Легче перышка

Он рассказывает, где находятся нож и джем.
— А хлеб? И обезжиренная паста?
— Пшеница — враг современного человека, — отвечает он. — Она нагружает нашу пищеварительную систему сверх меры. Наше тело не приспособлено для ее усвоения.
— Что?
— Я выбросил хлеб.
— Что??
— И обезжиренную пасту. — Он пожимает плечами. — Это всего лишь химикаты и сплошные цифры с буквой Е. Не обладает никакой питательной ценностью. Я поступил так ради тебя, — пылко заявляет он. С мольбой в голосе. — Твое тело должно стать храмом.
— Ты что? Совсем сдурел? Это был риторический вопрос! — пронзительно кричу я. — И чем я теперь должна завтракать?
— Вчера я отварил немного яблок. Они в холодильнике, а в буфете над микроволновкой — зерновая каша. — Он встает и оборачивает одеяло вокруг талии. — Могу приготовить.
— Ты за кого меня принимаешь? За Злато-черт-тебя-возьми-власку? — Хватаю пальто, ключи и направляюсь к выходу. — Вечером вернусь, чтобы в буфете все было на своих местах и здесь все было как раньше. Ты меня слышишь? — Он кивает. — И еще хочу гигантскую упаковку медовых хлопьев с орешками.
— Но я ее не выбрасывал, — заявляет Финн. — Их не было в буфете.
— Правильно! Потому что они закончились! — Перед тем как захлопнуть дверь, бросаю через плечо: — И даже не думай просить у меня денег на их покупку.
Отправляюсь на работу пешком, ежеминутно поглядывая по сторонам в поисках свободного такси, которое поможет мне сократить время на дорогу. Видимо, моя карма совершенно расстроилась, потому что весь путь мне приходится проделывать пешком и на ступеньках «Браунс Блэк» я появляюсь лишь через двадцать минут. Вот видите? Какой, к черту, прок от профэншуенных буфетов на оживленных улицах Лондона?
— Доброе утро, — бурчу на проходной и предъявляю пропуск.
— Доброе утро, Орла. Отличная погодка. Ой.
— Что? — Я останавливаюсь.
— Кажется, кто-то сильно спешил этим утром.
И показывает на мои ноги. Смотрю вниз. На мне две разные туфли. Одна черная. Одна коричневая. Прекрасно. Значит, ясно, каким будет день. А у меня даже не ПМС.
— Фэн-шуй, — огрызаюсь я в ответ.
— Это что, новый магазин на Бонд-стрит?
Ничего не отвечаю, иду дальше, поднимаюсь на лифте на нужный этаж и прохожу к своему столу, избегая открытых пространств, на которых можно рассмотреть мою обувь.
— Привет. — Я кивком здороваюсь с Патти и сажусь на свое место.
— Знаешь что? — Она скачет ко мне словно заяц.
— Что? — Неужели нельзя дать девушке позавтракать, а потом уже приставать?
— Замечательные статьи вышли про отчет Тони Янгера об Интернете. Посмотри. — Она раскладывает передо мной «Дейли телеграф». — Главный материал страницы 29. И ни слова о «Красавчике недели». Кстати говоря, только что звонила Лиз, узнать, что ты решила насчет завтрашнего вечера. Про то, чтобы помочь ей взять интервью. — Патти подмигивает мне.
— Нет, — поднимаю руку. Я уже знаю, что она имеет в виду. — Ты не пойдешь. Даже не думай ее об этом спрашивать. В любом случае, я еще не решила.
— Противная. Знаешь, я отлично разбираюсь в этикетках.
— Кто-то говорил о пиве?
— Ха-ха. Орла раскусила шутку. — И где ее уважение к старшим? Она тычет пальцем в газету:
— Чудесно, да? А еще есть в «Гардиан», «Файненшл таймс» и даже в «Миррор». Только в «Миррор» почему-то вспомнили про «Красавчика недели».
— Что ж, кто-то должен был вспомнить. — Смотрю на статью. Просматриваю мельком. — Неплохо, Патти. Правда, неплохо. Хорошая работа. Серьезно. (Она раскраснелась от гордости.) Показываю головой на кабинет Табиты. (Она видела?) Патти кивает. — Что-нибудь сказала?
— Еще нет.
Кидаю взгляд в сторону кабинета Табиты. Она с кем-то разговаривает.
— Кто у нее?
— О! — Патти морщится в отвращении. — Тот мерзкий тип. Свен. Сидит там уже минут десять. До похода к Табите искал тебя.
