Сороковник. Части 1-4

— Не надо, — отказываюсь я. — Хотя спасибо, конечно…
Ох. Кажется, я его поблагодарила. Сама не заметила, как с языка сорвалось.
Он смеряет меня негодующим взором.
— Ты совершенно разрушаешь мои стереотипы. Женщина должна быть корыстной, неблагодарной, падкой, как сорока, на всё звенящее и блестящее и… Я не ослышался? Ты сказала мне «спасибо»?
— Ослышался. Я абсолютно неблагодарная. И не хочу рушить стереотипы, даже твои.
Я всё ещё не могу согнать улыбку, а в таком настроении становлюсь удивительно благодушной.
Мага смотрит оценивающе. Хочет воспользоваться моим хорошим настроением, что ли? Очередную каверзу подстроить или гадость сказать? Морально я готова ко всему, кроме того, что слышу затем.
— Ива, — говорит он, и от неожиданности я останавливаюсь. — Да, я так тебя называл когда-то, и ты не возражала… Я приношу извинения за вчерашний инцидент. Я вёл себя безобразно, признаю к собственному стыду. У меня есть перед тобой только одно оправдание: я ревновал и думал, к тому же, что ты водишь меня за нос. Прости.
Не верю своим ушам.
Некроманты, оказывается, умеют просить прощения. За… инциденты. О, да! Совсем пустячок, безделица…
— Я вот тут подумал, — продолжает он, небрежно заложив руки за спину и, очевидно, решив, что вопрос с извинениями закрыт. — Может, вернёмся к прошлой теме? Начнём всё сначала?
Упорно смотрю вниз. Вижу, как его ноги чётко и уверено впечатывают шаги в мостовую, как вечернее солнце в такт прыгает на скобах подшпорников. Брусчатка мостовой сменяется более крупной площадной плиткой.
— Мага, — отзываюсь, наконец. — Ты всерьёз думаешь, что я забуду, что ты собирался со мной сделать? Да сколько бы ты не извинялся, тебе никак не изменить того, что ты меня чуть не изнасиловал. Ты собирался!
Он пожимает плечами.
— Я хотел напугать, унизить, не более. Не люблю пассивных женщин. В конце концов, я тебя спас, ты помнишь?
— В конце концов, ты сам спровоцировал этот приступ!
— Да, — отвечает он спокойно, и не только на мою последнюю реплику, но и словно прочитав мои мысли. — Да, я могу быть и таким. Разным могу быть, как каждый человек. Ты ведь тоже разная? Ты, которая в первом квесте не орала от ужаса, не звала на помощь, а просто насадила раптора на железный прут, который, кстати, заготовила заранее. А я помню тебя совершенно другой. Ты, недрогнувшей рукой уложившая пятерых степняков, не такая, оказывается, и лапушка! Кстати, зря ты Васюте об этом не рассказала, тогда бы он понял, что можно тебя отпустить в квест и без его помощи.
Наверное, я бледнею. И сердце у меня сжимается. Я невольно прикладываю руку к груди — вот оно, сейчас начнётся… Но ничего не происходит. Мага не спускает с меня глаз.
— Её уже там нет, — говорит.
— А где же она? — Я слишком поздно понимаю, что прокололась.
Он удовлетворённо кивает.
— Как тебя легко, однако, развести… Почему не спрашиваешь, кого нет, где нет? Откуда ты о ней знаешь? Тебе кто-то сказал или ты её сама видела?
Так я тебе и сдала Аркадия!
Мы сворачиваем в сектор русичей.
— Видела, — отвечаю, уворачиваясь от очередной попытки взять меня под руку. — Как раз перед тем, как разморозиться. Жаль тебя разочаровывать, но слабовато у тебя заклятье, до утра не дотянуло.
— Понял я, понял; в другой раз заменю, да и дело с концом. Так вот, Ива, мы воспринимаем людей такими, какими нам это желательно. Васюта хотел видеть в тебе лапушку — и видел только её, а на другие черты твоего характера просто закрывал глаза. И, согласись, на наше восприятие довольно сильно влияет первое впечатление, не так ли? Что, если твоего обожаемого сэра Майкла ты бы впервые встретила в тот момент, когда он срубал голову демонице? А та, между прочим, с виду девушка, нежная, хрупкая, вроде Гелечки, стонет, пощады просит. А он её — за волосы и в грязь, на колени, и мечом — ррраз! И не знаешь ты, сколько тысяч душ загублено этой тварью и сколько детей выпито досуха, видишь только её, беззащитную и хрупкую, и как потом тело вслед за головой в лужу валится и бьётся в последних судорогах… Жаль, что тебя там не было.
Зачем он это говорит, зачем? Мне хочется его стукнуть. Или хотя бы так же просверлить взором, как он это умеет.
— А как Васюта драконихе брюхо вспорол, обзывая непотребными словами, и на куски потом порубил, а ведь она уже к кладке готовилась, считай, беременная была… Аркадий с ним месяц потом говорить не хотел, даром, что эта дрянь шесть селений вместе с людьми спалила. Смогла бы ты после этого и любить их, и прощать? Ну, что молчишь?
Смогла бы?
А разве он открыл для меня что-то новое? И я не знала до этого, что Васюта — воин, а, значит, как ни крути, а убивать ему приходится? И Паладин — воин Господень, и у него работа такая — меч поднимать. Надо голову срубить — срубит, во имя тех же добра и любви. Срубит.
— Не знаю, Мага, — отвечаю честно. — Может, со временем и смогла бы. Я всегда стараюсь принимать людей такими, какие они есть.
— Всех? — сощурившись, спрашивает.
— Всех, — подавив вздох, отвечаю. Кажется, снова на чём-то прокалываюсь.
— Тогда и меня прими, — жёстко говорит. — Будь справедлива. Чем я хуже? И не испепеляй меня взором, я не на слове тебя ловлю, а к твоему рассудку обращаюсь. Просто вышло так, что встретился я тебе не в самый выигрышный для себя момент. А случись по-другому? А если бы, допустим…
На последней фразе интонация разительно меняется.
— … а если бы Гала тебя в тот первый день не к Васюте, а ко мне привела бы?
И в голосе его звучат настолько манящие ноты, что я непроизвольно делаю шаг навстречу. Опомнившись, отступаю.
— Какая же сволочь это с тобой сделала? — задумчиво цедит он. — Мало того, что блок поставила, так ещё и защиту… Целый вечер с тобой бьюсь, и всё без толку.
Вздрагиваю от неожиданности, потому что под ладонь мне подсовывается светлая лабрадорская голова. Нора подпрыгивает, меня встречая, и совершенно не обращает внимания на Некроманта. Или она от Гели набралась простоты или… он её тоже зачаровал своим голосом.
— Ты всегда так откровенен с жертвами?
— Не язви. Всегда, представь себе. Предпочитаю играть честно. А потому предупреждаю…
Распахивает передо мной калитку в Васютин двор.
— Я что-нибудь придумаю, непременно. И то, что от Галы получила, и себя — всё мне подаришь, будь уверена. Ну, вот ты и пришла, — добавляет тоном доброго дядюшки. — Иди, тебя уже заждались.
На этой будничной ноте мы и расстаёмся.
  
