След молота (CИ)

Все они лежали головами в направлении к выезду из деревни - к той самой дороге, по которой танкисты прибыли в Точки. И хотя Беккер знал, что послужило причиной этого исхода, картина все равно была жуткой. За сегодняшний день они столкнулись лицом к лицу с гораздо большим количеством мертвецов, чем за полгода войны.
- Очевидно, термоудар имел неодинаковую мощность на своем протяжении, - сказал Метцгер, разглядывая тела. - Как сковородка на огне; сильнее всего прогревается центр, а края остаются холодными. Здесь же было наоборот. Они успели понять, что происходит, и попытались спастись, но молот уже опустился... Нам нужно возвращаться.
Беккер выразил согласие энергичным кивком. Зимний день короток, а им еще предстояло добраться до Подмышья через лес. Теперь танкисты двигались медленно, обходя трупы. Беккер покосился на командира и заметил, что тот хмурится.
- Жалко их, - пробормотал Беккер.
На самом деле его интересовала причина озабоченности командира.
- Это да, - сказал Метцгер. - Но нам придется вернуться, не выполнив задания.
"Да и хрен с ним, с заданием", подумал Беккер, но промолчал.
- Я полагал, - пояснил Метцгер. - Что людей на улицу выгнали наши парни из СС. И хотя мы не нашли их самих, можно было бы сказать, что в Точках они были. Но теперь понятно, что все люди здесь погибли в результате природного катаклизма.
- Здесь весь климат - один сплошной катаклизм, - мрачно заметил Беккер, ежась от холода.
- Да. Но теперь мы по-прежнему не имеем ни малейшего представления, куда делись четыре наших танка со всем экипажем и пехотой, которая вызвалась их сопровождать.
Беккер пожал плечами.
Потянуло дымом. Не свежим, уютным запахом близкого дома и уютного тепла, а старой гари. Так пахнет куча золы. Вскоре танкисты обнаружили и источник запаха. По правой стороне улицы начались разбитые, обгоревшие дома. Длинные обугленные горла печей торчали из руин, как черные оплывшие свечи. Беккер радостно улыбнулся. Наконец-то закончилась вся эта чертовщина, печи, огонь в которых погас от термоудара и суп, замерзший прямо в миске. Танкисты наткнулись на что-то хорошо знакомое и объяснимое. Остовы изб и печей ясно и недвусмысленно говорили об одном: по этой деревне стреляли из танка, не далее чем вчера.
- И все-таки наши здесь побывали, - сказал Беккер, указывая на развалины и воронки. - Они сбились с пути в этом чертовом лесу, как и мы. Только они взяли восточнее.
Метцгер, морщась, рассматривал остовы изб.
- Отвратительно, - пробормотал он.
- Да уж, но мы же на войне, - поддакнул Беккер, слегка озадаченный мягкотелостью командира.
- Как тело улитки, вырванное из раковины, - продолжал Метцгер, указывая рукой на одиноко стоящую среди руин печь. - Ее делали так, чтобы на нее никогда нельзя было увидеть полностью. Стены дома укрывали ее, а теперь она выставлена напоказ.
- Печь просто крепче, вот и выдержала обстрел, - сказал практичный Беккер. - Если бы хозяева дома выжили, они бы могли готовить на ней еду.
Метцгер и Беккер вышли на небольшую площадь. В центре находилась молодая, всего метров пять в высоту, ель. В длинном сарае за ней, скорее всего, находился клуб для танцев. Ёлку, видимо, посадили прямо здесь, чтобы не рубить каждый раз новую на Рождество. Беккер мысленно одобрил рачительность русских. Вокруг на многие километры расстилался лес, и они могли без всяких проблем рубить новую ель каждый год - но вырастили свою.
Ель была украшена. Беккер удивился. До Рождества оставалось больше двух недель. Но тут радист увидел, что использовали русские в качестве игрушек.
Сначала он подумал, что они повесили на елку старые, потрепанные, грязные ватники. То есть нет; русские сделали больших кукол, чучел, на которые нацепили ту одежду, которую им было не жалко. У одной из этих огромных кукол они прикрепили к груди что-то вроде зонтика без спиц, или же основу от большого веера - Беккер видел такие в театре.
Но это были не куклы.
