Парадоксы

* 
ПРО КВАС 
Квас мой забродивший 
Квас заледенелый 
Что стоишь, запенясь 
У кастрюльки с пеной... 
(И так - 32 раза) 
* 
Б А К Л А Ж А Н 
Баклажан, баклажан, баклажан! 
Я - девчонка, а ты - баклажан... 
Ты баклажа-а-анчик мой 
И я всегда - с тобой 
Ненаглядненький мой баклажан! 
Баклажан, баклажан, баклажан! 
Я - девчонка, а ты - баклажан... 
Ты баклажа-а-анчик мой 
И ты всегда - со мной 
Ненаглядный ты мой баклажан! 
(И так - тоже 32 раза) 
* 
НЕ ЛОМАЙ 
(ДЕТСКАЯ НАРОДНАЯ ПЕСЕНКА) 
Ты игрушки мои не ломай 
И коляску мою не ломай 
Ты и куклу мою не ломай 
И цыпленка ты мне не ломай 
И шкатулку мою не ломай 
Деревяшки ты мне не ломай 
Ты и книжки мои не ломай 
Ты и сумку мою не ломай 
Ты и люстру мою не ломай 
Ты и тапки мои не ломай 
Милый шкафчик ты мой не ломай 
Милый пуфик ты мой не ломай 
И балкончик ты мой не ломай 
Ты и шею мою не ломай 
Ты и руку мою не ломай 
Ты и ногу мою не ломай 
И прическу ты мне не ломай 
И постельку ты мне не ломай 
Облепиху мою не ломай 
И малину мою не ломай 
Телевизор ты мой не ломай 
И компьютер ты мой не ломай 
И страничку мою не ломай 
Ты рассказы мои не ломай 
Ты и рифму мою не ломай 
Ты и имя свое не ломай 
И себя никогда не ломай 
Не ломай никого, Неломай, 
И вообще ничего не ломай... 
Не ломай, не ломай, не ломай ! 
* * * 
Книга "ПАРАДОКСЫ" ВРЕМЕНА ГОДАВРЕМЕНА ГОДА 
Прелюдия стократ упоительнее 
угрюмых финальных аккордов... 
Я Н В А Р Ь 
Марина работала в университетской библиотеке, а вечером занималась в 
Институте культуры. Поклонников среди читателей было море, но никто из них 
в душу не запал, закладочку в ее широко раскрытую книгу не положил. И вот 
внезапно, словно рождественский ... дождь, появился Павел. 
Он штудировал немецких философов и одновременно помогал 
систематизировать философские книги из собрания одного недавно умершего 
питерского профессора, практичная жена которого тут же продала всю книжную 
коллекцию в библиотеку. 
Наконец Паша добрался до сочинений мрачного Шопенгауэра в переводе 
Юрия Айхенвальда (конец XIX века) и стал просиживать в библиотеке ночами. 
Заведующая ему доверяла, к тому же штатных сотрудников как всегда не 
хватало, а он успел сделать львиную часть черновой работы. 
Марина старалась почаще проходить между стеллажами именно там, где 
был в тот момент Павел. А тот первое время чувствовал и вел себя чурбан 
чурбаном. Казалось, что его ничто не цепляет. Но все же гормоны играли в 
молодых телах, чувства буйствовали, и однажды девушка просто не смогла 
протиснуться мимо Паши. И причиной этому был не только размер ее налитой 
соком жизни груди. Мешало что-то еще. 
Тягучие, медовые поцелуи. Мимолетные касания пунцовых губ. И, 
наконец, словно электрической дугой нечто замкнуло между ними. Вечерние 
занятия к тому времени уже закончились, и однажды они вместе немного 
подзадержались. 
Оказалось, достаточно слабого случайного касания, чтобы нашу 
библиотечную мышку захватило и завертело неведомое ранее ощущение скорой 
развязки. Старенький рабочий стол казался мягким, уютным и теплым. 
Мариночка упала на спинку и увлекла за собой Павлика. Оба они оказались 
неопытными, трепетными и даже если бы ничего тогда не произошло, им все 
равно было бы хорошо вместе. 
Не было ни испуга, ни боли - ведь в нее ворвался раскаленным 
метеоритом ее желанный и любимый человек. 
Мариночке было просто хорошо и не хотелось ни о чем думать. 
