Рука в руке

Они выпили много вина. Алкоголь, жара и всеобщее веселье пьянили. Они присели в тени, счастливые, как дети, от того, что наконец укрылись от знойного солнца.
— Это место как будто на самом краю света, — сказала Рафаэль, рассматривая проходящих гостей и отгоняя назойливых насекомых. Мягкий золотистый свет играл на стенах конюшен и прядях ее волос. Стояла такая тишина, будто праздник на минуту остановился.
— Твои друзья живут в прекрасном и удивительном мире… — продолжала девушка.
Жослин задумчиво жевал соломинку.
— В Париже наверняка идет дождь, — сказал он и улыбнулся.
— Обещай, что мы приедем сюда еще раз.
Она произнесла это очень ласково, однако он не спешил с ответом.
— Послушай меня, детка, я хотел кое-что с тобой обсудить, — начал он, но шум снаружи прервал его. Слышны были смех и постукивание шпор о гравий.
Жослин встал, помог подняться Рафаэль, и они вышли разузнать, откуда доносится шум. Группа наездников привела своих коней с водопоя. Руис был среди них.
— Посмотрите на них! Они великолепны! — воскликнул юноша.
Он показал на жеребцов, которых Жавьер ставил в стойло. Запертые животные храпели от негодования.
— Тяжело с ними было! Чтобы справиться, нужно было их вымотать, — сказал Руис.
Его счастливая улыбка сияла в лучах яркого солнца. Пот ручьями стекал по его щекам, волосы на лбу слиплись, разгоряченное тело было покрыто пылью. Рафаэль быстро взглянула на него. Жослин достал солнечные очки из кармана.
— Да уж, — согласился он. — Ты будешь их дрессировать?
— Нет, — ответил Руис. — Отец хочет отдать их другу. Поэтому сегодня мы ездили за ними.
Рафаэль отвернулась и пошла к ограждению. Навстречу ей шла Альба и несла огромное блюдо фруктов для гостей. Рафаэль захотелось погрузиться в мир запахов и звуков конюшни. Руис и Жослин остались стоять сзади нее. Она чувствовала их напряженные взгляды. Альба предложила ей бокал лимонного сока, и Рафаэль залпом выпила его. Руис прошел мимо и слегка коснулся ее. В одной руке у него было седло. Ей понадобилось усилие, чтобы не отреагировать на его прикосновение. Девушка рассматривала жеребцов, пока Жослин не подошел к ней. Оркестр возле палатки тихо играл какую-то испанскую мелодию.
— Добро пожаловать в страну ковбоев, — пошутил Жослин.
Она улыбнулась. У него был смешной вид: огромные очки, белые брюки и черная рубашка. Вернулся Руис. За ним следовал Жавьер, он что-то рассказывал тореадору. Они остановились неподалеку и принялись мыть лошадей.
— Вы искали спокойное место возле конюшен? — улыбаясь, спросил Жавьер.
Жослин наблюдал, как Руис снимает обувь. Гостей становилось все больше. Казалось, Руис совсем не устал.
— Мне тоже, как и коню, нужно помыться! — сказал он Жослину. — Увидимся вечером на празднике?
Жослин снял очки.
— Не думаю. Ты же знаешь, я не танцую…
Руис промолчал — он ожидал другого ответа. Рафаэль что-то говорила Альбе. Матадор кивнул Жослину и ушел. Девушка проводила взглядом его красивую фигуру. Рабочие в конюшне продолжали распрягать и мыть лошадей, весело переговариваясь. Жослин сказал, что устал, и Рафаэль раздраженно посмотрела на него. Ей было не по себе; хотелось поболтать с конюхами, сидя на ступеньках конюшни. Она была такая же, как они, молодая, в джинсах…
— Идем? — спросил Жослин, и она кивнула, не найдя слов для вежливого отказа. Внезапно ей стало невообразимо грустно. Сейчас Рафаэль не могла оставить его одного, как бы сделала несколько дней назад, поэтому она пошла следом, возненавидев себя за эту слабость.
На следующее утро Рафаэль проснулась в пять утра и вышла на кухню. Кухня была по обыкновению чистой, несмотря на вчерашний праздник. Рафаэль искала аспирин, соображая, куда его могла положить Мария. Затем она налила кофе, взяла немного фруктов с блюда и вышла на террасу. Еще не рассвело, и девушка могла насладиться несколькими минутами спокойствия уходящей ночи. Жослин крепко спал. Рафаэль устроилась на матрасе.
