Соперник

Выбравшись на берег, Оливия взглянула на утопленницу. Глаза ее были закрыты, щеки мертвенно бледны. Наконец ресницы вздрогнули, широко раскрылся рот, вдыхая жизненно необходимый кислород. Сьюзен тотчас же сильно закашлялась, выплевывая попавшую в рот и бронхи воду. Но вот, увидев свою спасительницу, она оттолкнула ее.
Оливии пришлось дать ей хорошую пощечину, чтобы привести в чувство.
Ахнув, Сьюзен разрыдалась и прижалась к плечу Оливии. Та принялась гладить ее волосы и шептать слова утешения. Взглядом отыскав Анну, стоявшую по щиколотки в воде и напряженно вслушивавшуюся в слова матери, Оливия громко проговорила:
– Все в порядке, детка!
– Знаю, – кивнула девочка, – я все слышала.
Оливия внезапно почувствовала себя ужасно измученной и уставшей, у нее подкосились ноги, и вместе со спасенной Сьюзен она повалилась на песок. К обеим женщинам тут же подбежала Анна.
Сьюзен плакала.
Поцеловав дочь в щеку, Оливия повернулась к Сьюзен и, схватив ее за плечи, как следует встряхнула.
– Мисс Лейтон, вы пытались совершить ужасный поступок! Умоляю вас, одумайтесь! Неужели жизнь вам не дорога?!
В ответ Сьюзен печально покачала головой.
– Уж лучше бы вы дали мне утонуть, как я хотела… Смерть мне милее, чем уготованная судьбою жизнь!
– Сьюзен, вы еще дитя, – ласково произнесла Оливия, убирая с ее лба мокрые пряди густых волос, – у вас впереди долгая и счастливая жизнь!
Оливия отнюдь не была уверена в этом, но ей хотелось успокоить девушку.
– Нет, меня ждет кошмарная участь! Лучше мне умереть! – снова разрыдалась Сьюзен, и ее тело сотрясла крупная дрожь.
– Ее терзает страх, – прошептала Анна на ухо матери.
Оливия кивнула. Она тоже чувствовала это.
– Какова же ужасная причина, побудившая вас лишить себя жизни? – участливо спросила она Сьюзен.
Поначалу та не могла говорить от душивших ее слез и только беспомощно качала головой. Наконец она заговорила:
– Я обручена с человеком, которого все ненавидят, за которого не пойдет замуж ни одна добропорядочная англичанка. Мой отец… продал ему меня, чтобы мой будущий сын, его внук, со временем унаследовал титул графа!
Маленьким кулачком, словно ребенок, она вытерла слезы.
– Неужели это обручение страшнее смерти? – мягко возразила Оливия.
– Да! – с горячностью воскликнула Сьюзен. – Если вы обручены с Гарриком де Вером, виконтом Кэдмон-Крэг, то лучше умереть! – Ее глаза снова наполнились жгучими слезами боли и отчаяния. – Вот почему я решила… утопиться, миледи.
Оливия молчала, глубоко задумавшись. Перед ее мысленным взором возник неясный образ мужчины, которого она прежде не видела. Через секунду он прояснился настолько, что Оливия даже испугалась – она увидела тонкие черты аристократического лица, высокие скулы, прямой нос, волевую нижнюю челюсть, глаза янтарно-золотистого цвета… Пораженная такой отчетливостью видения, она решила, что, должно быть, когда-то уже встречалась с ним в действительности. Ее поразила не только показавшаяся ей давно знакомой внешность мужчины, но и волны боли и скорби, исходившее от него.
– Гаррик де Вер? Сын графа Стэнхоупа? – тихо переспросила Оливия с непонятной ей самой дрожью в голосе.
– Значит, и вы слышали о нем, миледи? – подняла голову Сьюзен.
– То, что я о нем слышала, – осторожно произнесла Оливия, – всего лишь сплетни, да и то сомнительные. Насколько мне известно, он уже много лет живет на каком-то острове.
– Десять лет назад граф уехал в добровольную ссылку на остров Барбадос, но теперь он уже в Лондоне. Вернулся, чтобы жениться на мне, – горестно вздохнула девушка.
Оливия облизнула внезапно пересохшие губы. Ей отчего-то было не по себе.
– Этому следует только радоваться, разве нет, моя милая? – слабо улыбнулась она.
– Я выхожу замуж за человека, который убил собственного брата! Чему уж тут радоваться? – опустила голову Сьюзен.
Оливия не нашлась с ответом.
