Эмигранты. Поэзия русского зарубежья
Часть 23 из 56 Информация о книге
И все давным-давно просрочено,и я молюсь, и ты молись,чтоб на утоптанной обочинемы в тусклый вечер не сошлись.«Для странствия ночного мне не надо…»
Для странствия ночного мне не надони кораблей, ни поездов.Стоит луна над шашечницей сада.Окно открыто. Я готов.И прыгает с беззвучностью привычной,как ночью кот через плетень,на русский берег речки пограничноймоя беспаспортная тень.Таинственно, легко, неуязвимоложусь на стены чередой,и в лунный свет, и в сон, бегущий мимо,напрасно метит часовой.Лечу лугами, по лесу танцую —и кто поймет, что есть один,один живой на всю страну большую,один счастливый гражданин.Вот блеск Невы вдоль набережной длинной.Все тихо. Поздний пешеход,встречая тень средь площади пустынной,воображение клянет.Я подхожу к неведомому дому,я только место узнаю…Там, в темных комнатах, все по-другомуи все волнует тень мою.Там дети спят. Над уголком подушкия наклоняюсь, и тогдаим снятся прежние мои игрушки,и корабли, и поезда.Сны
Странствуя, ночуя у чужих,я гляжу на спутников моих,я ловлю их говор тусклый.Роковых я требую примет:кто увидит родину, кто нет,кто уснет в земле нерусской.Если б знать. Ведь странникам данытолько сны о родине, а сныничего не переменят.Что таить — случается и мневидеть сны счастливые: во снея со станции в именьееду, не могу сидеть, стоюв тарантасе тряском, узнаювсе толчки весенних рытвин,еду, с непокрытой головой,белый, что платок твой, и с душой,слишком полной для молитвы.Господи, я требую примет:кто увидит родину, кто нет,кто уснет в земле нерусской.Если б знать. За годом валит год,даже тем, кто верует и ждет,даже мне бывает грустно.Только сон утешит иногда.Не на области и города,не на волости и селався Россия делится на сны,что несметным странникам данына чужбине ночью долгой.Поэты
Из комнаты в сени свеча переходити гаснет. Плывет отпечаток в глазах,пока очертаний своих не находитбеззвездная ночь в темно-синих ветвях.Пора, мы уходим — еще молодые,со списком еще не приснившихся снов,с последним, чуть зримым сияньем Россиина фосфорных рифмах последних стихов.А мы ведь, поди, вдохновение знали,нам жить бы, казалось, и книгам расти,но музы безродные нас доконали,и ныне пора нам из мира уйти.И не потому, что боимся обидетьсвоею свободою добрых людей.Нам просто пора, да и лучше не видетьвсего, что сокрыто от прочих очей:не видеть всей муки и прелести мира,окна, в отдаленье поймавшего луч,лунатиков смирных в солдатских мундирах,высокого неба, внимательных туч;красы, укоризны; детей малолетних,играющих в прятки вокруг и внутриуборной, кружащейся в сумерках летних;красы, укоризны вечерней зари;всего, что томит, обвивается, ранит;рыданья рекламы на том берегу,текучих ее изумрудов в тумане,всего, что сказать я уже не могу.Сейчас переходим с порога мирскогов ту область… как хочешь ее назови:пустыня ли, смерть, отрешенье от слова,иль, может быть, проще: молчанье любви.Молчанье далекой дороги тележной,где в пене цветов колея не видна,молчанье отчизны — любви безнадежной —молчанье зарницы, молчанье зерна.L'inconnue de la seine
Торопя этой жизни развязку,не любя на земле ничего,все гляжу я на белую маскунеживого лица твоего.В без конца замирающих струнахслышу голос твоей красоты.В бледных толпах утопленницюных всех бледней и пленительней ты.