И, поняв, что это, Беккер остановился и наблевал прямо на живот лежащему рядом трупу.
Жизнь танкиста на войне имеет свои особенности. И одна из них заключается в том, что в отличие от пехоты, которая сталкивается с противником лицом к лицу, для танкиста враги в основном - это нечто, похожие на короткие бревна с гротескными, нечеловеческими лицами, что валяются вдоль дорог. И с этой точки зрения мертвая деревня, в которую попал экипаж танка 2075, не сильно отличалась от того, что они привыкли видеть.
Но трупы своих, таких же солдат, как он сам, и так жестоко изуродованные, Беккер видел впервые.
Рейд на Точки завершился для эсэсовцев совсем не так, как они планировали - по крайней мере, для троих из них. Русские повесили нежданных гостей на рождественскую елку прямо на их собственных кишках, проявив не только изобретательность, но и солидные познания в анатомии. Они вскрыли животы, частично выпустив кишки. Длинные синие петли были продеты подмышками и на шее несчастных, а затем закинуты на толстые ветки ели.
В том, что на ветках ели с неприятным скрипом покачиваются изуродованные тела именно тех, кого искали танкисты, сомнений не было. Странно, но партизаны не раздели эсэсовцев, хотя обычно полушубок или куртка не бывают лишними в хозяйстве. Метцгер видел сдвоенные зигзаги молний на рукаве зимней форменной куртки. Он привычке искал изображение черепа на форменной шапке, уцелевшей на голове одного из солдат, пока не вспомнил, что дивизия "Мертвая голова" передислоцировалась к Демянску. Метцгер наткнулся взглядом на меч, воткнутый в распущенную внизу восьмерку. Раньше Метцгер символа Анненербе не встречал, поэтому не обратил на него внимание сразу.
- Что это за... - Беккер снова согнулся, издал мучительный звук.
Желудок он уже опустошил, но тот продолжал судорожно дергаться в сухих спазмах.
- Что это за хрень здесь происходит? - наконец смог выговорить радист. - Зачем...?
Метцгер пожал плечами:
- Среди партизан нашелся хирург, достаточно опытный, чтобы выпустить кишки и выворотить ребра.
И тут Беккер наконец понял, что это за спицы от зонтика раскрывшимся цветком прикрывают грудь одного из убитых. Радист отвернулся, чтобы не видеть этого всего.
- Безумный, - мрачно добавил Беккер, разглядывая стену клуба. - Абсолютно свихнувшийся хирург.
- Свихнешься тут, - пробормотал Метцгер.
Он продолжал рассматривать тела, висящие на елке - нарядной, припорошенной снегом, что весело блестел в лучах солнца. Как и Беккера, Метцгера тошнило от этой зловещей непонятной деревни, набитой трупами своих и чужих. Он хотел вернуться в часть, и как можно быстрее. Но для этого они должны были сделать еще кое-что.
Именные жетоны с убитых русские тоже не сняли. По крайней мере на шее одного из них нестерпимо сиял в лучах солнца металлический овал.
Радисту удалось отдышаться.
- Мы должны снять с них жетоны, Беккер, - сообщил Метцгер.
Беккер в ужасе посмотрел на командира. Тела висели слишком высоко. В танкисты крупных мужчин не брали, и ни Метцгер, ни Беккер не смогли бы дотянуться даже до носков кожаных сапог несчастных эсэсовцев. На миг Беккер подумал, что Метцгер хочет заставить его забраться на дерево.
- Тела... хммм... прикреплены к стволу где-то с другой стороны, - терпеливо сказал Метцгер.
Беккер знал, что командир прав. Он видел три бело-черные петли, обхватывающие саму ель чуть ниже того места, где у нее начинали расти ветви. Перекинув кишки через ветку, русские привязали их стволу. Если бы Беккер не знал, что это, он бы легко мог принять кишки за толстую, грязную белую веревку.
"Господи боже, сколько же у человека кишок", подумал Беккер.
- Я обойду и посмотрю, постараюсь срезать их, - продолжал Метцгер. - А ты оставайся тут и следи за окрестностями.
Беккер торопливо закивал, вытаскивая пистолет из кобуры. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось приближаться к ели, украшенной жуткими игрушками, и перерезать своим ножом кишки, ставшие на морозе тверже железа.