Одинокая волчица
– Конечно, все дело в том, что она очень больна. Раньше такого не было.
Я, наконец, обрела дар речи:
– Ты прости, что я лезу не в свое дело, но чем вообще больна Елена? Паралич ног просто так не возникает.
– Она в детстве болела полиомиелитом, – глухо ответил Павел. – Родилась в провинции, прививки не делали. Потом лечили – в больницах, санаториях. В общем, к первому курсу института она могла ходить даже без костылей. Тогда мы познакомились и поженились. А потом – неудачная беременность, поздний выкидыш, операция. Сначала думали, что обойдется, а потом… В общем, после одного очень тяжелого гриппа у нее совсем отнялись ноги. С тех пор передвигается только в коляске, костыли она ненавидит. А маленьких детей даже видеть не может, разу начинается истерика. Это, конечно, уже психическое заболевание, но медицина, как говорят в таких случаях, бессильна. Так что она не злая, а просто глубоко несчастная, больная женщина.
– Надеюсь, ко мне она тебя не ревнует? – не без опаски поинтересовалась я. – Мне бы не хотелось…
– Окстись, – криво усмехнулся Павел. – Ты – любимая женщина Андрея, а Елена достаточно хорошо меня знает. Женщины моих друзей для меня – табу. Так было всегда, даже когда я был молодым и глупым.
– Что-то не верится, чтобы ты когда-нибудь был глупым, – засмеялась я. – По-моему, ты родился умным.
– Ага, – ответно улыбнулся Павел, – причем сразу – в погонах. Ладно, давай я этого спящего красавца отволоку в опочивальню. Завтра будет как огурчик.
– Помочь?
– С ума сошла? Сам пойдет, только во сне. Ничего, не впервые. Пошли, старик, пора в койку.
К моему огромному изумлению, этот трюк у них получился: Андрей послушно поднялся и, опираясь на Павла, торжественно прошествовал к дому. Через какое-то время за ними пошла и я: в саду уже было прохладно, да и время давно перевалило заполночь. Я неторопливо пошла к заднему крыльцу, намереваясь подняться наверх через веранду и балкон, чтобы не идти через весь дом. Павел оставил наверху зажженный свет и отблески падали на дорожку перед крыльцом. В этом слабом свете я заметила посторонний предмет, валявшийся почти у края травы. Природное любопытство заставило наклониться и посмотреть, что это такое валяется на обычно стерильно чистом пространстве.
Оказалось – всего-навсего окурок, причем дамский, да еще со следами помады. Я окурки по земле не разбрасываю принципиально, равно как не признаю дамские сигареты: трава и трава, пустой перевод денег. Елена именно такие и курит, но губы не красит. Может, это домработница напоследок «сувенир» оставила? Сперла у хозяйки дорогую сигаретку и подымила тут в кайф? Господи, ну что я зациклилась на такой ерунде? Все Иван, его разговоры о непонятных визитерах и прочей зауми. Завтра уберу эту дрянь, весь вид при дневном свете испортит.
Все-таки свежий воздух – великое дело, спится на нем идеально. Андрей проснулся часов в десять, что для него совершенно нехарактерно, причем проснулся действительно «как огурчик», что и не замедлил доказать. После чего я снова заснула, хотя вроде бы не собиралась, и окончательно очухалась только ближе к полудню. Интересно получается: один пьет, другая глаза продрать не может. Просто разделение труда какое-то.
Собираясь спуститься вниз, я вдруг вспомнила вчерашний разговор с Павлом, в частности, то, что он говорил о ревности Елены. Нужно последить за собой и воздержаться от своей дурацкой привычки: автоматически кокетничать с любым представителем сильного пола. Больной человек – есть больной человек, адекватной реакции от него дожидаться не приходится.
К моему удивлению, Елена сегодня была в превосходнейшем расположении духа. Глаза были блестящие, на щеках даже прорезался легкий румянец. И беседу она вела удивительно легко и изящно, причем – без особого предмета разговора. Просто великосветская дама. Но через некоторое время разговор все-таки обрел некоторую конкретность.
– Светлана, я давно хочу вас спросить, – сказала она, закончив милый анекдот про собачку и поручика Ржевского. – Вы с Иваном давно в разводе?
