Девушка у обочины (ЛП)

Точно.
Но я никак не могу выкинуть его глаза из головы с того момента, как закончила с работой. Они такого странного оттенка, светлые-зеленые, почти пастельного цвета. И такие яркие, пронзительные. Он смотрит на меня так, будто на самом деле видит меня, как будто может прочесть все мои секреты по глазам.
Я регистрирую время ухода с работы, машу рукой Филу, начальнику, а затем расстегиваю комбинезон наполовину, обвязывая рукава вокруг талии. Сегодня горячий, влажный, липкий день. От меня дурно пахнет, капает пот, и все, что я хочу, – это вернуться в мою маленькую комнату и принять душ. Сначала холодный – освежиться, потом горячий, чтобы вымыться. Может быть, встретиться позже с Джимми и Рут и пропустить пару стаканчиков.
Я выхожу из магазина и иду через двор быстрым шагом, подняв к шее мою майку-алкоголичку, чтобы вытереть пот с лица. На мгновение ткань закрывает обзор, и поэтому я не вижу его. Однако чувствую. Вернее, чувствую ледяную пластиковую бутылку с водой сзади шеи.
Инстинкт берет свое; я не из той породы чикс, которых вы бы хотели напугать, учитывая, где я выросла. Разворачиваясь, сильно толкаю твердое, тяжелое, горячее тело мужчины, заставляя его споткнуться и отойти на пару шагов.
— Бл*дь, я просто пытаюсь немного охладить тебя.
Он смеется, впрочем, незлобно.
Я – высокая девушка. Сильная. Мне приходилось защищать себя не единожды, так что я знаю, что могу толкнуть чертовски сильно. Но этот парень? Он едва сдвинулся. Всего на пару шагов. После такого сильного толчка большинство мужчин отлетели бы достаточно далеко.
И все же, несмотря на мою реакцию, он смеется и идет ко мне, подкрадываясь, как будто приближается к опасной собаке, и протягивает бутылку с водой.
— Вот. Возьми. Я не обижу тебя, клянусь, — говорит он, используя низкий, успокаивающий баритон. — Возьми ее. Все в порядке.
Я качаю головой и ухмыляюсь, желая быть рассерженной, но он слишком, блин, великолепен и забавен. Он крупный. Всего на несколько сантиметров выше меня, ростом около ста девяноста сантиметров, но его тело это... – крепкие мышцы без капли жира. Логично ж, так как Адам Трентон является самой большой звездой экрана после «Скалы» Джонсона – большой в плане мышечной массы и роста, а также известности и популярности.
Я беру бутылку с водой, откручиваю крышку и делаю большой глоток. Так прохладно и хорошо. Чувствую, как он наблюдает за тем, как я пью, и замираю, глядя на него.
— Что?
Он просто пожимает плечами и качает головой.
— Ничего.
Я заканчиваю пить двумя длинными глотками.
— Спасибо, — говорю я, поднимая бутылку.
— Нет проблем.
Неловкое молчание.
— Так что насчет ужина?
Он вытаскивает коробку помадок.
— У меня есть с темным шоколадом, шоколадные с арахисовым маслом и шоколадные с какими-то орехами.
— Грецкими орехами, — говорю я ему.
— Грецкими орехами?
Он кажется озадаченным. Он что, не в состоянии следить за разговором?
Я указываю на помадки.
— Орехи в помадке. Это грецкие орехи.
Я проговариваю и подчеркиваю слова; сарказм так и сочится.
— О. Точно. Да, я знал это.
Он всматривается в меня, как будто что-то просчитывая.
— Ты похожа на шоколадку.
Боже, если бы он только знал. Я кидаю на него украдкой взгляд, в то время как он ломает темную шоколадную помадку на огромные кусочки. Его кожа темная от природы, будто он родом из южной части Тихого океана, а если загорит, то, наверное, становится еще темнее. Бледные, светло-зеленые глаза выбивают меня из колеи. Я не уверена, что это наследственное, но не прочь попробовать такого рода шоколад, когда угодно.
Не то, что подобное может случиться. Не с ним и уж точно не со мной. Он – звезда Голливуда. У него в сотовом, наверное, есть номер телефона Натали Портман или кого-то в этом роде. А я – никто. Меньше, чем никто. Сборщик мусора.
Развлечение для него. 
Мои мысли омрачают момент.
