Последний занавес

Дорога изгибалась между островками опавших листьев, наверху, повинуясь легким порывам ветра, поскрипывали замерзшие ветки, и Трой подумала: «А ведь я присутствую при похоронах лета». Внизу были ворота. Солнце зашло, и из ложбин сразу же начали выползать клубы тумана. «До ворот, — подумала Трой, — а потом назад, к террасам». За спиной, из леса, она услышала стук копыт и слабое шуршание колес. Вскоре показалась двуколка с Росинантом, а в ней, поигрывающая вожжами, в перчатках и меховом пальто, — мисс Орринкурт, судя по всему, справившаяся с недавней вспышкой гнева. Трой приостановилась, ожидая ее, та тоже натянула вожжи.
— В деревню еду, — пояснила она. — Присоединиться не хотите? Окажите божескую милость, поехали, а то мне к аптекарю надо, а этот зверь, если оставить его без присмотра, может уйти.
Трой влезла в двуколку.
— С лошадью управитесь? — спросила мисс Орринкурт. — Сделайте одолжение, а то я терпеть не могу.
Она передала Трой вожжи, а сама сразу принялась шарить в своих роскошных мехах в поисках портсигара.
— Задала я им там жару, — продолжала она. — Все отправились ужинать в один укромный уголок по соседству. Впрочем, какое там соседство! Это бог знает как далеко. Седрик, Пол, старуха Полин. Ну и публика! Все хвосты поджали. То есть, я хочу сказать, вы ведь видели, в каком я была состоянии, верно? И Нодди тоже. — Она захихикала. — Ну, дорогая, видели бы вы его. В этом шлеме, ну и во всем остальном. Этак гоголем входит в библиотеку и всем велит слушать. «Эта дама, — начинает, — моя гостья, прошу это всех зарубить на носу». Ну и так далее, много еще чего. Смех, да и только. Полин и Милли побледнели как смерть, а бедный маленький Седрик заблеял и замахал руками. Он заставил их всех извиниться передо мной. Ну что ж, — продолжала она со вздохом, — хоть какое-то разнообразие. А то в этой дыре такая скука. Ничего не происходит. И делать нечего целыми днями. Вот несчастье-то. Если бы кто-нибудь еще месяц назад сказал, что я буду ползать тут в этой доисторической телеге, я бы решила, что он чокнулся. Впрочем, в армии, наверное, еще хуже.
— А вы когда-нибудь были в армии?
— У меня со здоровьем не все в порядке, — с некоторым облегчением ответила мисс Орринкурт. — Бронхиальная астма. Меня назначили в АЗМВ [27], но грудь взбунтовалась. Парни из оркестра жаловались: за моим кашлем они сами себя не слышат. Так что пришлось уйти. Потом взяли в «Единорог», на ввод. А потом, — просто закончила мисс Орринкурт, — меня заметил Нодди.
— И это был шаг наверх? — осведомилась Трой.
— А вы как думаете? Сами прикиньте. В общем, все понятно. Человек с его положением. Большая шишка. К тому же он очень милый. Я без ума от него, по-своему. Но ведь и о себе надо подумать, правда? Если сам о себе в этой жизни не позаботишься, никто о тебе не позаботится. Знаете, миссис Аллейн, между нами говоря, все тут было немного запутано. До вчерашнего дня. Слушайте, ну что делать девушке в такой обстановке, если впереди ничего не маячит, а? Любой, если у него есть мозги, скажет, что нечего.
Мисс Орринкурт сделала глубокий вдох и раздраженно фыркнула.
— В общем, с меня хватит, — заявила она таким тоном, как если бы Трой хоть слово сказала против. — Я не утверждаю, что он мне ничего не дает. Вот это пальто, например, оно довольно славное, верно? Оно принадлежало одной даме из ЖВС. [28] Я видела объявление о продаже. Она его ни разу не надевала. Две сотни, дешевка.
Дальше они ехали в молчании, прерываемом только стуком копыт Росинанта. Пересекли местную железнодорожную ветку, а там, за поворотом у подножия невысоких холмов, показались крыши домов деревни Анкретон.
— В общем, я хочу сказать, — вновь заговорила мисс Орринкурт, — что, когда согласилась приехать сюда к Нодди, понятия не имела, что меня ожидает. Вот те крест святой, не имела! Со стороны все вроде здорово. Замок наверху расположен, а мой врач говорит, что это хорошо для моей груди. Да и занятий особо никаких нет. Голос у меня не то чтобы очень, для танца не хватает дыхания, а в «настоящем театре» шея болеть начинает. Ну и что остается?
