Российские оригиналы
Конечно, не обходится без ситуаций парадоксальных.
Тот же А. М. Д., имея замечательную жену, завeл замечательную любовницу с работящим мужем, встречался с нею в еe квартире во время частых отъездов мужа, встречался по полной программе: стихи эпохи Тан, песни под гитару, упоительные соитья, разговоры о жизни... Но вдруг ему приглянулась продавщица в парфюмерном отделе универмага. Молоденькая, наивная, через минуту после знакомства рассказавшая А. М. Д., что у неe ужасно ревнивый муж, что она недавно интересную книжку про любовь прочла, что она обожает певца Бзасырова и джин с тоником со льдом. А. М. Д. умилился. Начал действовать. Разговоры у прилавка, поворот в профиль - шрамом, приглашение зайти тут недалеко к другу, который уехал, потолковать о личном и сокровенном... Долго ль, коротко, привязался А. М. Д. к продавщице, захотелось встреч почаще. Тогда он объявляет любовнице, что пишет научный труд, но ему не дают сосредоточиться. Дома сама знаешь что, а мне нужно абсолютное уединение - всего на три часа два раза в неделю! - и труд будет закончен. Любовница верит - и предоставляет ему квартиру для уединения. Уходя, целует его и вздыхает над его умственными мучениями. А через минут десять продавщица - тут как тут. Ей А. М. Д. показался мужчиной фантастическим: умeн, взросл, но моложав, а какие слова говорит, а как в глаза смотрит! Невтерпeж ей было похвастаться. И она познакомила его со своей старшей двоюродной сестрой, которая всю жизнь еe жизни учила и наставляла. Дескать, подавись, сестрeнка умная, от зависти, какой мужик у меня! Сестра, из сферы мелкооптового бизнеса, влюбилась безоговорочно. Привыкшая действовать напрямик, она выследила А. М. Д., подкатила на машине, распахнула дверцу, зазвала, обещая что-то рассказать о младшей своей сестре, и повезла на дачу (летом дело было), по пути вылила на младшенькую поток клеветнической грязи, но на даче, средь розанов и благовоний, разрыдалась и сказала, что всe враньe, просто такая уж она подлая баба, нет у неe совести, нет у неe ничего за душой, кроме внезапной к А. М. Д. любви. Тот был потрясeн еe дремучей откровенностью и посконной неистовостью любовной прямоты - и сдался тут же. Но она оказалась страшно ревнива. Уже через две недели она всe узнала о нeм, она приехала на работу к его законной жене, усадила в машину, она заехала в сквер, где с книгою в руках кротко сидела законная любовница, пережидая пароксизм научного вдохновения А. М. Д., и еe захватила - и втроeм они вломились в квартиру, где у А. М. Д. с продавщицею был полный разгар. Продавщица, бедняжечка, залилась слезами, а А. М. Д. после паузы - захохотал. Он хохотал, голый, тощий, сутулый (его внешность и его рассказы всегда изумляли меня контрастом), с щепоткой волос на голове какого-то ржавого цвета, он воздевал к небу (к потолку) костлявые руки и благодарил провидение за те испытания, которые сваливаются на него, а потом задал всем четырeм женщинам трагический вопрос: как быть, если он каждую по-своему любит?
Женщины не нашлись, что ответить ...
Месяц спустя молоденькая продавщица вдруг решила отравиться от любви. Ночами А. М. Д. дежурил в больнице у еe постели, не смыкая глаз, а по утрам его встречал муж продавщицы и бил. После выздоровления подружки, А. М. Д., отлежавшись сам после побоев, залез в долги и снял убогую квартирку. Продавщица родила ему сына. А. М. Д., запредельно тощий и сутулый до горбатости, ныне счастлив, тетeшкая малыша, он перестал быть адюльтерщиком; жизнь, не очень-то признающая всяческую типологизацию и классификацию, вышибла его из этой колеи...
