ЛОВУШКА

* * *
Теперь, без цели шагая по городу, Бриде спрашивал себя, следовало ли ему ехать на встречу с Бассоном. Есть игры, в которые мы не можем играть, даже когда от этого зависит наше будущее. Мы не можем признаваться в любви тем самым людям, которых мы ненавидим. Тем самым мы даем возможность уличить себя в обмане. Что же делать? Вернуться в Париж? Последовать за Иоландой? Покорно предъявить немцам документы при пересечении демаркационной линии? Смотреть на реющие над Парижем свастики? Иоланда говорила, что продавать немцам шляпки, чтобы те отсылали их своим женам, не значило становиться плохой француженкой. Она заработает много денег, и он, который всегда утверждал, что ему не хватает покоя, чтобы написать книгу, он этот покой получит… Как это было омерзительно.
Тем не менее, Иоланда любила его. Она была готова сделать для него то, чего раньше не делала. Она находила, что сегодня наступила очередь женщин играть первую роль, выйти вперед, заслонить мужчин, чтобы сохранить тех в целости на тот день, когда бы они могли снова взять оружие.
Вечером, в комнате, Бриде почувствовал, что у него температура. Он горел. Время от времени ему казалось, что у него озноб. Но его не знобило. Это недуг походил на другой, признаки которого проявились уже как месяц. Ему все время казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он уже начинал искать глазами какую-нибудь скамейку, стул. Но, хотя от того ему не становилось легче, он так и не терял сознания.
Снаружи с неистовой силой дул мистраль. Сирокко, Мистраль, Женевская биза, – все эти страшные ветры, в конце концов, что-то отличает от ветров обыкновенных: то, что ни с того ни с сего, в доселе тихом доме, дверцы шкафов, выходящие в дворик окна, и даже предметы, казалось, укрытые, вдруг начинают дрожать.
Бриде внимал этому странному шуму. "Что делать?" – спрашивал он себя. Ему казалось, он слышал кого-то за дверью. Он не мог перестать думать о Бассоне. Это, быть может, самая неприятная из вещей, которые могут приключиться с человеком гордым, – зависеть от друга, которым ты пренебрегал, о котором никогда не думал, но которому события, вершащие наши судьбы, кажется, вытянули лучший жребий.
Бриде, наконец, заснул. На следующее утро он сидел в поезде.