Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– Дай сюда.
Юхванка подалъ. Николинька прямо подошелъ къ меренку съ головы и вдругъ ухватилъ его за уши и пригнулъ къ земл
ѣ
 съ такой силой, что несчастный меренокъ, который былъ самая смирная мужицкая лошадка въ мір
ѣ
 – зашатался и захрип
ѣ
лъ. Зам
ѣ
тивъ, что совершенно напрасно было употреблять такія усилія, Николиньк
ѣ
 стало досадно, т
ѣ
мъ бол
ѣ
е, что Юхванка не переставалъ улыбаться; онъ покрасн
ѣ
лъ, выпустилъ уши б
ѣ
дной лошади, которая никакъ не понимала, чего отъ нее хотятъ, и безъ помощи оброти, преспокойно открылъ ей ротъ и посмотр
ѣ
лъ зубы. Клыки были ц
ѣ
лы, чашки полныя; стало быть, лошадь молодая.
Юхванка въ это время нашелъ, что борона лежитъ не на м
ѣ
ст
ѣ
, онъ поднялъ и поставилъ ее стоючи, прислонивъ къ плетню.
– Поди сюда, – крикнулъ Николинька. – Что эта лошадь старая?
– Помилуйте, Ваше Сіятельство, в
ѣ
дь такой смоляной зубъ бываетъ, а ужъ я…
– Молчать! Ты лгунъ и негодяй, потому что честный мужикъ не станетъ лгать, ему не зач
ѣ
мъ. Ну на чемъ ты вы
ѣ
дешь пахать, когда продашь эту лошадь. Тебя нарочно посылаютъ на п
ѣ
шія работы, чтобы ты поправлялся лошадьми къ пахот
ѣ
, а ты посл
ѣ
днюю хочешь продать, в
ѣ
дь другимъ обидно за тебя земляную работу работать, а главное зач
ѣ
мъ ты лжешь?
Юхванка во время этой нотаціи опустилъ глаза внизъ, но и тамъ они ни на секунду не оставались спокойными.
– Мы, Ваше Сіятельство, – отв
ѣ
чалъ онъ, – не хуже другихъ на работу вы
ѣ
демъ.
– Да на чемъ ты вы
ѣ
дешь?
– Ужъ будьте покойны, Ваше Сіятельство, голышами не будемъ, – отв
ѣ
чалъ онъ, безъ всякой надобности нукая на мерена и отгоняя его. – Коли-бы не нужда, то сталъ-бы разв
ѣ
 продавать.
– Зач
ѣ
мъ-же теб
ѣ
 нужны деньги?
– Хл
ѣ
ба н
ѣ
ту-ти ничего, да и Болхи отдать долгъ надо.
– Какъ хл
ѣ
ба н
ѣ
ту? Отчего-же у другихъ, у семейныхъ еще 
ѣ
сть, а у тебя у безсемейнаго н
ѣ
ту? – Куда-жъ онъ д
ѣ
вался?
– 
Ѣ
ли, Ваше Сіятельство, а теперь ни крохи н
ѣ
тъ, лошадь я къ осени передъ Богомъ куплю.
– Лошадь продавать и думать не см
ѣ
й.
– Что-жъ, Ваше Сіятельство, коли такъ, то какая-же наша жизнь будетъ, и хл
ѣ
ба н
ѣ
ту, и продать ничего не см
ѣ
й, – отв
ѣ
чалъ онъ, кинувъ б
ѣ
глый, но дерзкій взглядъ на лицо Князя.
– Не сдобровать теб
ѣ
, 
Ѳ
ео
ѳ
ан, ежели ты не исправишься, – сказалъ Николинька медленно, – потому что такихъ мужиковъ, какъ ты, держать нельзя.
– На то воля ваша, – отв
ѣ
чалъ онъ спокойно, – коли я вамъ не заслужилъ. А кажется за мной никакихъ качествъ не зам
ѣ
чено. Изв
ѣ
стно, ужъ коли я вашему Сіятельству не полюбился! только не знаю за что?
– А вотъ за что: за то, что у тебя дворъ раскрытъ, 
ѣ
сть нечего, навозъ не запаханъ, плетни поломаны, а ты сидишь дома, да трубочку покуриваешь.
– Помилуйте, Ваше Сіятельство, я и не знаю, какія он
ѣ
 трубки то бываютъ.
– Вотъ ты опять лжешь.
– Какъ я см
ѣ
ю лгать Ваше Сіятельство.
– Все это: трубки, самоваръ, сапоги, все это не б
ѣ
да, коли достатокъ есть, да и то нейдетъ, a б
ѣ
дному мужику, который посл
ѣ
днюю лошадь продаетъ – это не годится. Опять сколько разъ я теб
ѣ
 говорилъ, чтобы ты въ городъ не см
ѣ
лъ отлучаться безъ спросу; а ты опять въ Четвергъ 
ѣ
здилъ барана продавать и съ фабричными по кабакамъ шляться. В
ѣ
дь я про тебя все знаю, не хуже твоихъ сос
ѣ
дей. Теб
ѣ
 старуха полный дворъ отдала и скотины, и лошадей, всего было довольно, а ты его раззорилъ, такъ что теб
ѣ
 3-хъ душъ кормить неч
ѣ
мъ, да еще и ее почитать не хочешь. И баба твоя тоже, ч
ѣ
мъ бы работать, когда у васъ хл
ѣ
ба н
ѣ
тъ, только знаетъ, что въ платки, да въ коты наряжается. Ты мужъ, ты за ней смотр
ѣ
ть долженъ. Ежели ты мужикомъ хорошимъ хочешь быть, такъ ты свою фабричную жизнь, и трубочки, и самоварчики оставь, да занимайся землей и хозяйствомъ, а не т
ѣ
мъ, чтобы съ объ
ѣ
здчиками казенный л
ѣ
съ воровать, да по кабакамъ зипуны закладывать. Коли теб
ѣ
 въ чемъ нужда, то приди ко мн
ѣ
, попроси прямо, что нужно и зач
ѣ
мъ а не лги, тогда я теб
ѣ
 не откажу ни въ чемъ, что только могу сд
ѣ
лать.
