Эмигранты. Поэзия русского зарубежья
Часть 22 из 56 Информация о книге
съезжал со свистом; а понижескат обрывался: это былуступ, где становились лыжичетою ясеневых крыл.Люблю я встать над бездной снежной,потуже затянуть ремни…Бери меня, наклон разбежный,и в дивной пустоте — распни.Дай прыгнуть, под гуденье ветра,под трубы ангельских высот,не семьдесят четыре метра,а миль, пожалуй, девятьсот.И небо звездное качнется,легко под лыжами скользя,и над Россией пресечетсямоя воздушная стезя.Увижу инистый Исакий,огни мохнатые на льду, и,вольно прозвенев во мраке,как жаворонок, упаду.Вершина
Люблю я гору в шубе чернойлесов еловых, потомучто в темноте чужбины горнойя ближе к дому моему.Как не узнать той хвои плотнойи как с ума мне не сойтихотя б от ягоды болотной,заголубевшей на пути.Чем выше темные, сырыетропинки вьются, тем яснейприметы с детства дорогиеравнины северной моей.Не так ли мы по склонам раявзбираться будем в смертный час,все то любимое встречая,что в жизни возвышало нас?Крушение
В поля, под сумеречным сводом,сквозь опрокинувшийся дымпрошли вагоны полным ходомза паровозом огневым:багажный — запертый, зловещий,где сундуки на сундуках,где обезумевшие вещи,проснувшись, бухают впотьмах —и четырех вагонов спальныхфанерой выложенный ряд,и окна в молниях зеркальныхчредою беглою горят.Там штору кожаную спуститдремота, рано подоспев,и чутко в стукотне и хрустеотыщет правильный напев.И кто не спит, тот глаз не сводитс туманных впадин потолка,где под сквозящей лампой ходиткисть задвижного колпака.Такая малость — винт некрепкий,и вдруг под самой головойчугун бегущий, обод цепкийсоскочит с рельсы роковой.И вот по всей ночной равнинестучит, как сердце, телеграф,и люди мчатся на дрезине,во мраке факелы подняв.Такая жалость: ночь росиста,а тут — обломки, пламя, стон…Недаром дочке машинистаприснилась насыпь, страшный сон:там, завывая на изгибе,стремилось сонмище колес,и двое ангелов на гибельгромадный гнали паровоз.И первый наблюдал за паром,смеясь, переставлял рычаг,сияя перистым пожаром,в летучий вглядывался мрак.Второй же, кочегар крылатый,стальною чешуей блистали уголь черною лопатойон в жар без устали метал.Путь
Великий выход на чужбину,как дар божественный, ценя,веселым взглядом мир окину,отчизной ставший для меня.Отраду слов скупых и ясныхпрошу я Господа мне дать, —побольше странствий, встреч опасных,в лесах подальше заплутать.За поворотом, ненароком,пускай найду когда-нибудьнаклонный свет в лесу глубоком,где корни переходят путь, —то теневое сочетаньелиствы, тропинки и корней,что носит для души названьеРоссии, родины моей.Первая любовь
В листве березовой, осиновой,в конце аллеи у мостка,вдруг падал свет от платья синего,от василькового венка.Твой образ легкий и блистающийкак на ладони я держу,и бабочкой неулетающейблагоговейно дорожу.И много лет прошло, и счастливоя прожил без тебя, а все жпорой я думаю опасливо:жива ли ты, и где живешь.Но если встретиться нежданнаясудьба заставила бы нас,меня бы, как уродство странное,твой образ нынешний потряс.Обиды нет неизъяснимее:ты чуждой жизнью обросла.Ни платья синего, ни имениты для меня не сберегла.