Потоп

Тот уже давно утратил первоначальную уверенность в себе. Тем более что Ясеневский умел убеждать одним своим видом.
Командир прославленной эскадрильи позволил себе хватить из фляги и сидел теперь с распаренным лицом, расстегнув ворот.
— Так точно, — вяло отозвался он. — Но зачем? Там обычная краска. Красная, голубая, белая.
— КГБ, — не к месту пошутил Рокотов. Но Корнеев смотрел на него равнодушно и никак не отреагировал.
— Зачем? — усмехнулся Ясеневский. Он полез за пазуху, достал сложенный вдвое листок. — Мои хлопцы уже подсуетились, отсосали…
— Что?
— «Ассоли» вашей отсосали. Не надейтесь… Диализ они сделали.
Теперь Корнеев запутался окончательно.
— Так вот вам формула с названием, мне такое не выговорить. Читайте сами…
Летчик вчитался в листок и вернул полковнику:
— Мне это ни о чем не говорит, я не химик.
— Зато мне говорит. — подал голос Рокотов. — Это сильнейший физико-химический реагент, который при соприкосновении с поверхностью Невы в несколько раз поднимет волну. Новинка, между прочим. По всему побережью все смоет начисто, и Медный Всадник тронется в путь…
Корнеев молча смотрел на него.
— С элементами нервно-паралитического газа, — не без язвительности добавил Влад. — Ничего смертельно ядовитого, но шухер будет такой, что… В общем, любые спасательные работы сделаются невозможными. Город погибнет, товарищ Корнеев.
— Но кому… но на кой черт? Чтобы моя эскадрилья, да истребила город? «Русские богатыри»?
Лицо его все пуще наливалось краской.
— За нами пойдут еще «Беркуты», — пробормотал он.
— А к ним уже вылетели, — утешил его полковник Ясеневский. — Но вас подстрахуют не «Беркуты», здесь иная задумка…
Эта новость добила Корнеева, он полез за флягой:
— Почему же именно нас? В чем мы-то провинились?
Ясеневский положил ему руку на плечо:
— Да лично вас никто и не винит в заговоре, товарищ полковник. Конечно, ответить придется, за всем не усмотришь… Но чисто символически.
— Конечно, — уныло ответствовал тот. — Скажите, — он поставил загорелые локти на стол. — Кому понадобилось топить Питер? Это террористы? Сумасшедшие?
— Ивану Ивановичу, — усмехнулся в ответ тот. — Который поссорился с Иваном Никифоровичем из-за дерьмового ружьишка.
Корнеев либо плохо знал классику, либо основательно ее подзабыл.
— Я не могу вам сказать, — теперь уже серьезно сказал Ясеневский. — Одно скажу: во главе всего стоит сумасшедший. Которому вручили власть.
— Вы взяли его?
Рокотов тяжко вздохнул и стал поигрывать чайной ложечкой.
— Пока не взяли. У него…
Полковник Корнеев не был лишен сообразительности.
— Иммунитет, — молвил он. — Это думец.
— Больше мы вам ничего не можем сказать, — Ясеневский встал из-за стола, и вместе с ним поднялся Рокотов. — Продолжайте предполетную подготовку, как и было запланировано. К реагенту не прикасаться. Впрочем, все остальные, видно, уже в курсе, коли вы задержали людей?
Корнеев криво усмехнулся на это.
— А мы давно не виделись с нашим народным болтуном. — Ясеневский подмигнул Рокотову. — Акция, так было сказано? Что ж… Настало время его навестить и поговорить более предметно. Мы рано или поздно привяжем его к этой «Ассоли», с документами, и светит ему подготовка теракта как минимум…
— Он рискует не дожить. У нас мало времени, — обеспокоенно напомнил Рокотов. — И вы уверены в Корнееве?
— Корнеев не предатель. Я знаю его много лет. Времени у нас — до показательного полета…
— А если они рискнут и решатся раньше?
— Не засветив главного фигуранта? Нет, друг мой, мы отправляемся к гостеприимному Касьяну Михайловичу. И я уверяю тебя — на сей раз он будет куда более покладистым. Пока он не прибудет на свою обожаемую скважину, ничего не случится. Я уверен в этом на девяносто девять процентов.
— Один процент остается, товарищ генерал-лейтенант.
— Хорошо, на сто процентов. Я слишком хорошо знаю Ивана Ивановича.
