Рыцарь Золотой Ладони

«Ты смотри, и тут неравенство!» — подумал Виталий.
Все встали, ответственная за трапезу монахиня прочла молитву перед принятием пищи. Загремели стулья — народ рассаживался. Виталий огляделся — за столами сидели только миряне, паломники.
— А где же завтракают монахини? — спросил он в пространство и причем по-русски.
— А у них отдельная трапезная, — по-русски ответил ему сосед, методично пережевывающий гуляш. — Ты тоже из России?
— Не совсем. У меня в России бизнес. А так я американец. Джереми Максфилд.
— А не поверишь! Ты так по-русски здорово говоришь, почти без акцента.
«Надо же так засыпаться!»
— Я просто очень много времени провожу в России. А вы?
— Давай на «ты». Меня зовут Гоша Сковорода. Я из Люберец.
— Как же ты сюда из Люберец попал, Гоша?
— Да вот… Нагрел налоговую инспекцию на пять лимонов, мне и посоветовала бабулька одна, гадалка, сюда приехать. Мол, и отсидишься здесь, и душу просветишь. Вот, второй месяц тут живу. Работаю при монастыре, привык. Красота здесь, покой. Я как сюда приехал, мобильник свой выкинул. Все, никому меня не достать!
— Понятно.
— А ты чего ради сюда подался?
— Да я тут не один, с женой. Хотим помолиться о даровании детей. Живем вместе уже пять лет, а детей все нет и нет.
— А хочется детей-то?
— Конечно, хочется. Что зря небо коптить? Надо чтоб наследники были.
— А покажи жену-то. Где она сидит?
— Да вон, в голубом джемпере.
— И с серебряной цепкой на шее? — Да.
— Слушай, мужик, где ты такую симпотную бабу себе нашел? Хороша. В моем вкусе.
Виталий чуть не подавился печеной картошкой и нейтрально сказал:
— Вообще-то раньше она была покрасивей…
— Джереми, мать твою, у тебя жена красавица, а ты все никак не можешь детей завести! Да я бы с такой вообще не слезал!
Последние слова Гоша сказал слишком громко. На них за оглядывались, зашикали.
— Извиняюсь, — по-английски сказал Гоша. — Прошу не обращать на меня внимания.
Все вернулись к своей трапезе, а Гоша прошептал:
— Вообще-то тут не принято за едой базарить. Ты извини.
— Да ничего.
— Но жена у тебя просто шик. Потом познакомишь?
— Познакомлю.
— О, все, затыкаюсь. Монашка идет житие святой Вальпурги читать. Тут так положено — за едой всякие душещипательные истории слушать.
Маленькая монахиня в серых одеждах встала на специальное возвышение в центре трапезной и раскрыла большую толстую книгу.
— Братья и сестры! — возгласила она. — Сегодня вы услышите повесть о том, как святая Вальпурга одолела кровожадного охотника за ведьмами.
«Во времена оные в Германии было запытано и сожжено более ста тысяч ведьм. Ряд наиболее трагичных процессов над ведьмами имел место в одна тысяча шестьсот двадцатых годах в небольшом герцогстве Бамберг. Этим герцогством правил Готфрид фон Дорхайм. Он даже получил прозвище «ведьмин епископ». Ко времени прихода фон Дорхайма к власти в Бамберге уже вовсю охотились на ведьм. При Дорхайме была построена специальная тюрьма и пыточный зал, в котором иногда пытали сразу тридцать заключенных. Пытки были правилом ведения процессов и применялись с особой жестокостью. Под пытками обвиняемые признавались в том, что посещали шабаши, вступали в связь с демонами и совершали другие преступления против веры. Пальцы и суставы несчастных зажимали в тиски, жертв погружали в ванны с ледяной водой и известью, сажали на железные колья и подвергали другим нестерпимым мучениям. И так продолжалось бы долгое время, если б за несчастных не вступилась сама святая Вальпурга. Она предала себя в руки «правосудия», и когда прошла все пытки и осталась невредимой, ум у фон Дорхайма повредился. Он повесился, как проклятый Иуда, и с тех пор в Бамберге прекратились всякие пытки и преследования ведьм».
— Так вознесем же молитву святой Вальпурге, которая защищает нас! — Этими словами чтица давала понять, что трапеза окончена.
Все встали и хором, повторяя за чтицей, проговорили молитву святой Вальпурге.
Из трапезной вели две тропинки. Одна к монастырскому комплексу, а другая — в сад. Виталий решил подождать своих дам в саду и протелепатировал об этом Катю.