– По-моему, с момента заключения брака, – не удержалась я. – Простите, Елена, неудачная шутка. Лет восемь, наверное. А фактически чужими людьми стали значительно раньше. В общем, банальная история.
– Извините меня за любопытство, но такой видный, представительный мужчина… Он должен нравиться женщинам.
– Он и нравился, – не стала я отрицать. – И ему женщины нравились. Беда в том, что все это не слишком нравилось мне, во всяком случае, в первые годы брака. Потом, конечно, было просто безразлично.
– Я вас прекрасно понимаю, – сочувственно покачала она головой. – Неверный муж – это ужасно. На себе я, правда, этого никогда не чувствовала, мой муж в этом отношении безупречен.
Я ограничилась сочувственным кивком. Подтверждать или опровергать этот постулат казалось мне одинаково небезопасным. Кто ее знает, как она истолкует мой ответ. Честно говоря, я не совсем понимала, к чему она вообще завела этот разговор, но у сумасшедших своя логика. Хоть бы Андрей появился, что ли. Куда они с Павлом запропастились?
– Мальчики поехали за продуктами, – безошибочно прочитала она мои мысли. – Мне ведь теперь нужен запас на неделю, я остаюсь одна. Вдруг Павел задержится в городе, работа у него непредсказуемая.
– Можно Ивана попросить сходить в магазин, – сказала я самым безразличным тоном, на какой только была способна. – Он вполне способен купить и принести все необходимое.
– А это его не оскорбит?
– Не думаю, – сухо сказала я. – Думаю, не оскорбит, в крайнем случае – удивит. Пока мы были женаты, по магазинам ходила я, поскольку это – не мужское занятие. Но времена меняются и люди тоже.
– Вы с ним, кажется, все-таки сохранили хорошие отношения? Каждый раз так мило беседуете…
Когда и как она могла это заметить, хотела бы я знать? Наши разговоры с Иваном всегда происходили вне дома, к тому же достаточно далеко от него. Слышать она их явно не могла, а если видела, то выражение лиц должно было ей сказать совсем о другом. Или тут жучки везде понаставлены?
– Так, обмениваемся информацией, – уклончиво ответила я. – В основном, о сыне…
И тут же прикусила язык. Черт побери, вчера же Павел предупреждал: дети – это самая болезненная тема для его жены. Надо же было такое ляпнуть!
Но лицо Елены осталось совершенно безмятежным и по-прежнему излучало приветливость. Кажется, проскочили. Но больше я про Альку ни слова не скажу, пусть хоть пытают.
– А вот и мальчики, – вдруг сказала Елена. – Молодцы, быстро обернулись, я даже не успела начать беспокоиться.
Я прислушалась и действительно уловила какие-то звуки в районе ворот. Но слух у Елены, конечно, отменный, можно только позавидовать. И это днем, когда вокруг происходит какая-то жизнь, сопровождающаяся всевозможными звуками! Интересно, как она слышит ночью? Наверное, километров на десть в окружности, как радар.
Непонятно было только, за каким чертом «мальчиков» вообще понесло за покупками. Мы с Андреем вчера привезли запасы провизии чуть ли не на роту солдат, да и Павел перед уик-эндом обычно затаривается по полной программе. Хотя, может быть, хлеб забыли купить или еще что-нибудь. Бывает, особенно если у Елены возникли какие-то внезапные потребности в редких деликатесах или резко кончились сигареты. Кстати, я же хотела убрать окурок, на который вчера наткнулась.
– Пойду помогу разгрузиться, – улыбнулась я Елене. – И с Андреем заодно поздороваюсь, а то я его уход сегодня проспала.
Елена лучезарно улыбнулась мне в ответ и я отправилась к выходу, возле которого было вделано в стену довольно большое прямоугольное зеркало. Естественно, я в него заглянула мимоходом. И увидела за своей спиной изменившееся до неузнаваемости лицо моей собеседницы и глаза, излучавшие ледяную, огромную ненависть. Господи, помилуй и спаси! Я выскочила за дверь, как ошпаренная, хотя хватило ума не оглянуться, поскольку глазами мы с Еленой в зеркале не встретились. Кажется, я начинала понимать страхи Ивана относительно этой женщины.