— Вы вчера ушли очень рано, — услышала она голос Руиса и от неожиданности опрокинула чашку.
— Вы напугали меня! — воскликнула она. — И я разлила кофе.
Девушка стала вглядываться в темноту, ища глазами Руиса.
— Не беспокойтесь, — сказал он.
Почувствовав, что она боится, он протянул руку.
Рафаэль в темноте коснулась дрожащими пальцами его запястья. Юноша мягко сказал:
— Вчера вы с Жослином оставили нас…
Он провел ее на кухню и зажег лампу.
— Садитесь. Хотите, я сделаю другой кофе?
Она ответила ему нервной улыбкой.
— Вам не понравилось вчера? — продолжал Руис.
Он стоял к ней спиной, и слова прозвучали сурово.
— Совсем наоборот! Странно, что вы это говорите. Кому бы могло не понравиться такое?
— Влюбленным, затерявшимся в толпе гостей, какими были вы с Жослином…
Он повернулся, вид у него был мрачный. Рафаэль ласково улыбнулась.
— Жослину, как и всем, очень понравился праздник. Он мне много рассказывал о нем. Это поразительно! Для вас это естественно, но мы в восхищении…
Она помедлила, но не смогла не добавить:
— Я даже не думала, что вы следили за нами. Вы очень внимательный хозяин. Хлеб подгорает…
Он неподвижно смотрел на нее и, казалось, не слышал последних слов, поэтому Рафаэль повторила:
— Хлеб подгорает, Руис, оглянитесь…
Он вынул тосты и заложил новые. Затем снял свитер и протянул его девушке.
— Утром здесь прохладно. Наденьте вот это.
Она помедлила, но все же надела. От свитера приятно пахло туалетной водой со специями. Она улыбнулась. Полуобнаженный Руис выглядел еще эффектнее: на его идеально гладкой коже без шрамов рельефно проступали мышцы. Рафаэль захотелось прижаться к этому гладкому торсу, и эта мысль развеселила ее. До следующей корриды она могла наслаждаться Руисом не в ореоле славы. Тореадор или боксер — какая разница? Сейчас он был обычным мужчиной на кухне. Шрамы? Может быть, они ниже? Тореадоры не всегда получают раны в плечо… Девушка хотела пошутить на эту тему, но не была уверена, что Руис поймет ее.
— Вы никогда не спите, Руис?
— Мне плохо спится… Я не ожидал увидеть вас на террасе, хотя все время думал о вас.
Рафаэль поерзала на стуле, скрестила ноги и посмотрела в окно. Она не знала, что ответить, а он продолжал:
— Вы совсем не смотрели на меня вчера. Так посмотрите сейчас!
Его голос был таким нежным, а взгляд таким настойчивым, что Рафаэль почувствовала, как тает.
— Руис, — начала девушка, но ей показалось, что его имя было сказано не так ласково, как она того хотела, поэтому Рафаэль повторила: — Руис…
И остановилась, не зная, как продолжить. Наступило молчание. Только слышалось потрескивание тостов. Девушка рассмеялась и встала помочь ему. Как и вчера, они едва касались друг друга. Так и ели, стоя и изредка обмениваясь любопытными взглядами. Потом они сели пить кофе, наблюдая за светлеющим небом. Прислонившись к его плечу, Рафаэль спросила:
— Что вы хотели сказать мне тем вечером, в машине? Тогда я была слишком пьяна и так этого и не узнала.
— Да…
— Могу я узнать сейчас?
Он отвернулся и сказал:
— Конечно. Я люблю вас…
Он больше не касался ее.
Рафаэль почувствовала внезапную растерянность и не знала, как реагировать на его признание.
— До встречи, Рафаэль, — сказал Руис и вышел.
Он направился к конюшням. Рафаэль осталась одна. Она дрожала от холода и тяжело дышала. Потом сняла свитер Руиса, сложила его и повесила на спинку стула. Медленно, словно во сне, поднялась по лестнице. Признание юношеской любви… Желание ликовать, петь и танцевать под луной…
Рафаэль остановилась и перевела дыхание, прежде чем войти в комнату, где все еще спал Жослин. Это было странно и смешно. Она подумала, что ей надо бы успокоиться и забыть Руиса. Но что забыть? Ведь он ее даже не поцеловал… Но хотя бы отбросить ненужные мысли и стереть с лица эту дурацкую счастливую улыбку. Слова Руиса были подарком этого дня. Теперь перед ней стоял выбор. Ей оставалось только набраться смелости и решить, как поступить.