Потоп

— Так побывал Коротаев у компьютера?
— Не уследил, — виновато произнес стукач. — По идее — должен был.
— В первую очередь, — поддакнул Рокотов.
Компьютер в апартаментах Боровикова действительно был: стоял не на специальном многофункциональном столике, как в офисе, а был водружен на массивный стол из баснословно дорогого красного дерева.
Ящики стола были выдернуты и валялись на полу, немногочисленные бумаги разбросаны.
Халдей присвистнул:
— Ищи-свищи…
— Цветы из мусора растут, — напомнил Рокотов — скорее, себе самому.
На секунду Шныга озадачился, ибо слово «мусор» всегда имело для него лишь одно значение, и он не представлял, как из этого представителя человеческого рода может вырасти лютик или подснежник.
Разве что-нибудь кладбищенское, гадкое, ядовитое, но никак не красная роза — эмблема любви.
— Из сора, — поправил себя Влад, припоминая классику. — И кроме того… Тебе такое имя известно: Эдгар По?
Шныга задумался.
— Ни в зонах, ни на пересылках… Авторитет?
— Еще какой. Романы тискал.
— Так какой он авторитет, если под боком у пахана романы тискает, — разочарованно протянул Шныга. — Про Монте-Кристо небось опять? Наши любили…
— Еще бы. Свалить и отомстить — золотая тема. Я про другой роман. — Рокотов, подражая собеседнику и учитывая уровень его начитанности, сделал ударение на первом слоге. — Это, вообще-то, рассказ. Там украли письмо… Поперли, — сказал он, чтобы было доходчивее.
— Дело ясное, — кивнул Владимир Анатольевич, озирая разоренный кабинет, где было столько красивых безделушек и прочих примочек — одни Коротаев расколотил вдребезги, другие просто смел на туркменский ковер, с которого улыбался Туркменбаши — личный подарок.
Плюс сабля на стене…
Рокотов тем временем продолжал:
— Там был один хитрый мент. Письмо-то спрятали — и никак его не найти. Так он додумался, что легче всего спрятать вещь, если положить ее на виду…
— Мозговитый мент, — поразился Шныга.
Но Рокотов рассказывал все больше для души, болтал просто так — он знал, что в данном случае он не столкнулся с прецедентом Эдгара По. На полу — ненужный хлам.
Небрежно просматривая бумаги, он собрал их в пачку, аккуратно, положил на стол. Не ему решать, что важно, а что — нет.
Хотел включить компьютер, но не стал: едва они вошли в кабинет, то первое, что бросилось им в глаза, был лом, торчавший из монитора.
Факт был настолько очевидный и безнадежный, что не заслужил отдельного комментария.
— Придется изымать процессор, — пожал плечами Рокотов.
— Это еще что за штука?
— Вон та бандура, коробка железная, это компьютер и есть. А экран — это так, телевизор. Это чтобы нам затруднить работу, затянуть время. Нагадить, проще говоря.
— Но его включали, — неожиданно заявил халдей.
— Почему так решил?
— Вилка в розетке. Касьян Михайлович ужасно боялся пожара и всегда выключал из сети все приборы. У нас есть радиоточка, так он даже оттуда шнур выдергивал. Лично. Эта вилка всегда лежала со свернутым шнуром, на столе.
Рокотов выругался.
Поздно он плюнул!
Коротаев либо вычистил жесткий диск, либо стер отдельные файлы, либо переслал что-то кому-то для их с Ясеневским дела вредное.
Все равно изымать придется…
Вошел генерал и сразу оценил обстановку.
— Голяк. Ничего, — молвил он успокаивающим тоном. — У меня есть спецы, которые все восстановят, даже если эту железяку в брюхе переварить…
Шныга тоненько захихикал.
— Это кто еще? — грозно спросил полковник.
— Это представитель местного сервиса, наш тайный доброжелатель. Шныга Владимир Анатольевич.
Шныга при виде живого генерал-лейтенанта вконец онемел и стоял как вкопанный, не смея вздохнуть.
— Это он доставил панаму в обсерваторию, — доверительно шепнул Влад.
Ясеневский заулыбался:
— Рисковый парень!..
