Тридцатое февраля

-- Сперва скажи зачем, тогда получишь. 
Невольно он обнял ее, и губы соприкоснулись. Камиля очень любила такие игры. 
-- Заявление напишу, -- сказал он. -- Увольняюсь. 
В мгновение она стала серьезной и старалась понять, не шутка ли это. 
-- Увольняешься? Совсем?! Вот это да!.. Тебе всегда везет. А мне -никогда. Я расплачиваюсь за татаро-монгольское иго. 
Присев на край стула, он нарисовал размашистым почерком слово "Заявление" и приписал: "Прошу по собственному желанию". Алик со смаком вывел "собственному" и широко расписался, прочертив элегантный зигзаг, состоящий в основном из двух больших букв -- А и К. 
В глазах Камили светилась нежность, страх разлуки и еще нечто -наверное, преклонение перед смелостью Кравчука. Он подмигнул и вышел вразвалочку. 
Возле склерцовской секретарши Кравчук потряс листком, давая ей понять, что дело важное. В кабинете возле Склерцова склонились двое из исследовательского сектора. Улыбаясь, Кравчук постучал по локтю коллеги, чтобы тот заткнулся и отодвинулся. Альберт молча и с достоинством протянул руку начальнику. Тот удивился, но привстал и руку пожал. 
-- Ну что, Склерцов? -- развязно спросил Альберт. -- Все жуешь те же нормативы? Вот так темп! Смелей! Давно пора утвердить! 
Склерцов удивленно поднял брови. 
-- Ты это что, Кравчук? 
-- Чего трусить? В газетах пишут: руководитель должен быть смелым. А ты? 
-- Шутишь или что? По-моему, неуместно. Время-то какое рискованное, сам понимаешь! 
Альберт не ответил, положил листок. 
-- Подпиши, меня время поджимает. 
Начальник нехотя скосил глаза, а прочитав, вскочил и нервно заходил по кабинету, натыкаясь то на телевизор, то на столик с телефонами. 
-- То есть как? Нет, товарищи, вы только подумайте, какая неприятность у нас в коллективе: Кравчук собирается уйти... 
-- Не собирается, а уже уходит, -- уточнил Альберт. 
Склерцов оглядел двоих из исследовательского сектора, словно впервые увидел. 
-- Идите, я позже вас вызову. 
Он подошел к столику с телефонами. 
-- Василий Иваныч, сколько у нас получает Кравчук? 
Кравчук вдруг подумал, что бухгалтеров и начальников отделов кадров всегда зовут Василиями Ивановичами. Внуки они все Чапаева что ли? 
-- Не помню точно, -- замялся Василий Иваныч, -- сейчас взгляну. 
-- Что ты за кадровик, если не помнишь? 
-- Вот, пожалуйста, Кравчук. Сто пятьдесят. 
-- А вакантное что есть? Ну из придержки... 
-- Понял. Э... если по сусекам поскрести, найдем должностенку рублей э... на сто шестьдесят. 
-- Больше. Спусти очки со лба-то! 
-- Да они у меня и так уже на носу. Вот. Сто восемьдесят. Но это... 
-- Сам знаю, что это. Готовь приказ на Кравчука. И собирайся в министерство, попросим утвердить. Коньяк захвати в сейфе, который тебе из Еревана поднесли. 
-- Будет сде... 
Склерцов отключил его и соединился с секретаршей. 
-- Элеонора, где шофер? 
-- Пошел в буфет чайку попить. 
-- Сбегай, я еду в министерство. Возьми в кадрах приказ на Кравчука, перепечатай и на подпись. 
-- Зря вся суета, -- заметил Кравчук, с улыбкой наблюдая за действиями Склерцова. 
-- Нет не зря, Альберт Константиныч. Если по большому счету, мы перед тобой виноваты. Я лично самокритично признаю. Сколько лет ты у нас? 
-- Одиннадцать. 
-- Точно, одиннадцать. Я пришел -- ты уже год работал. Анкета у тебя в порядке, человек ты непьющий, в отрасли нашей разбираешься, а вот упустили рост из виду. Ты уж извини. 
-- Да чего там! -- Альберт брыкнул ногой. -- Только я все равно ухожу. Меняю профиль. 
-- Профиль? -- заскучал Склерцов. -- В каком же разрезе, если не секрет? 
-- Не секрет, но в стадии решения, -- многозначительно произнес Альберт, подняв глаза к потолку. 
-- Улавливаю, -- Склерцов посмотрел туда же. -- Так если что, ты нас, Альберт Константиныч, не забывай. Мы ведь жили душа в душу... 
