Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)

Она вскинула голову, на лоб ей упала крашеная золотая прядь.
– Не забывай, что у нас на дворе тысяча девятьсот тридцать девятый год.
1942 год
Летним февральским днем 1942 года мистер Сэмми Джозеф, закупщик шерсти Текстильной мануфактуры братьев Ривен, проходил по складу фирмы в сопровождении кладовщика. Оконные стекла в помещении были закрашены черной краской, и кладовщик включил единственную лампочку под потолком. Она высветила несколько прямоугольных, затянутых в дерюгу тюков. Все остальное тонуло в полумраке. Лампочка висела довольно высоко и была покрыта толстым слоем пыли. В ее свете лица мужчин выглядели безжизненными и какими-то потусторонними. Голоса их звучали глухо, словно они вязли в шерсти. Было душно и пахло мешковиной.
– С каких это пор мы покупаем шерсть с дохлых овец, мистер Джозеф? – спросил кладовщик.
– Сроду такой не покупали, – отрезал Джозеф. – О чем ты говоришь?
– Там у дальней стенки есть такой тюк.
– Только не на этом складе.
– Бьюсь об заклад.
– Какая муха тебя укусила? С чего ты решил, что она с мертвых овец?
– Да бросьте, мистер Джозеф, я на этом деле собаку съел. Такую шерсть за милю чую. Она ведь воняет.
– Ну и где же этот тюк?
– Пойдемте посмотрим.
Они пошли дальше по проходу между тюками шерсти. По ходу кладовщик включал все новые лампочки, стараясь осветить путь. У последнего тюка он остановился.
– Вы только нюхните, мистер Джозеф.
Сэмми Джозеф наклонился над тюком. Его тень упала на мешковину с буквенной маркировкой и изображением полумесяца.
– Это шерсть из Маунт-Мун, – определил он.
– Знаю, – заметно нервничая, ответил кладовщик. – Ведь воняет, правда?
– Да, действительно, – подтвердил Джозеф.
– Шерсть с дохлятины.
– Никогда в жизни такой не покупал. Тем более из Маунт-Мун. А после стрижки запах мертвой шерсти вообще исчезает. Ты это знаешь не хуже меня. Похоже, это дохлая крыса. Ты не посмотрел?
– Посмотрел, мистер Джозеф. На днях отодвигал этот тюк. Воняет изнутри. Это точно.
– Вспори-ка его, – скомандовал мистер Джозеф.
Открыв складной нож, кладовщик воткнул его в тюк. Сэмми Джозеф молча наблюдал за ним. Тишину нарушали лишь тяжелые вздохи стропил у них над головой.
– Ну и жара здесь, – сказал Сэмми Джозеф. – Это все северо-восточный надувает. Ненавижу это пекло.
– Да, тяжко, – отозвался кладовщик.
Он стал с треском разрезать мешковину. Из прорехи полезла белая шерсть.
– Задохнешься тут совсем, – проворчал кладовщик выпрямляясь. – Так и шибает. Идите понюхайте.
– Спасибо, я и отсюда чувствую. Не пойму, в чем дело. В этом тюке не должно быть шерсти с брюха. Она, конечно, попахивает, но не так же. – Он открыл порт-сигар: – Закуришь?
– Да, пожалуй, мистер Джозеф. Ну и запашок.
– Он и вправду идет изнутри. Наверно, они на прессе туда что-то закатали. Может, крысу.
– Хотите достать ее?
– Давай-ка вытащим оттуда шерсть. – Мистер Джозеф взглянул на свой чистенький костюм. – Ты в спецовке, вот и давай.
Кладовщик потянул за шерсть.
– Один момент, мистер Джозеф. Они его здорово набили. – И он пошел к стене.
Сэмми Джозеф протянул было руку к дыре, но потом передумал.
Кладовщик вернулся с железным крюком, которым подцепляют тюки. На правой руке у него была длинная рукавица. Запустив крюк в дыру, он стал вытягивать из тюка шерсть и тихонько присвистнул.
– В одном вы правы, сэр. Это и впрямь не мертвая шерсть.
Мистер Джозеф поднял с пола клок шерсти и, взглянув на него, бросил обратно. Отвернувшись, он вытер руку о тюк.
– Не нравится мне все это. Чертова вонь. Что с тобой, черт подери?
Кладовщик энергично и грязно выругался. Джозеф посмотрел на него. Рука в рукавице совсем исчезла внутри тюка. Кладовщик повернул голову. Джозеф увидел вытаращенные глаза и широко открытый рот.
– Я там чего-то нащупал.
– Крюком?
Кладовщик кивнул.
– Все, хватит с меня, – громко сказал он.
– Что случилось?
– Больше туда не полезу.
– Но почему, черт возьми?
– Это шерсть из Маунт-Мун.
– Знаю. Ну и что?
– Вы разве газет не читаете?
Сэмми Джозеф изменился в лице:
– Ты с ума сошел. Господи, да ты просто ненормальный.
– Три недели прошло, а ее так и не нашли. Я же был на войне. Теперь понял, что мне напоминает этот запах. Фландрию!
– Иди ты к черту, – решительно заявил мистер Джозеф. – Ты вообще где находишься? Что за концерт ты тут устраиваешь?
Кладовщик вытащил руку из тюка. К рукавице прилипли пряди шерсти. Резким движением он сдернул ее с руки, и она упала на пол – мокрая и бурая.
– Ты оставил крюк внутри.
– К… крюк.
– Достань его, Альф!
– …!
– Давай, давай. Да что с тобой? Сейчас же вытащи крюк.
Кладовщик с ненавистью посмотрел на Сэмми Джозефа. Отошедший лист железа загремел на крыше под напором ветра, наполнив все помещение зловещими звуками.
– Шевелись, – не унимался Сэмми Джозеф. – Это всего лишь крыса.
Кладовщик сунул голую руку в прореху и стал судорожно шуровать в шерсти. Упершись левой рукой в тюк, он наконец выдернул крюк и, как бы не веря своим глазам, показал Джозефу.
– Вот, глядите!
Предупреждающе махнув рукой, он бросил свою добычу к ногам закупщика. Обвившись вокруг крюка, на полу блестела золотистая прядь волос.
 
