Хумор

Не знаю, надо ли здесь говорить, что Степа такому ее сообщению совсем не обрадовался. Сужу по тому, что даже спустя много времени, когда он поведал эту историю, Степа не умел скрыть своей печали. Полагаю, что его супруга с той поры приобрела привычку не класть все яйца в одну корзину.
Кстати сказать, Степин бизнес как раз и состоит в торговле куриными яйцами. Судьба.
 
ДЕМБЕЛЬ.
Главным и не самым положительным героем этой истории стал когда-то ваш покорный слуга.
Срочную я служил на Украине и на дембель ушел в ноябре. Из нашего подразделения в сторону столицы нашей Родины я следовал в гордом одиночестве, которое здорово скрашивало предчувствие скорого возвращения домой.
К дембелю я, как и все, готовился долго и тщательно. Вместо обычной солдатской парадки облачился в офицерский шерстяной пэша, что у нас считалось высшим шиком, сапоги с наведенным блеском, воинские значки в рад, все отутюжено и выглажено так, как то и положено уважающему себя и традиции дембелю. Словом, бравый парень.
И надо ж такому случиться, что попал я в купе с двумя мужиками, один из которых был в форме с погонами подполковника. Второй, как вскоре выяснилось, имел звание полковника, и оба они возвращались в столицу со встречи ветеранов из, если память мне не изменяет, города Каховка. Солидные такие дядьки, степенные.
В иной ситуации с ними, наверное, было бы даже интересно, но мне, младшему сержанту, очень хотелось держаться подальше от командиров, которыми за два года службы я был сыт по горло. Мне хотелось воли и еще выпить, то есть тех радостей, которых я был лишен в уходящий период моей жизни.
Кое-какие деньги у меня были, а тут еще и нашелся напарник – солдат первого года службы, возвращающийся из отпуска в часть где-то под Москвой. Как выяснилось в процессе, проводницей в нашем вагоне была его родная сестра, которая, увидев некомплектное купе с военными, подселила к нам своего братца. Чтобы он, так сказать, не скучал. Лучше бы она сделала наоборот.
Вот мы с этим братцем и отправились в вагон-ресторан. Как уже говорилось выше, кое-какие финансы у меня имелись, однако вовсе не такие, чтобы хорошо посидеть. То есть на выпивку-то хватало, а вот с закуской было тяжелее. К тому же время было самое дембельское, так что мои «коллеги» нет-нет да и попадались, в том числе и матросы, ехавшие из Николаева. И еще одно. Не знаю как сейчас, но тогда мне попадалось немало людей, совершенно бескорыстно стремившихся помочь-подкормить солдатиков. И сигареты давали, и, как в том случае, сто грамм наливали.
Словом, по возвращении в купе я был несколько на взводе, что, естественно, не могло встретить одобрения со стороны немолодых военных, совсем недавно делившихся с молодежью своим боевым опытом, так сказать, наставлявших. Ну и задули в ту же дуду, только уже в мой адрес. Стали вставлять-наставлять. Это, в свою очередь, не могло найти одобрения уже с моей стороны.
Решение, принятое мной, было по-военному четким и однозначным. Из купе надо уходить, а возвращаться тогда, когда наши попутчики улягутся спать. Поторчав некоторое время в тамбуре и накурившись до одури, мы с братцем проводницы, которого я на правах старшего товарища взялся опекать, отправились привычным маршрутом. Рассуждали мы, наверное, так: много пить не будем, так, возьмем что-нибудь, посидим, потянем время, а по закрытию заведения вернемся обратно.
В общем-то, план был неплохой, но я не учел того самого гражданского фактора, а еще матросов.
В моей памяти не сохранилось, сколько и чего мы выпили. Наверное, не так уж и много, но для организма, непривычного к алкоголю, доза показалась чрезмерной, так что до купе меня уже буквально несли упомянутые выше матросы. Помню, что они мне пеняли в связи с этим на мою тельняшку, которую я носил под формой для тепла. Мол, пить не умеешь, а тельник одел. Наверное, им это было обидно, хотя и не могу исключить, что они просто завидовали моему тогдашнему беззаботному состоянию.
Надо сказать, что мои и солдата места были на верхних полках, чем я среди ночи не замедлил воспользоваться, как из шланга окатив спавших подо мной военных всем тем, что находилось в моем желудке.