Если ж взять в целом, то тип адюльтерщика, неистощимый на фантазии, весeлость, нежность, лeгкость, юные безумства и невинные предательства, тип, честно говоря, симпатичный мне, - вымирает. Они стареют, вот и всe тут, а смены - нет. Нет уже тех, кто помнит прелести бескорыстной студенческой любви, нет мужчин, способных неделю обхаживать дальнего родственника бывшей жены одноклассника старшего брата сослуживца, чтобы выпросить ключ от его холостяцкой квартиры, нет мужчин, умеющих превратить "Анапу" в любовный эликсир, а чердак, подвал или закуток в чужой коммуналке в долину роз и воздыханий, нет их, копящих деньги не в ущерб семейному бюджету, а в ущерб своему здоровью, голодая, - чтобы преподнести возлюбленной флакончик духов в годовщину Дня Первого Взгляда, нет их, кончились, пришли мужчины, не знающие не то что поэтов эпохи Тан, но и "В лесу родилась eлочка" до конца не помнящие, они тоже, вроде бы, адюльтерщики в силу вековечной мужской полигамности, но их адюльтерность уже буржуазна: они благопристойно снимают или даже покупают уютную квартиру для свиданий, где не услышишь ни стихотворного шелеста, ни гитарных переборов, а одно лишь, простите Бога ради, полезное для их здоровья кряхтенье и сопенье, будто тренажeрный зал там, а не уединилище любови, что ж касается дам, то они ни в чeм не виноваты - я их, кстати, типизировать не собираюсь: во-первых, слишком каждая из них отдельно и неповторимо оригинальна и ни в какой тип не укладывается, а, во-вторых, все они одним миром мазаны!
Б. БАЛАБОЛ
Вот уж тип - наш! Сверху донизу, вдоль и поперeк! Тип, славный на протяжении чуть ли не всей русской истории, но именно в наше время развернувшийся в полную широту. И он, возможно, окажется средь немногих уцелевших, хотя, конечно, утратит нынешнюю колоритность оригинального своеобразия.
Балабол - не Болтун, хоть и на одну букву. Болтун всего лишь характеристика, да ещe и уничижительная. На первый взгляд и в слове БАЛАБОЛ есть принижение, но разве не приходилось вам самим произносить с восхищением или слышать уважительно-ошарашенное: "Вот балабол!"?
Балаболом надо родиться - и не только родиться, но и из собственного балабольства выгоду извлечь, что большинство балаболов и делает, хотя, как правило, эту выгоду своим же балабольством и уничтожает.
На вид он кажется часто дурак дураком: глаза вытаращит, слюной брызжет, слова бегут изо рта всем скопом, как школьники на перемену после скучного урока. И такое ляпнуть может, - хоть святых выноси, - и всякий раз иное, так что удивляться не перестаeшь.
Балабол-строитель с утра до вечера будет уговаривать заказчика, что дом на зыбкой песчаной почве не только можно строить без фундамента, но и дулжно, поскольку почва уплотнится сама под весом здания и станет лучше всякого фундамента, фундамент же обязательно расшатан будет зыбучим песком, дом покосится - и упадeт. А через час, опомнившись, что упускает собственную выгоду, он доказывает, что нужен не только фундамент, но и подземный гараж на три этажа, а песок - что песок? - под песком-то настоящая земля начнeтся рано или поздно! Если ж начнeтся не земля, а вода, и тут строитель-балабол придумает что-нибудь вроде подземного целебного бассейна. Заказчик с удивлением смотрит на свою руку, подписавшую смету и на гараж, и на бассейн, а звуки голоса балабола уже носятся по всем углам стройплощадки...
Балабол-политик обещает всеобщее благоденствие на следующей же неделе после своего восшествия на высший государственный пост: студентам бесплатное горячее питание с пивом, крестьянам - землю и каждому по комбайну даром, рабочим - гарантированную зарплату независимо от производительности, банкирам - благоприятственные условия наращивания капитала, военным успешную победоносную войну в течение месяца, после которой они будут сапоги мыть в Карибском море... Он совмещает киевского дядьку с огородной бузиной, он стучит кулаками, ежеминутно выдумывая врагов себе и государству, он не боится быть смешным, прекрасно зная, что на политической ярмарке чем чудней - тем больше зевак вокруг. Здравомыслящих людей он приводит в весeлое недоумение клиническим буйством своих фантасмагорий, а тем временем население, средь которого балаболов тоже вдосталь, голосует - за комбайны, за горячее питание, за наращивание капитала и за сапоги в Карибском море, за сапоги при этом охотнее всего, ибо чем несбыточней бредни политического балабола, тем живее откликается на них балабольная часть электората.