Но затем он протягивает мне кусочек помадки, и, естественно, я не могу отказаться.
— Ты еще не сказала мне свое имя, — его голос звучит близко.
Слишком близко. Я поднимаю глаза – он, прислонившись к фонарному столбу, всего в десяти сантиметрах от меня. Его голос похож на мурлыканье льва. Кусочек помадки прилип к губе, прямо в уголке рта, но он этого не замечает. Лишь берет еще три кусочка в рот, не чувствуя лишний шоколад на губах. Я хочу протянуть руку и убрать его пальцем, может, даже потом оближу его.
Черт, о чем я думаю?
Но рука явно не имеет никакого здравого смысла или сдержанности, потому что я все-таки дотрагиваюсь до его рта и вытираю темное пятнышко. Он застывает, напрягается, и мы оба следим за моей рукой, удивляясь тому, что делаю.
Становится только безумнее.
Я чувствую, как что-то огромное и грубое оборачивается вокруг моего запястья; смотрю вниз и понимаю, что он схватил мою руку, и, хотя у меня точно не изящные и маленькие руки, но его лапищи, на самом деле, лапищи. Ширины его руки от мизинца до большого пальца достаточно, чтобы легко обхватить обе мои руки; ладони – мозолистые, пальцы – нежные, но неумолимо властные.
— Я сожалею, я… Я не знаю, почему сделала это. — Он, должно быть, в бешенстве из-за того, что я хотела прикоснуться к нему таким образом. — У тебя просто было что-то... — Не уверена, куда словами могу завести разговор, поэтому резко затыкаюсь.
Он не отвечает. Глаза цвета листвы впиваются в меня; такие яркие, насыщенные, и загадочные. Я не могу понять, о чем он думает. Не могу даже усомниться.
А затем, до смешного нелепо, он подносит мою руку к своему лицу, направляя мой палец прямо к себе в рот.
Нет.
Нет, ведь он не собирается…
О, да. Он делает это.
Сердце в буквальном смысле слова совершенно перестает биться, просто замораживается в груди, я не могу вдохнуть воздух; его рот – горячий, влажный и теплый – охватывает палец. Язык скользит по подушечке, слизывая шоколад. Взгляд ни на секунду не покидает моих глаз. Нужно дышать, необходимо сделать вдох. Глаза опускаются на мои соски, которые, надо признать, довольно заметны на данный момент, даже в спортивном бюстгальтере и майке. Но его взгляд не задерживается, просто подмечает, оценивает и возвращается ко мне; палец все еще у него во рту. Губы вытягиваются, охватывают сустав пальца, и затем… освобождают его.
Запястье Адам до сих пор держит в руке, не отпуская, просто держит мягко, но уверенно.
Я с трудом сглатываю, моргая, а затем рывком освобождаю руку и отхожу от него прежде, чем вспылю или сделаю что-нибудь совершенно идиотское, например, согласиться на все, что он предложит мне.
— Поужинаешь со мной?
— Нет.
— Да.
Я пристально смотрю на него:
— М-м-м. Не уверена, что ты получишь «да», и это не сработает.
Он только ухмыляется, глядя на меня. Нет, это не ухмылка. Это... испепеляющий взгляд.
Помню, как сидела в гостиной последнего семейного приюта в Саутфилде, навещая любимую сводную сестру. Она заставила меня смотреть с ней мультик про Рапунцель «Запутанная история»; там был момент, когда главный герой, Флинн Райдер, уходит, говоря: «Я не хочу этого делать, но ты не оставляешь мне выбора». Затем он смотрит в глаза Рапунцель многозначительным взглядом и говорит: «Сейчас будет... испепеляющий взгляд». И он демонстрирует эту милую сексуальную ухмылочку, которая, очевидно, должна сразить наповал.
Та улыбка, как у Адама сейчас.
Но, в отличие от Флинна, она, похоже, действительно срабатывает. Уголки его губ слегка изгибаются, глаза сужены, губы плотно сжаты… ох уж эти губы, которые так умоляют поцеловать себя... да, она сработала. О боже, я не могу отвести взгляд. Пытаюсь, но не могу.
Он просто ох*еть, как горяч.
И уже из-за какой-то улыбки я помышляю сказать «да» и пойти поужинать с ним. Я хочу притвориться, что, в самом деле, нравлюсь этому развратному, знаменитому, великолепному красавчику, которой желает провести со мной время.