Камиля не работала, ждала его. 
-- Алик, куда? Я ведь умею быть немей рыбы, знаешь. 
-- Учиться... 
-- В аспирантуру? 
-- Вроде... В студию клоунады. 
-- Цирк?! Не, а серьезно? 
-- Разве я тебя когда обманывал? 
-- Еще обманешь. Кобели все одинаковые. Значит, не хочешь довериться. А я думала... 
-- Клянусь, в цирк! Кло-у-ном... 
Раскосые глаза Камили округлились и застыли. 
-- Значит, гениальность. Способности в любом возрасте просыпаются. Я на это уже двадцать три года надеюсь. С половиной. 
-- Считаешь, правильно? 
-- Еще бы! Чего тут тратить жизнь, рассчитывая запчасти, которых все равно нету и не будет. Там искусство... С Никулиным будешь пить пиво. 
-- Почему -- пиво? 
-- Потому что я люблю пиво. 
-- Мне пора, -- сказал Альберт. 
-- А я? 
Миля подошла к нему вплотную, так, что он почувствовал исходящую от нее готовность к контакту. 
-- Знаешь, -- поспешно зашептала она, оглядываясь на дверь, -- ты был прав. Ведь это даже удобно, что ты женат. Это я, дура, в обед боюсь: вдруг кто начнет ломиться. А сейчас... Хочешь, поцелую? 
-- В другой раз, -- галантно ответил женщине джентльмен Кравчук. 
Эту часть жизни он уже прожил. В другой части будет что-нибудь более эффектное. 
Камиля вытерла слезы и вытащила кошелек. Перед ней стояла важная общественная задача: обойти отдел и собрать деньги на подарок по случаю ухода экономиста А.К.Кравчука. 
Тем временем Альберт выскочил на улицу, остановил такси, сел на заднее сиденье и велел шоферу гнать к старому цирку на Цветном. Вынул из кармана сверток и разложил на сиденье галстуки. Выбрал из них самый яркий, обмотал вокруг шеи, завязал двумя узлами. Галстучные узлы он завязывать не умел, но так будет смешнее. 
С цирковой афиши на него смотрел красноносый весельчак в больших ботинках: "Весь вечер на манеже Альберто Кравчук". Это Алик в уме заменил имя на Альберто. Звучало заманчиво. 
Его сразу пропустили, просили пройти к директору цирка. Альберт открыл дверь и снял старую ушанку из полысевшего кролика. 
-- Здравствуйте! -- громко изрек Кравчук, будто он вышел на арену. 
Не подымая головы, пожилой человек, сидевший в старинном кресле за огромным столом, протянул палец вперед. 
-- К сожалению, -- сказал он и ткнул пальцем в стену. 
На стене висело объявление о приеме в студию клоунады, точно такое, какое Альберт прочитал накануне на щите. Объявление было перечеркнуто крест-накрест синим фломастером и внизу размашисто написано: "Прием окончен". 
-- Простите, -- Альберт помял шапку. -- Может, вам требуются экономисты? 
Директор цирка склонил голову набок. 
-- Кто-кто? 
-- Я говорю, экономисты не нужны? 
-- Хм... Смешно! 
-- Я серьезно. 
-- Это еще смешней. Чем вы занимаетесь? 
-- Запчастями. 
-- И можете их достать? 
-- А вам нужны? 
-- Мне? -- старик оглядел себя. -- У меня почти все функционирует. А что вы умеете? Жонглировать? Баланс на канате? Фокусы работаете? 
-- Все это могу, но в экономической области... 
-- Хи-хи... Так я и думал. 
Директор встал, оглядел Альберта и вдруг закричал: 
-- Поднимите портфель! Пройдитесь! Блестяще! Типичный выход экономиста. 
-- Мне обещали старшего, -- сказал Кравчук. 
-- Еще лучше: выход старшего экономиста. 
Альберт шел к зеркалу и увеличивался в размерах. Он непринужденно улыбался. Черная оправа на бледном лице. Волосы, уложенные в пробор. Взгляд в светлое будущее. 
-- Браво, браво! -- захлопал в ладоши старик. -- Шапку наденьте. 
-- Да она старая. Из кошки, наверно... 
-- Вижу, что не пыжик! Значит, старший экономист, да? Хи-хи! 
-- Чего смешного? -- рассердился Альберт. -- Без экономики, между прочим, жрать было бы нечего. 
-- А с экономикой, ха-ха? 
Директор весь затрясся в смехе и снял телефонную трубку. 
-- Эй там, беру еще одного. Новый тип, представляете: выходит шталмейстер: "На манеже старший экономист..." Как вас величать?