Сам я ничего этого не помнил, наутро мне рассказывала проводница, как она меняла белье и вообще всячески старалась уладить нешуточный конфликт. Само собой, что заботилась она не обо мне, а о брате, у которого из-за этого могли возникнуть немалые неприятности. Впрочем, и у меня тоже, ведь я все еще считался военным, и меня еще как могли закатать на губу суток эдак на десять. О чем, кстати, ветераны говорили мне открытым текстом и совершенно серьезно. Прямо-таки обещали.
Но и это еще не все.
Очнувшись наутро, я не обнаружил не только своего ремня, без чего на улицах столицы появляться солдату просто невозможно, но и всех своих документов. То есть по всему я больше всего был похож на дезертира, а не на заслуженного дембеля Советской Армии. В полном смысле человек без паспорта. Положение отчаянное, усугубляющееся тем, что среди документов имелся билет кандидата в члены КПСС, потеря которого могла мне обойтись ох как дорого, дороже даже потери военного билета.
Через проводницу я, движимый беспросветным отчаянием и мучаемый жестоким похмельем, предпринял ряд действий. В поезде начались поиски моих документов, тем более что прошел слух, что у бригадира поездной бригады, который сейчас спит, будто бы есть какой-то военный билет, не исключено, что мой. Нашел и матросов, волокших меня накануне, но они были не в курсе судьбы моих бумаг. А тут еще старики-вояки требуют мой военный билет вроде как в залог до того, как сдадут меня патрулю на ближайшей станции. А его нет у меня, вот смотрите – пустые карманы!
И еще я предпринял попытку сменить купе, дабы скрыться с глаз ненавистных уже и таких кровожадных вояк. Сестричка таковое купе быстренько отыскала, но мое переселение было самым категоричным образом пресечено ветеранами. Они в самом деле горели желанием отправить меня на цугундер.
Мрак, позор и тюрьма в придачу.
Спустя какое-то время я полез на свое место, в очередной раз предприняв попытку найти в белье хоть что-то, хоть какую-то бумажку, подтверждающую, что я это я. И – о чудо! – нашел. Это был всего лишь комсомольский билет, уже много месяцев не действительный, но зато с моей фотографией. Я слегка, самую малость, воспрял духом.
А чуть позже судьба мне щедро улыбнулась. Заглянув на багажную полку, я увидел самую сладкую на тот момент для меня картину. Поверх слоя пыли лежал, извиваясь змеей, мой кожаный дембельский ремень со стертой бляхой, а вокруг него осенними листьями рассыпаны мои документы. Все!
Жизнь потихоньку начала налаживаться.
О своей находке моим кровожадным воякам я докладывать не стал; у меня сложилось впечатление, что к этому времени они были склонны удовлетвориться свалившимися на меня несчастьями.
Потихоньку мы с ними худо-бедно нашли нечто вроде общего языка, но на московском перроне я постарался первым выскользнуть из вагона и на всей доступной мне скорости рванул в метро. Наверное, тут нужно сказать спасибо метрополитену имени В. И. Ленина.
Ну а кому ж еще?
С тех пор я с военными ничего крепче пива не пил. И не расстраиваюсь по этому поводу. Ну их, в самом деле. Существующие исключения измеряются не больше чем сто пятьдесят белой.
 
ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ.
Немало лет прошло с того случая, когда я напрямую столкнулся с военными технологиями в лице грузового автомобиля «Урал», но история эта не изгладится из моей памяти, наверное, никогда. И вообще то, что произошло тогда, во многом показательно и поучительно.
Дело было в самом начале девяностых годов прошлого века, место действия – небольшой город неподалеку от Москвы, куда мы с моим компаньоном по бизнесу приехали для того, чтобы провести переговоры на одном из местных предприятий и заодно отдохнуть от тягот коммерции. Были мы в этом городе не в первый раз, имелись у нас там кое-какие знакомства и деловые связи, так что приехали мы не просто так, а по предварительной договоренности. Но, как это частенько у нас случается, за один день переговоры завершить не удалось по причине отсутствия кого-то из необходимого для окончательного решения начальства, и мы решили продолжить их на следующий день. А поскольку днем нашего приезда была пятница, то следующим днем, когда можно было бы продолжить конструктивные переговоры, оказался, естественно, понедельник.