— Концы, однако, — пробормотал Рокотов. — Туда, обратно — как вещество в проруби…
— Не понял, сынок, — что ты сейчас вякнул?
— Служу Отечеству, — вытянулся Влад.
* * *
Разнообразные думские и правительственные запросы уже полетели во все концы, и на Ясеневского начали давить еще в кабине вертолета. Но он отбивался вполне мужественно — не хуже, чем это делали в Ливии Влад и Валерка.
Каждому свое.
Наконец, заорал:
— Президенту позвоните, товарищ генерал-полковник! Да, ему таки самому! И назовите ему код 009, он поймет…
Невидимый генерал-полковник еще что-то визжал, когда Ясеневский отключился.
В гробу он видел эту субординацию…
…Вокруг усадьбы Касьяна Михайловича было довольно тихо.
Стояли фургоны наблюдения, да пара «скорых», но больше никакого ажиотажа не наблюдалось. Все это были люди Ясеневского, не допускавшие прорыва параллельных спецслужб-соперниц, хотя такие попытки были зарегистрированы.
Правда, обошлось без кровопролития.
На сей раз гостей встретили куда более приветливо.
Встречал их лично Боровиков.
Самолично обозначился на пороге в неизменном купальном халате, в любезных выражениях пригласил в дом.
— Благодарю, — чинно кивнул Ясеневский. Рокотов не произнес ни слова.
Они поднялись в уже знакомый кабинет, где сменившаяся прислуга успела навести идеальный порядок. Как будто никто не стрелял, не бил, не крушил и не умирал.
— Рюмочку? — хохотнул Боровиков. — С утра не выпил — день пропал! А выпил — и весь день свободен.
Он явно переигрывал. Он нервничал, он чего-то ждал. И был трезвее, чем обычно выглядел по утрам.
— Ну что вы, — нехорошо улыбнулся генерал Ясеневский, без приглашения садясь в барское кресло. — Что вы! Какие рюмочки! Разве что поминальные, с хлебушком сверху…
— Несчастный Лазарь, — мгновенно затосковал Касьян Михайлович. — Вон, уж налита. — Он кивнул на письменный стол, где стояла фотография совсем молодого Лазаря Генриховича, перечеркнутая черной полоской. Перед портретом и вправду стояла рюмка водки, накрытая хлебом.
«А он хитрый, — внезапно подумал Рокотов. — И то правда: не каждый безумец — дурак».
— Да нет, не по нему на сей раз, — вздохнул полковник. — Трупы-то выудили? Отправили на экспертизу?
Боровиков промолчал.
— Да и не рюмочки, — Ясеневский постепенно повышал голос, а депутат вжимался в кресло напротив.
Влад с интересом следил за этими метаморфозами.
— Бочоночки, Касьян Михайлович! А сверху — караваи!.. Не о рюмочках речь! Не масштабно это, не государственно — рюмочки!.. Больно многих поминать придется!
— Я вас не понимаю, — медленно проговорил Боровиков.
— Хлебные, — мягко сказал Ясеневский. — Ржаные. Или пшеничные. Вы какие предпочитаете?
— Какие бочоночки?
— О, это будут поминальные бочонки с очень экзотическим напитком. Он называется «Ассоль». Вам не приходилось отведать? Алые паруса в глазах и на горизонте! Поначалу. Потом, как всегда, тяжкое похмелье.
— Впервые слышу, — твердо ответил Касьян Михайлович.
— А может быть, оно и так, — вдруг согласился генерал. — Вы же человек не от мира сего… Откуда вам знать все про все… Вашим мнением не заинтересовались.
— Я попросил бы вас все же…
Трясущейся рукой Боровиков полез в карман халата: депутатское удостоверение он держал прямо там. Копию. Ламинированную.
— И совершенно напрасно сделали бы это, потому что никакие ваши просьбы я не удовлетворю… В бочонках, которые я вам назвал, содержится опасная дрянь. Эту дрянь собираются распылить над вашим родным городом…
— Над Зеленогорском? — испуганно спросил Боровиков, даже задержав движение руки.
— Да вы и вправду маньяк. Над Питером. Поднимется волна, и Питер потонет — вы это понимаете? А многие жители будут дополнительно отравлены…
— Да? — легко отозвался Боровиков. — Ну и отлично. Ему уже давно пора ложиться на грунт.
Рокотов невольно привстал, но Ясеневский жестом остановил его.