Поставленная в тупик самим вопросом (в который уж раз в Анкретоне), Трой сказала:
— Полагаю, после жизни в городе чувствуешь себя в деревне немного странно.
— Ну да, откровенно говоря, это как разминка перед смертью. Не то чтобы я считаю, будто здесь нельзя ничего устроить для демобилизованных. Ну, вы понимаете, о чем я. Воскресные вечеринки для этих ребят, развлечения всякие, игры. И никаких Анкредов. Правда, против Седрика я ничего не имею. Конечно, он один из них, но мне всегда казалось, что вообще-то они по-своему хорошо умеют коктейли смешивать. Я все продумала. Что-то ведь надо делать, планы выстраивать, а? Как угадать, что тебя за ближайшим поворотом ждет? Но когда я устрою вечер в баронском зале — никаких Анкредов. Это уж как пить дать, никаких Анкредов.
— И сэра Генри тоже? — поддела ее Трой.
— Об этом, — сказала мисс Орринкурт, — я позже подумаю, если вы понимаете, что имеется в виду.
— О Господи! — Трой невольно так и подпрыгнула.
— Еще раз повторяю, Нодди мне очень нравится. Но это странная жизнь, и с ней надо считаться. Приятно, доложу вам, когда есть с кем поговорить. С кем-нибудь не из Анкредов. Даже Седрику я не могу до конца довериться, ведь он наследник и не может смотреть на вещи моими глазами.
— Наверное, нет.
— Вот именно. Хоть вообще-то он очень мил со мной. — Тонкий голосок окреп. — И не думайте, будто я не знаю почему, — добавила мисс Орринкурт. — Ему, дурачку, все время не хватает наличных, и он хочет чтобы я использовала свое влияние на Нодди. Он остался с носом, когда эти плясуны сорвали свой куш, обратился к евреям, тоже без толку, а теперь не знает, куда и податься. Дома он боится показываться. Приходится ждать, пока я не определюсь так или иначе. Ладно, там видно будет. Мне в общем-то все равно, — беспокойно заерзала она, — лишь бы со мной все утряслось.
Они сидели друг против друга. Трой вгляделась в красиво подкрашенное лицо своей спутницы. Позади нее поднимался лес, подобный видению, недвижный, пронизываемый нитями тумана. На этом темном фоне лицо, подумалось Трой, напоминает посмертную маску работы какого-нибудь сюрреалиста.
В морозном воздухе что-то негромко прозвенело.
— По-моему, это кошка мяучит, — сказала Трой, останавливая Росинанта.
— Ну, вы даете! — закашлялась сквозь смех мисс Орринкурт. — Кошка мяучит! Не кошка это, а мои легкие, дорогая. Проклятый ночной воздух когда-нибудь прикончит меня. Может, подстегнете эту скотину?
Трой дернула вожжи, и копыта сразу степенно зацокали по единственной замощенной улице Анкретона. Вскоре они остановились у небольшой аптеки, по совместительству бывшей и промтоварным магазином.
— Может, я возьму, что вам там надо? — предложила Трой.
— Спасибо. Вряд ли в магазине есть что-нибудь интересное. Духов там точно нет. Еще раз спасибо, дорогая. Это какое-то средство против стригущего лишая у детей. По заказу врача. Оно должно быть готово.
Пожилой аптекарь с румяными щеками протянул Трой две соединенные вместе бутылки. К одной был прикреплен конверт.
— Это для детей, там в поместье? — осведомился аптекарь. — Ну да, конечно. А маленькая — для сэра Генри.
Взбираясь назад на двуколку, Трой обнаружила, что аптекарь последовал за ней и теперь стоит на тротуаре.
— Там этикетки есть, — озабоченно предупредил он. — Не откажите в любезности обратить внимание на инструкции, они там, внутри. Дозировка, знаете ли, меняется. Она зависит от веса пациента. Доктор Уизерс специально просил меня обратить на это внимание мисс Эйбл. Между прочим, очень необычный рецепт. Таллия ацетат. Да. Этикетки на обеих бутылках. Спасибо. Надо быть очень внимательным… Извините, у нас кончилась оберточная бумага. Всего наилучшего. — Он коротко, как при коклюше, откашлялся и метнулся к себе в магазин. Трой уже была готова развернуть Росинанта, когда мисс Орринкурт, попросив ее обождать немного, выбралась наружу и зашла в магазин. Через несколько минут она появилась на пороге. В кармане у нее явно лежало что-то тяжелое.