Воин Пустоши
Макота с Дерюжкой догнали его, и все трое присели у рваного края. Дерюжка, нагнувшись посильнее, отшатнулся.
– Ой, чего это оно? Как-то прям шибает оттуда!
– Заткнись, молодой, – буркнул атаман. Он тоже ощутил тяжесть, исходящую из провала, и подался назад. – Муторно мне как-то, неспокойно… Однако ждать нельзя, шакаленок, небось, уже внутрь пролез.
– Давай, Малик, давай, – засуетился Дерюжка, – не хозяину же первому туда соваться, вон какое место недоброе, прямо сказать, страшное, аж в башке все узлом завязалось… А-а!!!
Макота ухватил Дерюгу за ворот и смахнул молодого в дыру. Тот только и успел, что дрыгнуть конечностями в тщетной попытке зацепиться за край. Что-то хрустнуло, раздался длинный тягучий треск, крик оборвался, из дыры вырвались клубы дыма. Зеленоватые, подсвеченные снизу разноцветными вспышками. Поверхность под ногами Макоты едва заметно содрогнулась, но энергион был огромен, и даже такое легкое сотрясение отдалось гулом в скалах, между которыми он повис. Атаману показалось – не только чудовищное сооружение под ногами, но весь мир тяжело вздохнул, или даже так: на долю секунды мир исчез и потом возник снова.
Если бы Макота верил в Бога, то решил бы: сейчас Создатель моргнул… и на короткое мгновение потерял сотворенный им мир из виду. И в это мгновение мир стал другим.
* * *Туран будто наткнулся на невидимую стену. Болезненные спазмы усилились – энергион противился чужакам, выталкивал из себя. Мозг словно мелко дрожал в черепе; Макс застонала и сползла по выгнутой стене, Ставро зашатался, огонь его фонарика заплясал вокруг. Белорус, стоящий на четвереньках с опущенной головой, раскачивался и подвывал сквозь стиснутые зубы – будто бодал невидимую стену. Туран, стиснув зубы и выронив винчестер, обхватил голову руками. Шагнул к Ставридесу. Все поплыло… А потом что-то изменилось вокруг, и пол дрогнул под ногами.
И тут же давление на мозг исчезло – разом, рывком. Изменение оказалось настолько резким, что Белорус качнулся вперед, потерял равновесие и рухнул носом в пол. Мембрана, затянувшая проход перед рыжим бродягой, пропала – мгновенно втянулась в стены. Ставридес выронил фонарик, но темнота не наступила – на стенах появились ровные ряды светящихся кругов размером с кулак. Впереди открылся длинный коридор, через несколько десятков шагов он заканчивался проемом, за которым угадывалось обширное пространство.
– Нос… – простонал Тим. – Опять… Язвить вас всех в подмышку – опять разбили!
Туран протиснулся мимо Ставро, перешагнул вытянутые ноги Макс и встал над Белорусом, вглядываясь в нутро энергиона. Тим возился на полу и что-то возмущенно бормотал, хлюпая разбитым носом.
– Что там? – спросила Макс. – Нас впускают?
– И огни зажгли, – заметил Ставро. Он подал женщине руку и помог подняться. – А снаружи будто задрожало что-то… как землетрясение, ощутили? И еще я тут подумал: надолго ли проход открыт? Не закроется ли эта… эта штуковина, когда мы будем внутри?
Макс пощупала светящееся пятно на стене. Туран обошел Белоруса, выставил перед собой винчестер и зашагал по коридору. Остальные пошли за ним. Проходя там, где раньше коридор перекрывала мембрана, Туран мазнул ладонью по изогнутой стене, но ничего особого не ощутил. Морщины какие-то, мелкие складки… никаких свидетельств того, что недавно проход в этом месте был наглухо перекрыт.
Ставридес с Макс начали обсуждать, что за материал покрывает стены. Белорус хлюпал разбитым носом и возражал им обоим. Турана не слишком занимали вопросы устройства энергиона, он знал, что Макота рядом и что расстояние, разделяющее их, сокращается с каждым шагом. Это знание гнало его вперед.
Светлый круг, которым заканчивался тоннель, маячил впереди – там, дальше, освещение было ярче.
– Как по кишке идем, – заметил Белорус.
Туран подумал: и впрямь! Вот что напоминает материала стены – мышечную ткань, которая способна сокращаться и расслабляться. Так и вырастает мембрана на входе, как увеличивается в размерах напряженный мускул. Но это понимание возникло где-то на задворках сознания, а центральной, основной, была мысль – Макота где-то рядом.
