Страна призраков

Справа и слева по ходу теперь встречались ответвления, и число их росло; постепенно место обретало сходство с сотами. Многие из этих боковых тоннелей уходили под острым углом. Стало вдруг ясно, что вокруг пошли совсем иные места, а контакт с хамелеонами свидетельствовал, что здешние обитатели не имеют с ними ничего общего.
Из ответвлений тянуло сквозняком, и воздух стал заметно холоднее. В самом сквозняке чуялся странноватый острый запах — непонятный, но чем-то напоминающий тот, что стоял в лавке у Голо точильщика. Запах тот возникал, когда Голо в снопах искр затачивал на точиле ножи, охлаждая при этом лезвия струйкой беловатой жидкости, стекавшей по желобку.
Еще четверть мили, и запах сделался таким сильным, что от него першило в горле и слезились глаза. Чтобы не закашляться, Найл полез под рубаху и повернул там медальон. На облегчение, тот унял позыв, не вызвав при этом болевых ощущений. Правда, не обошлось и без последствий: Найл уже оборвал контакт с хамелеонами, что не замедлило сказаться на освещении — в подземелье тут же сделалось темнее.
Тоннель внезапно кончился, и провожатый впереди остановился. Притормозил было и Найл, и тут же отпрянул так резко, что натолкнулся на шедшего сзади. Он стоял в нескольких метрах от края пропасти. И хотя из-за сумрака видеть далеко не мог, дующий снизу ветер указывал, что в трех шагах — доподлинная бездна в несколько миль глубиной. Ветер был теплым, причем именно он являлся источником запаха, поедом евшего глаза. Незнакомый с извержениями вулкана, Найл не ведал, что это запах расплавленной лавы.
Наверх, покуда хватает глаз, сплошной стеной уходил утес; даже голова закружилась. По обе стороны каймой стелился карниз метра в три шириной и дальше тонул в непроглядной тьме. Хорошо, что Найл хоть успел повернуть медальон. Он вообще недолюбливал высоту, а тут и подавно впору коленям затрястись. Отступив, он притиснулся плечами к скале: хоть как-то безопаснее.
Так куда же теперь? Чувствовалось, что его спутники чего-то ждут. Однако при прерванном контакте невозможно было представить, чего именно.
И вот на карнизе проглянул силуэт (хорошо, что сзади скала, а то бы ноги ненароком подогнулись). К ним двигалось недюжинных размеров существо — пожалуй что на весь карниз. На первый взгляд показалось, что у нелюдя нет головы. По мере приближения выяснилось: голова все же имеется — утиснутая меж плечами-валунами так, что нет даже намека на плечи. Очертания более-менее человеческие, хотя, судя по образине, сходство сугубо условное. Голый торс, будто наспех рубленный топором, сплошь покрывала густая шерсть. Неразличимы были глубоко запавшие глаза, а кустистая борода топорщилась клочьями.
Хамелеоны приветственно подняли руки. Судя по всему, такое путешествие было им не в новинку. Нелюдь в ответ лишь прорычал что-то, обнажив пеньки редких зубов.
Машина сна в Белой башне позаботилась снабдить Найла уймой сведений о людском прошлом. Да вот беда: ее создатель Торвальд Стиг ко всему паранормальному, а тем более сверхъестественному, относился с редкостным скепсисом, а потому в памяти, сколько ни ищи, решительно ничего не удавалось наскрести насчет этого волосатого верзилы. Может, тролль какой-нибудь?
Хамелеоны потеснились, давая исполину пройти, и двинулись по карнизу следом. Его ноги-столбы вполне уместно было бы сравнить с вековыми дубами. Толстенная бурая кожа на ступнях была вся в трещинах. Голова у тролля так глубоко умещалась меж плеч, что сзади не просматривалась вовсе.
Снизу теплыми порывами налетал ветер, иногда размахиваясь так, что Найла прибивало вплотную к утесу. А его спутникам хоть бы хны.
Прошли примерно с милю. Карниз временами шел под уклон, временами на подъем, то сужаясь, то расширяясь, хотя и не особо. Возникало подозрение, что тропа высечена в скале чьими-то руками. Эта мысль подтвердилась, когда вслед за резким поворотом вправо путники оказались перед большим лестничным пролетом. Неровные ступени были разной величины, от шести дюймов до почти метра. Тролль продолжал переть, не снижая темна; Найлу же вместе со спутниками одолевать их было не в пример труднее, то и дело приходилось помогать себе руками.