А теперь у них двое детей-школьников. Мальчик и девочка. 
* 
Ф Е В Р А Л Ь 
Я возвращалась домой поездом через Москву после студенческих каникул 
вместе с папой и старшим братом. Четвертым в нашем купе был веселый 
голубоглазый великан Коля, который почему-то представился моряком. Хотя, 
на мой взгляд, к морю он был не ближе, чем к балету. 
В дневное время мы с удовольствием дружно перекидывались в картишки 
и болтали ни о чем. Разговаривали в основном Коля с отцом, а я молчала и 
думала о своем. 
В нашей семье никто никогда не курил, и было классно, что Николая 
тоже не тянуло прочь из купе - отравиться. Мы иногда выходили с ним вместе 
на коротких остановках. Или тесно стояли у вагонного окна, любуясь бешено 
проносящейся мимо нас Россией. 
Ближе к вечеру после вечернего туалета, когда очередь уже 
рассосалась, мы как-то само собой задержались в конце вагона подольше. 
Коленька вел себя вполне прилично. Даже почитал мне свои, весьма неплохие 
стихи. Слегка приобнял, поводил губами по моей руке и по шейке. Меня 
тронуло, что с поцелуями не приставал, а гладил меня ровно столько, 
сколько хотелось самой. Между нами начало искрить. Вначале - понемногу, а 
потом все сильней и сильней. 
Но тут пошел умываться мой папахен. Он-то нас и спугнул. Смущенные, 
отправились мы укладываться бабашеньки. Да, кстати, обе наши полки были 
нижними. Больших остановок больше не предвиделось. Соседние купе, 
угомонившись, постепенно начали засыпать. Захрапели и "мои" на верхних 
полках. 
Приоконный столик в купе, оказывается, - замечательное изобретение. 
Мой бдительный папа так ничего и не заметил, а Коля времени зря не терял. 
Всю эту сладкую ночь я как бы прожила наедине с его нежными и сильными 
руками. Внешне мы лежали довольно смирно под своими одеялами, и, мне 
казалось, со второй полки ровным счетом ничего не было видно. 
Вначале Коленька завладел моею рукой, утянул ее к себе, процеловав 
буквально до сухожилий. И языком ее обвивал, и вообще, чуть было не 
обглодал. Так сильно ему хотелось. 
Наш поезд дернулся, он выпустил мою замученную руку и дал нам 
немного передохнуть. А потом его сильные тонкие пальцы пустились в 
путешествие по моему вполне созревшему ржаному полю. И как же это было 
томительно-сладко. Он прикасался столь трепетно, столь деликатно, словно 
боялся обидеть мои раскаленные бугорки своим неловким прикосновением. 
И этой заботой, осторожностью и с трудом сдерживаемым накалом он 
распалял меня еще больше. Как сказал бы мой милый морячок: концы мы 
отдавали вместе. И, по-моему, - не один раз за ту ночь. Я уж - точно. 
* 
М А Р Т 
Сашок успел отучиться один семестр в "железке", как однажды 
познакомился с длинноногой миловидной женщиной - проводником с поезда 
дальнего следования. 
Их роман томительно тянулся всю зиму и начало весны. Светочка его 
мурыжила, как хотела. Возвращаясь из очередной поездки, благосклонно 
принимала скромные студенческие подарки, разнообразные вкуснюшки и 
сладости. Но дальше ни-ни. Отношения их не продвигались ни на йоту, хотя 
Светик была тайной сластеной во всех разнообразных отношениях. 
Но однажды, накануне 8 Марта, Саше был дан знак и сказано, когда 
поезд прибывает в депо, в какой вагон, и к какому часу нужно прибыть и 
ему. 
Летел он туда как на крыльях. Но Сашеньку заперли в спальном вагоне. 
И только во втором часу ночи, переделав все свои дела, женщина с лукавой 
улыбкой легко тронула его за плечо. 
Паренек будто спал и просыпаться не торопился, наблюдая сквозь 
ресницы за действиями милой своей мучительницы. А та, неторопливо снимала 
с него одежду, невзначай ласково поглаживая его мускулистые ноги и крепкий 
живот. 
Потом улеглась рядом и, набросив одну ножку сверху, долго-долго 
перебирала ему волосы, целовала каждый палец, водила языком от его кисти