Он достиг окончания «кишки» и осторожно выглянул – дальше был обширный зал. Вереницы светящихся пятен поднимались от плоского основания, уходили вверх – к сферическому своду. Зал опоясывали световые дорожки, полосы огоньков скрещивались, сплетались в странный узор. Свечение было неярким и мягким, оно не позволяло разглядеть помещение целиком. Хотя Туран видел, что зал не пуст: справа громоздились какие-то незнакомые предметы, пол усеивали холмики поблескивающей мягкой субстанции, из них торчали причудливо изломанные стержни.
Туран втянул носом воздух, насыщенный незнакомыми запахами. Все здесь было непривычным, неправильным, не приспособленным для людей. И еще постоянно казалось, что кто-то глядит ему в затылок – не покидало ощущение присутствия рядом чего-то живого, огромного, темного, который с угрюмой настороженностью наблюдал за Тураном откуда-то сверху.
Туран остановился, не дойдя до середины зала. Спутники вошли следом и остановились, разглядывая помещение.
– Ну и что здесь у нас? – нарушил затянувшееся молчание Белорус.
Странно, но эха в этом обширном помещении не было, звуки таяли, растворялись в прелом сыром воздухе.
– Если коридор использовался как выход, – сказала Макс, – то здесь должно быть оборудование для вылазок. Но я не вижу ни защитных костюмов, ни аптечек, ни оружия…
– И что это означает? – буркнул Ставридес.
– Возможно, тот, кто пользовался выходом, не нуждался ни в оружии, ни в аптечках и прочем. А может, все сгнило и растаяло. Видите эти кучи на полу?
Горбы субстанции напоминали застывшее желе, мягкий свет искрился на их поверхности. Стержни, частично погруженные в блестящую массу, были белесыми, шершавыми с виду.
Белорус присел над одной такой кучей и потрогал пальцем.
– Твердая.
Он взялся за изогнутую трубку, потянул – но она оказалась прочной и держалась крепко. Белорус запыхтел, откинулся назад, но трубка осталась на месте, а горб растекшейся массы не отлипал от пола.
– Как кость торчит, – сказал он, поглядев на спутников. – Как кость из мертвого тела.
* * *Зеленоватый дым взлетел над матово поблескивающим круглым боком энергиона, ветерок подхватил его и понес к склону. Атаман с Маликом переглянулись.
– Вроде полегчало, а? – неуверенно спросил бывший омеговец. – Не вяжется в башке узлом?
– Да у тебя и вязаться там нечему, – буркнул атаман. – А у Дерюги тем паче.
Дым пропал, вспышки и треск внизу прекратились.
– Дерюга! – позвал Макоота, подступая в дыре. – Ты как там? Живой?
Из отверстия донеслись стоны и легкий треск.
– Живой, выходит, – заключил атаман.
– Тут я! – жалобно прозвучало снизу. – Запутался! И дышать тяжело!
Малик присел над дырой, отложил ружье и лег, свесив голову вниз.
– Дерюжка, ну-ка пошевелись… А, вижу! Слышишь, хозяин, тут какие-то веревки или канаты, на них молодой свалился, и мы по ним можем вниз сползти.
Макота перекинул автомат за спину, присел, свесив ноги в провал, и велел:
– Руку дай, потом сам за мной полезешь.
Спуститься в самом деле оказалось нетрудно. Вскоре они очутились под стеной большой полости неправильной формы. Стену покрывали светящиеся пятна, другая сторона тонула в темноте. Ряды светляков убегали вдаль, постепенно растворяясь во мраке. Между полом и сводом шли тонкие жилы, некоторые были натянуты туго, другие провисли. В сплетение этих штук и свалился Дерюжка. Сейчас молодой возился на полу, под ним что-то изредка вспыхивало, сыпались ворохи искр. Задетые им жилы начинали извиваться, каждое движение бандита отзывалось глухим скрежетом под полом.
– Провода, что ли? – предположил Макота. – А под полом – машины какие-то… В них-то ракета и метила, а?
– Не знаю, – сказал Малик, озираясь.
– То понятно, что ты ни мутанта не знаешь, – согласился атаман. – Это у меня логика, понял? Раз ракета в железку метит, то под нами что-то железное, машина какая, скажем, а раз машина електрическая, то к ней провода тянутся. Логика!