I. По дороге в Маунт-Мун
 
Май 1943 год
 
 
1
 
Из городка у подножия горного перевала выехала почтовая машина. Она медленно поднималась по круто уходящей вверх дороге, пока ее пассажирам не открылся вид на железную крышу паба, на крошечных, похожих на детские игрушки лошадок, привязанных к столбам веранды, на темные подвижные точки, которые на самом деле были овчарками, и на маленькую двуколку с автомобильными колесами, неторопливо удаляющуюся от поселка. За всем этим возвышались предгорья, прорезанные узкими ущельями и заросшие соснами, сбегавшими на широкую равнину, которая, казалось, медленно поднималась вместе с сидящими в машине.
По мере приближения к перевалу горы становились все внушительнее, хотя их вершины скрывала тяжелая пелена облаков, которые все ниже нависали над землей. Перевал, казалось, уходил в небеса. Заморосил дождь.
– Въезжаем в плохую погоду? – предположил сидевший впереди пассажир.
– Вернее, выезжаем из нее, – возразил водитель.
– Разве?
– А вы взгляните на небо, сэр.
Опустив стекло, пассажир высунулся из окна.
– Черным-черно, и тучи низкие, – сообщил он. – Но пахнет свежестью.
– Посмотрите вперед.
Пассажир послушно посмотрел на залитое дождем переднее стекло, но не увидел за ним ничего, что подтверждало бы правоту водителя, – лишь черные конусы гор, занавешенные тучами. Вершина перевала терялась в струях дождя. Дорога шла над ущельем, по дну которого мчался горный поток, но шум его сюда не доходил. Водитель переключил передачу, и двигатель, жалобно взвыв, заревел. В днище машины застучала щебенка.
– Ого! Вот мы и наверху! – оживился пассажир. – Боже, какая красота!
Вершины гор расступились. Над перевалом пронзительной голубизной сиял чистый квадрат неба, словно вдруг раздвинулся занавес. Тучи уплыли куда-то вниз, открыв глазам совершенно новый пейзаж.
Это было огромное плато, довольно высокое и окруженное горами в венцах из вечных снегов. На нем искрилось кружево рек, спускавшихся с ледников, и поблескивали три озера с необычной молочно-зеленой водой. Под ярким, как мантия паладина, небом простиралась золотисто-желтая голая равнина. Горы, лишенные леса, густо заросли гигантскими пучками травы. И только вдали виднелись куртины сосен и пирамидальных тополей, выдававшие присутствие одиноких ферм. Воздух был неправдоподобно чист и прозрачен, словно он только что излился из голубого небесного кубка.