Последнее наше "Привет" (ЛП)

 
 Оригинальное название: Our Last Time
 by Cristy Marie Poplin 2015
  «Наше последнее "Привет"»
Кристи Мари Поплин 2018
Перевод: Кристина Руснак
Редактор: Юлия Андреева
Вычитка: Дарья Курапова
Русификация обложки: Анастасия Токарева
Переведено специально для группы: Книжный червь / Переводы книг
Любое копирование без ссылки
на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация:
Уиллоу Монро и Кеннеди Дэйнс — лучшие друзья с первого класса. Они неразлучны, любят вместе кататься на велосипедах, улыбаться жизни и смеяться. В конце последнего года учебы в школе Кеннеди узнает, что неизлечимо болен. Однако он не отчаивается, а пытается найти способ сказать Уиллоу, что ему осталось жить полгода. Уиллоу и Кеннеди не могут сказать друг другу «прощай». Они договариваются, что будут всегда говорить только «привет» до самого конца. 16 августа 1997 года Уиллоу и Кеннеди последний раз говорят друг другу «Привет!». Прошло девять лет. Уиллоу работает медицинской сестрой в небольшом госпитале в Чикаго. Там она встречает Уайатта – ворчливого пациента, под внешностью которого прячутся чистое сердце и глубокая мудрость. Когда они, наконец, заключают перемирие и договариваются быть вежливыми и больше не грубить друг другу, Уайатт признается, что видит в Уиллоу свет, который никогда не погаснет. Все меняется, когда Уайатт решает раскрыть Уиллоу свой страшный секрет. Уиллоу разрывается, она должна решить, стоит ли подавить чувства, которых она так боится, или, может, открыть свое сердце…
Глава 1
16 августа 1997 года, 23:08
Уиллоу
Мы были слишком пьяны. Перепили дешевого вина, которое он украл в том маленьком магазинчике. Ничего из того, что мы сделали в том состоянии, не было ошибкой. Он был моим лучшим другом. Я любила его, и он хотел, чтоб так было всегда. И это убивало меня.
Помню, как смотрела в большое окно, нервно колотя ногой по стене, и наблюдала, как мой лучший друг делал то, на что мне никогда не хватило бы духу. Он старался жить легко, пока мог. Я пыталась убедить его, что это разрушит наши планы. Хотя планов у нас было немного. Да и времени у нас было мало, раз уж на то пошло.
Он небрежно спрятал бутылку во внутренний карман джинсовой куртки, которая была ему великовата. Купив небольшую упаковку жевательной резинки, он вышел из магазина, насвистывая на ходу до боли знакомую мне мелодию. Его не поймали.
— Итак, ты сказала, что я не сделаю этого, но я сделал. Ты мой должник, Уилл, — сказал он мне.
Кеннеди стоял рядом и победно улыбался. Даже его брови выражали радость.
Ему всегда нравилось называть меня Уилл. Хоть я и не любила прозвища, ему это позволяла. Он имел власть надо мной, и я любила его больше жизни. Собственное имя я точно любила меньше. Мы играли и притворялись.
Я тяжело вздохнула при виде бутылки вина, которую он неумело прятал под джинсовой курткой, тем самым выдавая себя.
Безуспешно пытаясь скрыть свое отчаяние, я схватила его за полы куртки и стала быстро ее застегивать.
Он смотрел на меня сверху вниз, и я прикусила губу, пытаясь сосредоточиться. Он внимательно наблюдал за моими движениями, затем опустил подбородок, мешая мне застегнуть верхнюю пуговицу. Я рассердилась и пробормотала:
— Дай мне застегнуть последнюю пуговицу, Кеннеди.
— Нет, — он решил подурачиться.
— Мне нужно застегнуть последнюю пуговицу, — запротестовала я.
Он улыбнулся, как умеет только он, и перехватил мои руки. Стоило Кеннеди поймать мой взгляд, и я успокоилась, не чувствуя больше бешеной пульсации в висках. Отпустив меня, он натянул воротник и расстегнул одну пуговицу.
— Ты готова пойти домой, Уиллоу? — спросил он ласково.
— Я была готова еще до того, как мы пришли сюда, — пробормотала я.