Сад оказался прекрасен. Апрель здесь, в монастыре, был месяцем цветения невыразимо очаровательных цветов. Нарциссы, тюльпаны, гиацинты и крокусы покрывали клумбы сплошным ярким ковром. Цвели яблони и сливы, от молоденьких листьев смородины шел чудесный пряный аромат. У Виталия даже слегка закружилась голова от всего этого ботанического шика. Он подошел к клумбе с тюльпанами и вознамерился было сорвать один цветок для Кати, как вдруг услышал за спиной тоненький голосок, проговоривший на английском:
— Извините, но рвать цветы здесь запрещено.
Виталий обернулся. На него смотрела девушка в скромном монашеском одеянии. Правда, лицо ее не было прикрыто вуалью, как у монахинь, и Виталий увидел, что лицо это очень красивое. Высокие дуги бровей, очаровательный вздернутый носик, пухлые, почти детские губы… А глаза! Какой же красоты у этой девушки были глаза!
Убийственная просто красота!
Виталий понял, что потерял голос, а девушка продолжала смотреть на него спокойно и внимательно.
— Простите, — наконец выдавил Виталий. — Я не знал, что цветы рвать нельзя. Я здесь только второй день, еще не знаю порядков.
— Понимаю. Как вас зовут?
— Ви… Джереми Максфилд.
— Очень приятно, мистер Максфилд. А я послушница в этом монастыре. Меня зовут Маргарита. Идемте, я покажу вам сад. Это не займет много времени.
За послушницей Маргаритой Виталий пошел бы не то что сад осматривать, а в адские каменоломни.
— Вот, взгляните, — сказала Маргарита. — Это поздние крокусы. Эти сорта вывели наши сестры. А вот справа — полянка гиацинтов. Правда, красиво? А сейчас прямо по дороге будет альпинарий. Его тоже сделали наши сестры.
— Скажите, Маргарита… Если вы послушница, значит, вы еще не монахиня?
— Еще нет. Мое пострижение назначено на осень, а сейчас я прохожу испытательный срок. Монахини отличаются от послушниц тем, что носят вуали и имена у них другие. Не такие, как у обычных людей. Например, сестра Смирение или сестра Благодать. Понимаете?
— Понимаю. А можно вопрос?
— Конечно.
— Что вас, такую красивую, такую обаятельную девушку вынудило уйти в монастырь, скрыться от всего света?
Маргарита засмеялась:
— Что, по-вашему, святой Вальпурге нужны только уродливые монахини? Но дело не в этом. Я пришла в монастырь из-за благодати и из-за греха.
— Как это понять?
— Хорошо ли это, что я вам обо всем рассказываю? — смутилась Маргарита. — Но ведь в том, чтобы открыть сердце, нет греха, верно?
— Верно, — кивнул Виталий, ненавидя себя за то, что ему приходится скрываться под чужим именем и вообще…
Он вор. Он пришел украсть.
— Я расскажу вам свою историю, — решилась Маргарита. — Возможно, это послужит к пользе нас обоих. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я полюбила. До этого времени я просто занималась колдовством, ведьмами были моя мать и бабушка. Я гадала, находила потерянные вещи, варила разные зелья и была спокойна за свою жизнь. Но однажды я увидела его. Он пришел ко мне за настойкой, помогающей при желудочных болях, — его мать страдала гастритом. Я дала ему настойку, еще не понимая того, что отныне он навсегда вошел в мою жизнь, так же как я — в его.
Мы встретились снова — случайно, на празднике, посвященном Дню Урожая. У нас, в горной деревушке Твидлистон, всегда празднуют этот день с большим размахом. Мы танцевали как угорелые, ели пончики и пили имбирное пиво, проверяли свою меткость стрельбой из лука, а потом… Он сказал мне, что не встречал лучшей девушки, чем я. Мое сердце растаяло, но я не позволила ему того, что на самом деле очень хотела позволить. Ведь вы же понимаете меня?
— Понимаю, — пробормотал Виталий.
— Мы встречались очень часто, речь уже шла о свадьбе и о том, какой красивый мы построим дом и сколько у нас будет детей. Но я не знала, что у меня есть соперница. Она тоже была ведьма, молодая, красивая, смелая. Она сварила приворотное зелье и этим зельем напоила моего парня. И с той поры он отшатнулся от меня как от прокаженной. Я заболела и пластом лежала в своем доме, позволяя только матери и бабушке ухаживать за мной. И тогда моя бабушка пообещала мне, что сварит приворотное зелье, которое будет еще сильнее того, что сварила моя соперница.