Однажды весенней порой

- Ты ненормальная. 
Это сказала Элис, сестра Бена, из другой комнаты. Элис, которая, конечно, никак не могла знать, что сегодня, за один-единственный день, Рут переменилась. Впрочем, это началось еще с той минуты, когда в Тефтоне она купила кусок кварца, и потом, возвращаясь домой, поднялась на холм, и ей в лучах солнца открылся новый мир, и все сложилось в единый сияющий образ, четкий, правильный и прекрасный, как этот кристалл. Образ, который понятен ей одной. 
Элис. Надо вернуться туда, надо сказать что-нибудь Элис. Не пытаться объяснить ей, нет. Но постараться все же быть доброй с этой девушкой, которая никогда ее не любила, всегда была восстановлена против нее. Ведь никому из них не было дано того, что открылось ей, - это постижение мира, завершившееся в четыре часа пополудни, когда умирал Бен. И что бы ни случилось потом, она не утратит этого познания - ведь только оно и может принести ей спасение в конце концов. 
- Может, ты хочешь пить? 
Элис уставилась на нее. 
- Ты ничего не понимаешь, да? Ты ходишь взад-вперед, словно во сне. Бен умер. Он мертв. 
Внезапно она с силой стукнула кулаками по столу. 
- Я знаю. 
- Ты не понимаешь. Ты все не можешь в это поверить. 
- Есть чай. И какао. Я купила немного какао на рынке. 
- Ты что же... 
И тут Элис вдруг встала, огляделась по сторонам, ища свое пальто. Было уже поздно, далеко за полночь. Никто больше не появлялся. 
- Ты сказала, что хочешь, чтобы тебя оставили в покое? Ладно. Я ухожу. Я тебе не нужна. Никто из нас тебе не нужен. И никогда не был нужен. 
Рут стояла на пороге. Ей было жаль Элис, и в то же время она снова почувствовала свою отчужденность от нее - их разделяла целая пропасть. 
Она сказала: 
- Сегодня луна. Тебе светло будет спускаться с холма. Иди, ничего не бойся. 
В очаге рассыпались поленья, искры взлетели вверх и медленно опустились, словно фейерверк. 
- У меня к тебе дело. - Голос Элис звучал жестко. - Принести его сюда, когда они сделают все, что нужно, или в Фосс-Лейн? Тебе решать. 
- Мне все равно. 
- Так куда же? 
- Твоя мать... 
- Она хочет, чтобы его принесли к нам домой. 
- Тогда пусть будет по ее. 
Потому что она не хотела, чтобы здесь стоял гроб и лежало тело. У нее есть все, что ей нужно: Бен с ней, и весь дом полнился им, как если бы он был жив. 
- Так будет проще. 
Но едва она произнесла эти слова, как почувствовала страшную усталость и отупение. 
- Оттуда легче. Ближе. 
На пороге Элис обернулась: 
- Ты даже не плачешь. Ты такая бесчувственная, что у тебя нет даже слез. 
Рут вернулась к своему стулу и тут же заснула. Огонь в очаге понемногу затухал и угас совсем, и, когда Джо пришел к ней в шесть часов утра, комната стояла холодная и неуютная в первых стылых лучах рассвета. 
Они никогда не послали бы его сюда, он, верно, сам решил пойти, и тут уже ничто не могло его остановить. Когда она открыла глаза, он был здесь, рядом. И с тревогой смотрел на нее. 
- Джо... 
Она пошевелилась и сразу почувствовала, что у нее болит все тело особенно шея и спина; а левая рука, лежавшая под головой, пока она спала, совсем занемела. 
Комната была такой же, как прежде, все на своих привычных местах, и это удивило ее в первое мгновение - ей почему-то казалось, что все станет совсем другим. 
- Джо, - повторила она снова, обрадованно, потому что он был единственный, кого ей хотелось видеть возле себя, с кем ей хотелось побыть вместе. Она испытала огромное облегчение, увидав его и зная, что он не станет настаивать на чем-то вопреки ее желанию и ей ничего не надо будет ему объяснять. 
- Ты так и не ложилась. 
- Но я спала. Я не думала, что мне захочется... уснуть. А подняться наверх не было сил, слишком устала. 
Ей припомнилось это изнеможение, когда все мысли у нее путались и она сама не понимала, что делает. 
- Но тебе, верно, было неудобно. 
- Это неважно. 
С минуту они помолчали, глядя друг на друга. Но не потому, что чувствовали смущение или страх. Просто им не нужны были лишние слова. 
Джо прошел на кухню, и она слышала, как он открыл плиту и принялся выгребать оттуда золу; потом пошел во двор за углем, наполнил водой чайник. 
Он крикнул ей из кухни: 
- Пока чайник закипит, я займусь курами. 
- Не надо. 
Она хотела сделать что-то сама, и к тому же ей захотелось поглядеть на кур. Она взяла миску, насыпала в нее отрубей. Джо не спорил. Он всегда принимал как должное то, что говорили другие, уважал чужие желания. 
Куры в ожидании, пока отопрут курятник, расшумелись, словно орава ребятишек, а потом выпорхнули из курятника и, хлопая крыльями, наскакивая друг на друга, сновали у ее ног, а она стояла и смешивала отруби с водой. Рут казалось, что со вчерашнего утра, когда она вот так же отправилась кормить кур после ухода Бена на работу, прошла целая вечность. 
Потом она собрала яйца - некоторые были еще теплыми. Она положила их в пустую миску, и они лежали там кучкой, серовато-кремовые и светло-светло-коричневые, похожие на камушки, которые Джо собирал на морском берегу, когда ему было шесть лет и родители взяли его с собой, уезжая в отпуск. У Брайсов было тогда немного денег, и они откладывали их из года в год, чтобы поехать на поезде за сорок миль от Тефтона к морю. Джо рассказывал ей про эту поездку, он помнил каждую мелочь; те пять дней у моря волшебным светом сияли ему из прошлого. Это было еще до того, как Рут приехала сюда, и она любила слушать его рассказы о тех днях, потому что ей хотелось знать все, что было с Беном раньше, ей хотелось хоть в мыслях быть участницей его жизни. 
А через месяц после этой поездки Артура Брайса покалечил бык, и хотя Райдал в конце концов снова взял его к себе, но теперь ему поручали только случайную работу, денег уже не стало, и в отпуск они больше не ездили. 
- Я зажарю тебе яичницу, - сказал Джо, когда она вернулась из курятника. - Плиту я уже растопил. 
- Не надо. 
Он не стал настаивать. 
- Но ты сам поешь. Приготовь себе завтрак, Джо. 
- Я, как проснулся, прямо пошел сюда. В доме еще не вставали. 
- Элис сидела здесь допоздна. 
- Ну да. А потом они не спали всю ночь, плакали и всякое такое. Я все слышал. 
Он взял два яйца. 
- А ты не плачешь, Рут.