Он слегка наклонился, чтобы поцеловать меня в висок, и обнял за плечи. Я покорно прильнула к нему, и услышала, как он прошептал:
— Тогда пойдем домой.
Мои замерзшие ладони постепенно согревались исходящим от него теплом. Мы шли к велосипедам, которые бросили на тротуаре в нескольких кварталах от магазина.
Мне никогда не удавалось подстроиться под его настроение. Не знаю, как он это делал. Он был добродушным и мягким. Я была словно натянутая струна. Мы с Кеннеди были слишком молоды и ненормально близки, чтобы хорошо понимать, что значит прощаться.
Мы не осознавали, что означает сказать «Прощай». Я переезжала в Чикаго. Он умирал.
Мы пообещали друг другу, что никогда не будем прощаться. Мы будем рядом до тех пор, пока в один прекрасный день не скажем друг другу последний раз «Привет!».
Просто нам было страшно, и это казалось единственным выходом.
Мы сели на велосипеды и поехали вниз по улице. Я старалась не замечать дрожь в ногах, потому что мы были уже близко. Мы были почти дома.
У нас не было домика на дереве, да и дерева не было. Мы не строили крепость из стульев и пледов. У нас был домик из бревен, некоторые называют такие дома хижинами. Мы называли его своим домом.
Когда нам с Кеннеди было по пятнадцать, мы построили свой дом из крупных бревен в небольшой роще, расстилающейся между нашими настоящими домами, в которых наши родители каждый вечер ждали нас к ужину. Эта роща будто разделяла нас, поэтому мы решили сделать ее своим убежищем – нашим новым домом.
В нем не было электричества и отопления, он даже не был утеплен, но нам было все равно. У нас были электрические фонари и запас батарей. Гора пледов. Два больших мягких пуфа, по одному для каждого. У нас было все, что нужно.
Мы привыкли носить клетчатые рубашки на пуговицах и кожаные ботинки. Нам это казалось забавным, и мы не переставали над этим смеяться.
Мы проезжали через лес, избегая веток и объезжая кучи пожелтевших листьев, нажимая на педали изо всех сил, чтобы не застрять в грязи. И я улыбалась. Это было мое любимое место.
— Бутылка натирает мне пузо, Уиллоу, — пропыхтел Кеннеди. — У меня появится сыпь, как у малыша.
Я усмехнулась. Кеннеди совсем не был толстым.
— Думаю, ты заблуждаешься. Нет у тебя пуза. Может, дряблая кожа, но уж точно не пузо, — ответила я ему, также задыхаясь на ходу. — И ты не ребенок.
— Ну, как бы там ни было, думаю, у меня сыпь, — он вздохнул с облегчением и резко притормозил. Наконец добрались.
Мы синхронно бросили велосипеды на землю и улыбнулись друг другу.
— Позволь, я позабочусь о тебе, дорогой, — поддразнила я, приближаясь к нему. Он привлек меня к себе и крепко обнял.
Мы направились в сторону дома. Он наклонился, прядка его темных волос пощекотала мне шею, и прошептал:
— Ты всегда заботишься обо мне, и я благодарен тебе, Уиллоу Рене Монро, очень благодарен. Я не заслуживаю тебя.
Своими словами Кеннеди вогнал меня в краску. Мы остановились, и, встав на носочки, я поцеловала его в щеку.
— Как бы то ни было, Кеннеди Аарон Дейнс, — прошептала я ехидно, — отдай мне бутылку. — Я указала на оттопыренный карман куртки, и он расстегнул ее одним движением.
— Забирай, — сказал он, бросая мне бутылку. Я поймала ее и ухмыльнулась.
— Я выбрал бутылку с откручивающейся крышкой, у нас же нет штопора, и ты бы расстроилась, — сказал он, услышав мой вздох облегчения.
— Ты меня знаешь, — сказала я, откручивая крышку и отбрасывая ее в сторону. Кеннеди нашел фонарь и посветил мне.
Одним быстрым движением я приложила бутылку к губам и замерла в ожидании, пока Кеннеди не кивнул:
— Можешь выпить все до капли.
Вино пахло медицинским спиртом, а на вкус было просто тошнотворным. Меня удивило, как люди могут любить такую гадость.