— Я собирался сваливать, — пробормотал тот побелевшими губами. — Меня бы всяко вычислили. Коротаев узнал бы, кто уходил в отлучку, и мне кранты…
— Мы и сами собирались выяснить — хорошо, что вы объявились так внезапно…
…Передатчик, вмонтированный в процессор, работал на приличном аккумуляторе и добросовестно передавал всю беседу людям, для ушей которых она не предназначалась.
В присутствии высокого лица Владимир Анатольевич постепенно наполнился уверенностью.
— Да, сваливать, — продолжал он. — Я как увидел, что мокряки начались, так сразу решил для себя: все, Шныга. Теплое место ты потерял, но в могиле еще холоднее. Как в речке.
Он подошел к окну, развел шторы, распахнул створки.
— Видите причал? Там и ваш академик с камнем на шее, и то, что от Гриши осталось, не догорело… И еще… за столом…
Занимался рассвет, и халдей вглядывался в светлеющее небо с прощальными звездами.
— Там, за столом, они о чем-то страшном говорили.
— А ну! — Ясеневский потер ладони. — Страшного не будет уже… сказывай!
— Я только урывками слышал… Очень много говорили про бурение и какие-то лазеры, что ли…
— Ну, это у Боровикова навязчивая идея, — буркнул полковник. — Считает, что нашел алмазные копи…
— Копий не видел, — быстро отреагировал халдей. — Все оружие на месте — сабли, шашки, кинжалы, дуэльные пистолеты…
— Притормози, — осадил его Рокотов. — Про бурение мы слышали, а копья тут ни при чем. Есть такое слово: копи.
— Небось тоже этот ваш придумал… Эдгар По? — с уважением осведомился Владимир Анатольевич.
— Он, он. Сильно интересовался кладами и шифрами. Гони дальше. О чем еще шел базар?
Тот поежился:
— Губернатор им не угодил… не знаю чем…
— Так… Говорили о ликвидации?
— О чем?
— Кончить собирались губернатора?
— Такого не слыхал. Но кончать собирались. Я слышал: «огромные жертвы». Какие-то баки называли…
— Баки, — задумчиво повторил Ясеневский. — Воду, что ли, хотят отравить? На кой черт? Они что, Аль-Каиде продались?
— Черных не видел, — это слово прислужник знал.
— Ну хорошо. Еще что?
— Твердили постоянно, что лучше здесь.
Рокотов и Ясеневский переглянулись.
— Это как понимать? Лучше здесь — чем где? Кому? Им? Или чему?
— Не могу знать.
— Выпили да восхищались природой-погодой, — предположил Рокотов.
— Это наверняка, — не стал спорить генерал. — Нахваливали после баньки. Но он говорит: «постоянно твердили». Что, кривые были совсем?
— Нет, вусмерть не напивались ни разу… Разве что господин депутат… иногда.
— Тогда это самое «лучше» может означать что угодно. Место проведения какой-нибудь гадости, например. С применением неких баков. Ты помалкивай, — прикрикнул он вдруг на Шныгу. — Старшие рассуждают, а ты гнилой, ты и нас продашь, как своих продал…
Шныга повалился на колени.
— Да встань, — миролюбиво разрешил ему Ясеневский. — Никто тебе секретов не раскроет, не надей…
Он неожиданно замолчал.
Потому что Шныга не собирался подниматься с коленей. И совсем по другой причине, никак не связанной с мольбами. А только по той, по которой упал.
Ибо с коленей он завалился на ковер, и Рокотов с Ясеневским увидели отверстие, зиявшее у него в груди.
— На пол! — яростно рявкнул Ясеневский.
Оба рухнули на ковер — весьма непочтительно по отношению к Туркменбаши, ботинками прямо ему в пухлые щеки.
— К выходу, — приказал генерал.
Они почти доползли до двери, когда еще две бесшумные пули вонзились в пол позади, дополнительно повредив портрет.
— По нам бьют, суки, — пробормотал Ясеневский.
— Нет, по процессору, — не согласился Влад. — Теперь уже по процессору. Но это им вряд ли удастся, он почти полностью выпадает из сектора обстрела.
— Боятся, что сохранились следы…
— Никто же никому не доверяет…
— А что сейчас снаружи творится… Мои еле сдерживают толпу. Передают, что разбудили депутата, и Боровиков решил, что пожар все-таки случился. Его и не разубеждали! Собирается вылетать спецрейсом.