– Помилуйте, Ваше Сіятельство, мы кажется можемъ понимать, – отв
ѣ
чалъ онъ, улыбаясь, какъ будто вполн
ѣ
 понималъ всю прелесть шутки Князя.
Николинька понялъ, какъ мало д
ѣ
йствительны могутъ быть его ув
ѣ
щанія и угрозы противъ порока, воспитаннаго нев
ѣ
жествомъ и поддерживаемаго нищетой, съ тяжелымъ чувствомъ унынія вышелъ на улицу. На порог
ѣ
 сид
ѣ
ла старуха и плакала.
– Вотъ вамъ на хл
ѣ
бъ, – прокричалъ Николинька на ухо, кладя въ руку депозитку въ 3 р., только сама покупай, а не давай Юхванк
ѣ
, а то онъ пропьетъ.
Старуха собралась благодарить, голова ее закачалась быстр
ѣ
е, но Николинька уже прошелъ дальше.
«Давыдка Козелъ просилъ хл
ѣ
ба и кольевъ», значилось въ книжечк
ѣ
 посл
ѣ
 Юхванки. —
«Какъ опять къ мужику?» скажетъ читатель. Да, опять къ мужику, преспокойно отв
ѣ
титъ авторъ и прибавитъ: Читатель! Ежели вамъ скучны путешествія моего героя, не перевертывайте страницъ: интересн
ѣ
е ничего не будетъ, а бросьте книгу. И вамъ будетъ не скучно, и мн
ѣ
 будетъ пріятно. О васъ, читательница, я и не говорю. Не можетъ быть, чтобы вы дочли до этихъ поръ. Но ежели это случилось, то пожалуйста бросьте книгу, тутъ ничего н
ѣ
тъ для васъ <интереснаго> ни Графа богача соблазнителя въ заграничномъ плать
ѣ
, ни маркиза изъ-за границы, ни Княгини съ кораловыми губами, ни даже чувствительнаго чиновника; о любви н
ѣ
тъ, да кажется и не будетъ ни слова, все мужики, мужики, какіе то сошки, мерена[?], сальныя исторіи о томъ, какъ баба выкинула, какъ мужики живутъ и дерутся. – Р
ѣ
шительно н
ѣ
тъ тутъ ничего достойнаго вашего высокаго образованія и тонкихъ чувствъ. Вамъ, я думаю, надо
ѣ
ло слушать, какъ супругъ или папенька вашъ возится съ мужиками; а можетъ быть даже вы никогда и не думали о нихъ; притомъ ихъ такъ много 9/10 нашего народонаселенія, такъ чтоже это за р
ѣ
дкость: что же для васъ можетъ быть пріятнаго читать такую книгу, въ которой больше ничего н
ѣ
тъ, какъ мужики, мужики и мужики. – А можетъ быть въ васъ больше сердца, ч
ѣ
мъ высокаго образованія и тонкихъ чувствъ, тогда читайте, милая добрая читательница, и примите дань моего искренняго къ вамъ удивленья и уваженья. Итакъ, я см
ѣ
ло веду васъ вм
ѣ
ст
ѣ
 съ Николинькой къ Давыдк
ѣ
 Б
ѣ
лому, избранные читатели, хотя изба его далеко на краю околицы. Но кто этотъ небольшой челов
ѣ
къ съ двумя крошечными, но густыми черными клочками усовъ подъ самымъ носомъ (по мод
ѣ
) съ большимъ брюхомъ, съ тяжелой палкой въ рук
ѣ
, въ клеенчатой глянцовитой фуражк
ѣ
, въ длиннополомъ оливковомъ сертук
ѣ
, изъ кармана котораго торчитъ фуляръ, въ часахъ съ ц
ѣ
почкой и въ голубыхъ узкихъ панталонахъ со стрипками? Онъ медленно величественной походкой идетъ намъ на встр
ѣ
чу и не отв
ѣ
чаетъ на поклоны крестьянъ, которые издали набожно кланяются ему. Ужъ не старый-ли это Князь? Онъ больше похожъ на Князя, ч
ѣ
мъ нашъ худощавый Николинька, который в
ѣ
чно торопится и ходитъ не слишкомъ чисто. Такъ по крайней м
ѣ
р
ѣ
 думаютъ Хабаровскiе мужички и дворовые при вид
ѣ
 часовъ, платковъ, торчащихъ изъ кармана, и пуза, которое отростилъ себ
ѣ
 Яковъ Ильичь – прикащикъ. Завид
ѣ
въ Николиньку, который остановился, чтобы подождать прикащика, Яков Ильичь сбросилъ съ себя величіе, какъ негодящійся при такихъ обстоятельствахъ предметъ, и скорыми шагами, спрятавъ платки въ глубину кармана, тяжело дыша отъ необычайной толщины, подошелъ къ Князю и снялъ блестящую фуражку.