Истреби в себе змею
* * *Мэй росла в благополучной семье. Единственный запланированный ребёнок, зачатый и рождённый скорее из соображений престижа и «потому, что так принято», чем из искреннего желания дать жизнь новому человеку, она не могла пожаловаться на недостаток заботы и внимания. Родители заранее расчертили её будущее – школа, престижный университет и достойное место в предельно совершенном обществе XXI века. Мэй не возражала, хотя она очень рано почувствовала в себе нечто, отличавшее её – и сильно – от сверстников. На это нечто обратили внимание и её родители, но нашли скрытые способности своей дочери всего лишь забавным курьёзом. Потом они сообразили, что таким ребёнком можно гордиться, и просили Мэй – требований она не терпела, и поступала в таких случаях наоборот, – показывать свои «фокусы» гостям, вызывая у них восторженные ахи и охи.
Девочке не очень нравилась роль экзотического редкого зверька, которым гордятся его хозяева, и она сознательно утаивала от родителей большую часть того, на что была способна. В частности, они так и не узнали, что Мэй научилась читать мысли – пусть даже это её умение, особенно на первых порах, было очень далеко от совершенства. Родителям вполне хватало и того, что их уникальная дочь может заживлять ранки, передвигать предметы, и восстанавливать сломанные стебли цветов – таким ребёнком можно хвастаться.
Идиллия кончилась, когда погиб отец – Мэй только-только исполнилось одиннадцать лет. Её отец, преуспевающий менеджер солидной компании, разбился на своей новенькой автомашине – обычная смерть для обитателя гигантского мегаполиса, кишащего машинами, как муравейник муравьями. Привыкшая к достатку мать Мэй растерялась – привычная жизнь пошла кувырком, и денег стало не хватать. Трезво взвесив свои шансы в непрерывной борьбе за «достойную жизнь», как её понимали жители города, и перебрав все доступные ей способы найти и сохранить своё место в этой «достойной жизни», женщина – она была ещё достаточно эффектной особой, притягивающей мужские взгляды, – выбрала самый простой и древний: найти себе нового мужчину.
Поменяв в быстрой последовательности нескольких любовников, она наконец нашла то, что искала – парня на десять лёт её младше, с хваткой и амбициями, – и решила, что этот вариант будет оптимальным для женщины не первой молодости, да ещё с ребёнком. Так у Мэй появился отчим.
Он не понравился ей с самого начала. Она не очень любила отца, однако откровенная жадность, которой прямо-таки истекал новый муж её матери, вызывала у девочки тошноту и ощущение гадливости. К тому же отчим, узнав о способностях Мэй, вознамерился сделать из приёмной дочери источник доходов. Но развернуться по-настоящему этому типу не давала всё та же жадность – его буквально крючило, когда он прикидывал, сколько придётся отдать продюсерам, если раскручивать «чудо-ребёнка» по полной программе. Мэй слышала его споры с матерью – и мысли – и злорадно усмехалась: помогать этому своему «новому папе» достичь успеха в жизни она отнюдь не собиралась. И всё-таки, как выяснилось чуть позже, несколько организованных на чистом энтузиазме публичных выступлений Мэй не остались незамеченными – в первую очередь теми, кто очень интересовался детьми-индиго.
А потом разразился грандиозный скандал. Как-то раз отчим заявился домой под хмельком и, полагая, что его супруги ещё нет дома, зашёл в комнату Мэй и без лишних слов повалил её на кровать, задирая девочке юбку. Скорее всего, Мэй быстро нашла бы в своём арсенале подходящий способ окоротить «нового папу», но она так растерялась, что только царапалась, кусалась и колотила его кулачками. Но когда отчим, сопя и пыхтя, стащил с неё трусики, она всерьёз испугалась, и этот страх тут же трансформировался в холодную злую решимость. Неизвестно, что было бы дальше, – и что стало бы с чересчур любвеобильным «папой», – если бы в комнату дочери не вбежала её мать, почуявшая недоброе.
В доме воцарилась свинцово-гнетущая атмосфера, однако уже на следующее утро всё разрешилось самым неожиданным образом – их навестил странный гость.