Свет окружал скудный, не ярче звездной ночи. Взгляд Найла был прикован к ступеням впереди, так что когда на одном участке, где они были помельче, он все же поднял голову, сердце на мгновенье замерло. Восхождение уже заканчивалось, открывая взору огромный мост, пролегший от утеса через бездну, из которой с ревом рвался жаркий ветер.
Минуту спустя все остановились на каменной площадке в сотню метров шириной. На дальней ее стороне карниз исчезал, возможно, снова идя вниз. Найлу подумалось, что они находятся внутри горы.
Когда подошли ближе, Найлу открылось, что «мост» впереди — естественный каменный выступ пятиметровой ширины, суженный кверху наподобие исполинского древесного ствола. От одной лишь мысли о том, что придется проходить над этим ревущим ураганом, пробирала дрожь (какое там идти — уж лучше ползти на четвереньках). Но когда первым как ни в чем не бывало пошел тролль, в Найле все же воскрес осторожный оптимизм: как-никак ветер дует снизу, и от него будет защищать сам мост. И действительно, на мост пробивались лишь отдельные гаснущие порывы.
Каменная поверхность была хоть и неровная, в выбоинах и трещинах, но держаться на ней оказалось нетрудно. Между тем медальон начинал действовать на внимание угнетающе. Поскольку сложностей с переходом не предвиделось, Найл под туникой развернул его другой стороной. На восстановление контакта с хамелеонами потребовались считаные минуты. При этом вокруг ощутимо посветлело и стало видно, что мост в середине изгибается дугой, а затем спускается на плоский каменистый участок по ту сторону, в четверти мили впереди.
Сообщаясь теперь с сознанием спутников, он улавливал ответы на всякие занимающие его вопросы. Так, внезапно открылось, что тролль этот — хранитель моста; без его позволения проход для всех закрыт. Местные тролли вроде как обитали в пещерах, являющихся частью основного лабиринта (стоило вспомнить все те ответвления от главного тоннеля). Жили они разобщенно и к другим существам (особенно почему-то к людям) относились неприязненно. Исключением были хамелеоны, которые могли оказывать им некую услугу (Найл толком не понял какую). К счастью, исключение распространялось и на гостей хамелеонов.
Озадачивало то, что, несмотря на присутствие своего великорослого покровителя, спутники Найла явно тревожились, а дойдя до середины моста, припустили так, что поспевать за ними стало непросто. И это при том, что видимых причин волноваться, казалось бы, не было. Впрочем, ветер теперь в самом деле доносил запах, вызывающий неприятные ассоциации. Вспомнилось, какие именно. Это был запах разложения, который у Найла ассоциировался с мертвым телом отца, а также с трупами, оставленными гнить в квартале рабов. (Когда Найл впервые попал в город Смертоносца-Повелителя, рабов там держали в неведении насчет того, что они идут паукам на прокорм. Для этого несколько тел намеренно оставляли разлагаться прямо на улице, чтобы усыпить всяческие подозрения об истинных намерениях хозяев.)
Найл изумленно моргнул. Спешившие впереди спутники сгинули. Присутствие их ощущалось по-прежнему, просто сами они сделались невидимыми. Пока он растерянно озирался, запах разлагающейся плоти усилился и по затылку его ударило что-то холодное и осклизлое, отчего он, запнувшись, полетел на четвереньки. Сзади за волосы цепко схватила чья-то рука, да так, что не повернуть головы. Странно, но другая конечность, нащупывающая сзади путь к его шее, ощущалась не как рука, а что-то вроде птичьей лапы. Вывернув назад руку, Найл что было силы схватился за льдисто-холодное, костлявое запястье. А повернув рывком голову, он увидел лицо: точнее, не лицо, а скорее череп с глазами, запавшими в глазницы.
Сзади его схватили за лодыжку. Страх придал силы, и Найл с коротким воплем вслепую лягнулся, вырвав тем самым ногу из цепких пут. Наконец удалось повернуться, и удар кулаком пришелся как раз по костистой образине, которая вынужденно выпустила его волосы. Тут, к облегчению и даже удивлению, нападавший рухнул наземь, и у Найла впервые появилась возможность рассмотреть у себя в ногах этот мешок смердящих костей с кладбищенской свалки.