— Что ты ему сказала?
— Что у тебя утренняя встреча с журналистом из «Файненшл таймс». Все нормально, — добавляет она, заметив мое замешательство. — Я ему звонила. Если что, он тебя прикроет. А что? Мы с ним распили уже не одну бутылку. Выручаем друг друга.
Киваю, я уже готова поверить во все что угодно. Неожиданно дверь Табиты открывается, и Табита выкрикивает:
— Орла, зайди ко мне, пожалуйста.
На Табите обтягивающая черная водолазка, кожаная мини-юбка — моя мама называет такие ламбрикенами, — длинные черные сапоги впиваются в телячьи ножки и заканчиваются у бесформенных колен. Может, она и дрянь, но выглядит сногсшибательно. У Свена такой вид, будто он умер и попал в рай. И тут вхожу я. На мне мешковатый черный джемпер, который валялся на стуле под стопкой неглаженого белья, длинная замшевая юбка, обвисшая сзади, и туфли: один черный, а другой коричневый. Разве может быть что-то прекраснее?
— Здравствуйте, Табита, — киваю я в знак приветствия. — Свен, доброе утро. — Он окидывает взглядом мой наряд. Непонятно, понравились ли ему мои туфли.
— Орла, Свен пришел, чтобы на тебя пожаловаться. — У Табиты раздраженный вид. Десять минут разговора со Свеном и не такое творят с людьми.
— Да? — Я смотрю на него.
— Он говорит, что ты не освещаешь его работу в прессе, и я с ним согласна. — Табита смотрит на меня. — Я просмотрела все имеющиеся у нас вырезки. В них ни слова о Свене или его делах. — Она достает сегодняшний номер «Дейли телеграф». — Ты можешь мне объяснить, как Патти удается так всесторонне осветить работу Тони Янгера, в то время как ты не можешь и строчки написать о революционном деле Свена?
Свен улыбается. Мерзко, злобно и насмешливо. Успокаивающие речи Финна вылетают из головы. Мне хочется оторвать чертову Свену его разважничавшуюся голову. Он отвлекает мою энергию ци.
— Табита, а вы читали хотя бы про одну из его сделок? — с сарказмом спрашиваю я.
Она в смятении смотрит на меня.
— Ну, я была очень занята, — блефует она.
— Хотите, расскажу новости последней недели? Свен занимается сделкой с производством вязальных игл. Еще не захотелось спать?
— Незачем так вести себя, — рявкает Свен. — Вязание — это новый вид секса. Секс двадцать первого века.
Ого. Миссис Свен — счастливица. Петелька туда, петелька сюда, и хватит.
— Ну разумеется, Свен. Орла. Это не шутка. — Табита раскачивает передо мной идеально наманикюренным пальцем. — Вопрос серьезный. На тебя пожаловался управляющий банком. Это официальная жалоба.
— Табита, — говорю я. — Я не в силах заставить журналистов написать то, что хочется мне. И вам это известно. Я могу лишь предоставить им информацию. Дело идет, если информация представляет интерес. Отчет Тони Янгера — это интересно. Он об Интернете.
— Фу! Интернет! — выкрикивает Свен. — И долго он будет нужен? Это блажь. Сегодня есть. Завтра нет. Вязание существует веками. Джемперы нужны всем. Вы не можете объяснить это журналистам?
— Я пыталась, Свен, честно пыталась, но никому нет дела до туманной европейской фабрики по производству вязальных игл. — Я поворачиваюсь к нему и сочувственно качаю головой. — И я не в силах привлечь внимание к вашим сделкам с производителями капка в Португалии или производителях молний в Исландии. Вы работаете на узком рынке. Людям это неинтересно. Так что простите.
— Она представляет их в неправильном свете, — кричит он Табите, указывая на меня пальцем. — Как мужчины смогут жить без молний? Только подумайте. Я работаю с главными сервисами, которые важны не меньше, чем газ и электричество, а про них пишут везде. Эта женщина проявляет недостаточно старания.
— Видит Бог, я старалась, — перебиваю я в негодовании. — Даже обращалась к журналистам, которые задолжали мне услугу, но и это не помогло.
— Неправда. Она даже не пыталась направить мои данные в рубрику «Сити: красавчик недели», а я слышал, что отбором кандидатов занимается ваша лучшая подруга. (Даже Табиту удивило это заявление.) Неужели нельзя воспользоваться связями?
— Орла. — Табита поворачивается ко мне. — Эта работа для тебя слишком сложная?