 
Глава 2
Луна светила ярче, чем обычно. Держа Анну за руку, Оливия устало брела к дому. Позади них шла Сьюзен. Несмотря на свое чудесное спасение, она совсем пала духом и всю дорогу тихо плакала.
Оливия шла молча, сосредоточенно размышляя над возможными последствиями бурных событий ночи. Когда перед ними возникли очертания графского дома, она вздрогнула. Покидая его, она думала только о том, чтобы спасти невинную девушку от смерти, а теперь главное – вернуться незамеченными. Интересно, что сказал бы Арлен, увидев всю троицу в мокрой насквозь одежде и без обуви? К тому же Анна и Оливия были в ночных рубашках. Наверняка муж потребует вразумительных объяснений. Оливия еще крепче сжала руку Анны.
Перед ступенями, которые вели на террасу, все трое остановились.
– Сьюзен, ступайте вперед и постарайтесь никого не разбудить. – Оливия слабо улыбнулась удрученной горем девушке. – Кстати, мне кажется, вам не следует рассказывать о событиях этой ночи никому, даже родителям, – многозначительно добавила она.
Сьюзен равнодушно пожала плечами.
– Ваш жених не так уж плох, – неожиданно для самой себя пояснила Оливия.
– Откуда вы знаете? – подняла голову Сьюзен. – Просто вы самая добрая женщина на свете, поэтому готовы защищать любого, даже убийцу. – Помолчав, она добавила: – Может, позавтракаем вместе, миледи? Завтра мы уезжаем в Лондон. – Ее губы снова скривились, словно она едва сдерживала слезы. – Там ждет мой жених…
– С удовольствием позавтракаю с вами, дорогая, – улыбнулась Оливия. – Не стоит вешать нос, все будет хорошо.
Сьюзен кивнула и стала подниматься на террасу. За ней волочились мокрые юбки. Через несколько секунд она скрылась в доме.
– А вдруг папа проснется? – со страхом прошептала Анна, прижимаясь к матери.
– Ну же, не будь глупой, – с наигранной бодростью отозвалась Оливия.
И в это мгновение ей показалось, что в одном из окон на втором этаже мелькнул огонек свечи. Нет, только не это! Если кто-нибудь застанет их с Анной в таком виде среди ночи, что она скажет в свое оправдание? У нее учащенно забилось сердце. Скорее бы Арлен возвращался в свой Лондон!
– Идем, – прошептала Оливия, беря Анну за руку.
Они быстро поднялись на террасу и прошли в дом через дверь, которую Сьюзен оставила для них открытой. Гостиная тонула во мраке. Оливия ничего не видела перед собой, поэтому вперед пошла Анна. Оставалось лишь удивляться той легкости, с которой слепая девочка вела свою мать через заставленную мебелью комнату. Наконец обе оказались в коридоре.
И тут их встретил Арлен, державший в руке зажженную свечу. Оливия замерла на месте.
Арлен молча разглядывал мокрую, растрепанную жену в ночной рубашке и тонком батистовом пеньюаре. Потом перевел взгляд на такую же мокрую и растрепанную дочь.
– В чем дело? – грозно спросил он, окидывая жену похотливым взглядом.
Анна инстинктивно прижалась к матери, и та обняла ее за плечи. Ложь легко скользнула с ее губ:
– Анна бродила во сне. Я зашла к ней в детскую, чтобы проверить, все ли в порядке, но обнаружила пустую постель. Арлен, она упала в чашу фонтана! Слава Богу, не утонула.
Анна действительно не умела плавать.
Арлен продолжал молча разглядывать жену. Оливия почувствовала, как внутри у нее все сжалось от страха и недобрых предчувствий. Внезапно она осознала, что мокрая ночная рубашка плотно облепила все ее тело, обрисовывая все изгибы и выпуклости. К тому же мокрый батист стал почти прозрачным… Уже много лет Арлен не прикасался к своей жене, но сейчас жадно смотрел на ее грудь.
– Значит, ты нырнула вслед за ней, – хрипло произнес он, снова глядя в лицо Оливии.
Теперь ее била мелкая дрожь. Ей нестерпимо хотелось хоть чем-нибудь прикрыть свою вынужденную наготу. После рождения Анны Арлен потерял всякий интерес к жене как к женщине, однако при одном только воспоминании о том, как грубо и больно его руки тискали ее нежное тело, Оливии стало дурно.
– Ты превратилась в зрелую женщину, Оливия, – неожиданно произнес Арлен. – Теперь у тебя уже не только кожа да кости…