Мэй слышала звонок, видела, как мать с опухшим от слез лицом открывает входную дверь, и как отчим с багровой царапиной через всю левую щёку угрюмо смотрит на вошедшего – на высокого плотного человека с незапоминающейся внешностью и военной выправкой. Они долго разговаривали на кухне, прикрыв ведущую туда дверь, но Мэй не надо было подслушивать – девочка без особого труда добралась до мыслей всех троих. Она не всё разобрала, но поняла, что речь идёт о ней, и потому нисколько не удивилась, когда мать позвала её вниз, в холл.
– Здравствуй, девочка, – сказал ей гость, когда Мэй вошла в кухню.
– Здравствуйте, – ответила она, быстро прощупывая ауру незнакомца.
– Дело вот в чём, – без всякого предисловия начал тот, не спуская с неё внимательных глаз. – Не хотела бы ты учиться в специальном элитном колледже, – он сделал небольшую паузу, – …закрытого типа? Это что-то вроде пансиона, где мы собираем особо одарённых детей, перед которыми большое будущее – будущее всей планеты.
«А ведь он не врёт, – подумала Мэй, – аура не обманывает. Я действительно им нужна – очень нужна». Однако отвечать она не спешила.
– Но нам очень важно, – продолжал гость, не дождавшись ответа, – чтобы ты хотела этого сама. – Он подчеркнул последнее слово и замолчал, всё так же глядя на Мэй.
– Я буду жить… там, у вас? – произнесла она наконец.
– Да, – отозвался незнакомец, – до совершеннолетия. А потом – потом ты выберешь сама, куда тебе идти и что делать. Посмотри, – добавил он с какой-то странной интонацией и усмехнулся, – разве я тебя обманываю?
Мать и отчим обменялись недоумёнными взглядами, но Мэй тут же всё поняла. Этот загадочный незнакомец знал о её способностях, и его фраза «особо одарённые дети» имела вполне определённый смысл.
– Там у вас все такие… такие, как я? – напрямик спросила она, глядя в глаза гостю.
– Да, – подтвердил он и кивнул, – все. Тебе там будет хорошо, Мэй.
И всё-таки она колебалась – что-то неуловимое в облике гостя настораживало девочку. Похоже, этот человек неплохо владел психотренингом и умел – хотя бы частично – прикрывать свои мысли или контролировать их. Значит, ему есть что скрывать. И наверно, Мэй так и не согласилась бы, если… Если бы она не потратила несколько минут и не перелистала мысли матери и отчима.
В мыслях отчима она не нашла ничего нового – им двигала жадность, жадность и ещё раз жадность. За передачу опекунства над Мэй каким-то Попечителям её родители получали большую сумму денег – настолько большую, что отчим даже сглатывал слюну, когда думал об этом. Кроме того, «новому папе» было теперь неприятно видеть «эту соплячку» – после того, что случилось вчера.
А вот мать… Мэй не слишком обольщалась насчёт её материнской любви – это безошибочно чувствуют и обычные дети, не говоря уже об индиго, – но такого она не ожидала. Да, умение читать мысли – благословенный, но страшный дар…
Её мать сделала выбор между своим новым мужем и дочерью, и это выбор был не в пользу Мэй. «Я нашла себе мужчину, и не собираюсь его терять, – так думала женщина, которую Мэй звала матерью. – А ребёнок – а что ребёнок? Она вырастет, и через десяток лет уйдёт, и будет жить своей жизнью, в которой мне уже не будет места. А если она будет и дальше мелькать перед моим мужем, то однажды он всё-таки затащит её в свою постель, а меня оттуда выгонит. Нет уж, дудки! К тому же этот человек предлагает нам такие деньги, которые мне даже не снились. А мужчины – мужчины часто уходят от женщин к другим женщинам, но от денег они не уходят никогда. В конце концов, если мне захочется иметь ребёнка, рожу нового – я ведь ещё не стара для этого».
Мэй передёрнуло, когда она поняла, о чём думает её мать. Девочка решительно вскинула голову и коротко бросила:
– Я согласна, господин…
– Блад, – представился тот. – Джейк Блад. Один из твоих будущих Попечителей. Вот и прекрасно, Мэй. Ты просто умница, девочка, и ты не пожалеешь о своём решении.