Глава 13
 
Пока иду через двор, успеваю раз десять попинать гравий на дорожке. Со злости. И, как обычно, самые хлёсткие, самые язвительные ответы приходят на ум слишком поздно. Уж я бы ему сейчас сказала! Но все мы — задним умом крепки, а жить-то приходится без репетиций, и негодование моё вызвано даже не самоуверенной репликой Некроманта, а собственным неумением осадить этого циника.
То, что взъелся он из-за Галиного фамильяра, понятно: столько караулил, а в результате — пшик. Кто ж стерпит? А ведь наверняка, выпрашивал, караулил момент, надеялся, и вдруг всё ушло на сторону, да ещё непутёвой, у которой ума не хватит оценить, что за сокровище ей досталось! С этим ясно. А сама-то я на кой ему сдалась? Не юница, не модель… кстати, совсем недавно вон сколько моделек ему на шею вешались, а он и бровью красивой не повёл. Я ведь иллюзий по поводу своей внешности не питаю: хоть и достаточно привлекательна, но, как говаривал один мой знакомый, зрелую женскую красоту только знатоки достойно оценят, а не-знатоки выбирают из тех, кто помоложе.
Или у нас с ним действительно что-то было? И в нём просто взыграл инстинкт собственника? И скоро я дождусь заветных слов: «Так не доставайся же ты никому»?
Бред какой-то. Какой ментальный блок? Нет на мне ничего, я же чувствую…
И стопорюсь, не дойдя до крыльца: а ведь те блоки, что сэр Майкл недавно снял — и Галин, и тот, неизвестно кем поставленный — я поначалу тоже не ощущала, только после снятия поняла, что они были. Поэтому «чувствую — не чувствую» — не критерий. Но что он говорил о нашем знакомстве, достаточно тесном? Не верю. Быть не может. Я — и Мага? Да через пару дней мы поубивали бы друг друга, не говоря уж о серьёзных отношениях, на которые он вовсе не прозрачно намекал.