетъ 10,000-ный лѣ
съ, а всѣ
хъ денегъ у него тысячи не наберется. Однако онъ за весь предлагаетъ 2,000; его гонятъ въ шею, онъ скачетъ къ купцамъ, уговариваетъ, чтобы цѣ
ны не надбавляли, а онъ для нихъ купитъ, только-бъ ему за хлопоты магарычи были: онъ всемъ доволенъ, онъ человѣ
къ ничтожный! и опять ѣ
детъ къ помѣ
щику и опять; потомъ ужъ помѣ
щику до зарѣ
зу: купцы не ѣ
дутъ, за нимъ присылаютъ, глядишь, а за 10,000-ный лѣ
съ онъ 500 рубликовъ задатку даетъ, да по выручкѣ
 2,000 приплатитъ, и лѣ
съ его.
Неурожай-ли случился, ему мужичокъ за осьмину четверть на другой годъ всыпаетъ. Другой за с
ѣ
мяны ему годъ, почитай, цѣ
лый работаетъ. Онъ привыкъ по 2 гривны пудъ сѣ
на брать, да по рублю проѣ
зжимъ спускать, другой торговли онъ и не знаетъ. 10 процентовъ въ годъ получить онъ и пачкаться не станетъ, а торговля ему всякая открыта. – Платитъ мѣ
щанскія подати и за дѣ
тей солдатчины не боится, потому что въ разные города приписанъ, а въ гильдію записаться – онъ не дуракъ. Да и что? «Куда ему? – онъ человѣ
къ ничтожный». Онъ любитъ чай, муку, въ которой вѣ
чно пачкается, лошадокъ, водку и донское пивалъ съ писаремъ, который ему кляузы пишетъ; очень любитъ трактиры и половыхъ, а когда говорятъ о дѣ
вкахъ, то со смѣ
ху помираетъ. Но грамотѣ
 не знаетъ, только умѣ
етъ имя писать да «цифиры». Прозвище его Шкаликъ, но всѣ
 зовутъ его Алешка, исключая бѣ
дныхъ мужиковъ, которые, низко кланяясь, говорятъ ему «Алексѣ
й Тарасычь, батюшка».
Когда Ал[ешка] «прогоритъ» или «вылетитъ въ трубу» то это обстоятельство всегда возбуждаетъ истинную радость во вс
ѣ
хъ его знакомыхъ, и тогда онъ, погибшій человѣ
къ, или попадаетъ въ острогъ или спивается съ кругу. Къ несчастію Алешки, Липатки и Купріяшки изобилуютъ не въ одномъ N уѣ
здѣ
, а ихъ по всей Руси много найдется.
И досадно то, что они вс
ѣ
 носятъ на себѣ
 самый чистый русскій характеръ, въ которомъ привыкъ видѣ
ть много добраго и роднаго. Больно смотрѣ
ть, какъ иностранные артисты, дѣ
вки, магазинщики, художники за вещи, не имѣ
ющія никакой положительной цѣ
нности, получаютъ черезъ руки нашихъ помѣ
щиковъ трудомъ и потомъ добытыя кровныя деньги русскаго народа, и, самодовольно посмѣ
иваясь, увозятъ ихъ за море, къ своимъ соотечественникамъ. Но, по крайней мѣ
рѣ
, тутъ можемъ мы обвинять европейское вліяніе, можемъ утѣ
шать себя мыслью, что люди эти спекулировали на счетъ нашихъ маленькихъ страстишекъ, въ особенности на счетъ подлѣ
йшей и обыкновеннѣ
йшей изъ нихъ – на счетъ тщеславія. Мы можемъ утѣ
шать себя мыслью, что, разрабатывая тщеславіе, они наказываютъ его. Но каково же видѣ
ть Алешекъ и Купріяшекъ, успѣ
шно разрабатывающихъ незаслуженную нищету и невинную простоту народа, которыя однѣ
 причиною удачи ихъ спекуляцій. <Алешки и Купріяшки, не въ томъ, такъ въ другомъ видѣ
 всегда будутъ существовать, но развѣ
 не отъ помѣ
щиковъ зависитъ ограничить кругъ ихъ преступной дѣ
ятельности?>
– Шкаликъ, поди-ка сюда, – сказалъ Николинька, подзывая его и отходя въ сторону. – Что жъ, братецъ? – над
ѣ
нь шапку – когда ты намѣ
ренъ кончить дѣ
ло съ Болхой? Надѣ
нь-же, я тебѣ
 говорю, – я тебѣ
 сказалъ, что, ежели ты до нынѣ
шняго дня съ нимъ не помиришься, я подамъ на тебя въ судъ, и ужъ не прогнѣ
вайся.
– Помилуйте, Васясо, я готовъ для вашей милости все прекратить и съ Болхой готовъ мировую исд
ѣ
лать и все, что вамъ будетъ угодно, только не обидно ли будетъ-съ, говорилъ Алешка, опять снимая шляпу.
– Ахъ, скука какая! Над
ѣ
нь, 20 разъ тебѣ
 говорю, мнѣ
 не въ шляпѣ
 дѣ
ло, а въ томъ, чтобы ты говорилъ толкомъ, а не болталъ всякій вздоръ; хочешь ты или нѣ
тъ кончить дѣ
ло мировой? Ежели хочешь, ступай сейчасъ къ Болхѣ
 и отдай ему по уговору 50 р.; ты вспомни, что ужъ вотъ 2-ая недѣ
ля; ежели не хочешь, такъ скажи прямо, что не хочешь.
– Оно точно, Васясо, – отв
ѣ
чалъ Шкаликъ, надѣ
вая шляпу и мутно глядя черезъ плечо Князю, деньги отдать нечто, да больно обидно будетъ: наше сѣ
но разломали, наши веревки растащили, да чуть до смерти не убили, а вы съ меня же изволите деньги требовать, да судомъ изволите стращать. Сами изволите знать, мы за деньгами не постоимъ, да дѣ
ло-то незаконное, а по судамъ, слава Богу, намъ не въ первой ходить, насъ и Матвѣ
й Иванычь знаютъ.
Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница