Стихи

И под могилку уж отмерян 
Земной квадратик небольшой. 
И все иначе... Как-то пусто, 
Как не бывало на Земле, 
Но ни письмом тебе, ни устно 
Не передать того уж мне. 
x x x 
Скучнее не было б счастливого Ромео, 
Сочувствуют, увы, погибшим, 
И умерев, он сделал верный ход, 
Сманив к местам событий 
Два полчища зевак, 
Болельщиков игры: "Монтекки-Капулетти". 
А был бы жив -- и был бы скучен, 
Не выжав ни слезинки. 
Слеза идет на зов сестры, на зов крови и горя. 
Да он и сам бы нам не стал кричать. 
Зачем? Его Джульетта рядом. 
Должно быть, счастье -- это заткнутые уши, 
По-рыбьи ускользнувшая душа, 
Ушедшая в свой маленький мирок, 
Что вдруг назвался раем. 
Все прочее вдали. Стучи -- не достучишься. 
Итак... Свеча Надежды -- горит наедине с собой, 
Поленья, хворост ей не нужны, 
Как не нужно дыханье ветра. 
Она лишь дразнит лепестком тепла и гаснет, 
Едва мы объявляемся вблизи. 
Так, описав словами чувство, 
Мы лепкой форму искажаем, 
А, искажая, губим. Человек, 
Коль скоро мы ему подправить профиль 
попробуем, -- не выдержит и сгинет... 
И напоследок без морали: 
Оркестр, занавес и публике на выход 
Пора бы, но сидит... 
Седой конферансье чуть удивлен: 
Уснули все до одного? Или мертвы? 
Такая смерть и скука -- эти пьесы!.. 
x x x 
Как я устал от смертей и наездов 
Вечно родных и внезапных гостей, 
Скучных экранов, томительных съездов, 
Схожести фраз и печальных вестей. 
Выспаться б вволю, залечь на неделю, 
Выпив всю чашу единым глотком, 
Кончить постылый забег на пределе 
И позабыть всех, с кем просто знаком. 
С хрустом в тайгу, что еще может где-то, 
В джунгли лианные, полные змей, 
Ждущих так тщетно тепла и привета, 
Чтобы не стать сволочнее и злей. 
Мыслям своим сшить из нерва упряжку, 
Кнут засвистит, погоняя гурьбу, 
С воем помчат и со злобой за ляжку 
Будут кусать хромоножку-судьбу. 
x x x 
В лесу, удрав от городских хлопот, 
Платил я кровью за свободу, 
Кормя слепней и комаров, 
Моргая солнцу, 
Растянувшись 
Усталой ветвью на поляне. 
Я жить мечтал и раствориться 
В пейзаже, что казался мне 
Природой. 
Растроганный, я думал, 
Если их не гнать, 
Они отстанут. Сами. 
И воздух надо мной пищал 
От жадного многоголосья. 
Промчалось утро, день прошел, 
И капля крови, что была последней, 
Меня оставила с последним 
Из летунов. 
Я все еще не верил, 
Не понимал, что вот и сбылось 
Мое желанье -- раствориться средь всего... 
x x x 
Антенны махом об колено, 
А провода -- на гибкий лук, 
Нацелим каверзные стрелы 
На сердце -- средоточье мук. 
Я потерял свою весну, 
Свои зеленые глаза, 
Нырнула зелень в глубину, 
Не воротить ее назад. 
Я -- одуванчик на ветру, 
Лист под ногой у пешехода, 
Слуга унылому перу, 
Замерзший след средь ледохода. 
Кровь загустела от кручин, 
Душа -- бесформенный комок, 
Лицо устало от личин, 
Всего привычнее -- зевок. 
x x x 
В искристом тумане ресниц -- силуэт, 
И в парке ерошит метла -- твой след, 
И в память вплывают слова -- твои, 
А сердце устало опять -- сбоит. 
Снег, хрустко сминаясь, уходит -- под снег, 
Трусцой, разгоняясь, бежит -- человек, 
Удобное место здесь -- для него, 
Деревья, могилы и -- никого... 
Я чуть не в себе, я сейчас -- далеко, 
И вот потому мне идти -- нелегко, 
Бреду по сугробам и в мыслях -- бреду, 
А тропку свою все никак не найду. 
Кресты гулким лесом маячат -- кругом, 
Но мысли мои совсем -- о другом, 
С тобой я молчу, с тобой -- о тебе, 
И кажется, правда, чуть-чуть -- не в себе. 
Дошел... У ворот я прощаюсь -- с тобой, 
А дальше один, с городскою -- толпой, 
Ты там, за оградкой, а здесь же -- обман, 
И воздух исчез, я вдыхаю -- туман. 
x x x 
Осыпается лето, пора умирать, 
Отчего остановка чужая? 
Человек по алее бредет, но не сам, 
Это ноги его бредут. 
Ветер -- голос невидимых певчих, 
Тех, что с неба -- лица голубого. 
Гололед -- это месть, гололед -- это кость, 
Расщепленная сеточкой трещин. 
Сын не спорит с отцом, исходящим в недуге, 
Он бы лег в колыбель, если б смог, 
А свободу -- цепочку блестящих оков 
Подарил бы врагам в знак прощенья. 
x x x 
Увяли за ночку глаза, 
Мышонком стала гюрза, 
Сгустились морщины, похоже, 
С глазами сменилась и кожа. 
И я был бы рад, но из рук 
Вдруг выплыл спасательный круг, 
И в лапах больших якорей 
На дно чужестранных морей, 
Утратив желанья и голос, 
Цепляясь за тоненький волос, 
Мы тихо и грустно спустилсь 
И в пару мальков превратились... 
x x x 
В этот день, окутанный печалью, 
Хочется того, чего не будет, 
Чтоб меня, как вздох не замечали, 
Глупо? Но желания не судят. 
Чтобы память не считала безвременья, 
Чтобы мозг не сокрушался зря, 
С высоты смотря на поколенье 
Глазом чудо-небогатыря, 
Чтобы не было тортов и славословий, 
От чего так тянет убежать, 
Подарите мне молчанье без условий, 
Отпустите, не пытаясь удержать. 
x x x 
Стакан, как маленький колодец, 
Стоячий омуток из льда, 
И чудный, звучный колоколец 
Рождают с ложечкой вода. 
Таракан склонился над крошкой, 
Старый черт, как он жаден и лыс! 
Мышь таращит глазенки на кошку 
Писком дразнит: "Эй, дура, кыс-кыс!" 
Равновесие сна и желудка, 
Не споткнется же посох веков, 
Глупость тешится мерой рассудка 
Да рифмованной пеной стихов. 
x x x 
Я -- березовой кожи пергамент 
Разгорюсь, только ты подыши, 
Положи на ладони воробышком 
И уста к нему приложи. 
Метраномом мне стать не пришлось, 
На прикладе моем нет зазубрин, 
Мне себя хоронить довелось, 
Порывая с морозами будней. 
Отчего я чужой, не пойму, 
Мне б глядеть на листочек в прожилках, 
И беду, и суму, и тюрьму, 
Если б можно, то никому... 
Ту тропу, что грустит под ногами, 
Некто в прошлом уже протоптал, 
Превращаясь в дорогу веками, 
Вьется ввысь за Большой Перевал. 
Повернуть бы обратно, но сзади 
Чащи мгла голубая и бездны, 
Кто-то дышит и мнется в засаде 
Для судьбы и законов полезный.