Стихи

1932
  
Мама
 
 
 
Добра моя мать. Добра, сердечна.
 
Приди к ней — увенчанный и
 
   увечный —
 
делиться удачей, печаль скрывать —
 
чайник согреет, обед поставит,
 
выслушает, ночевать оставит:
 
сама — на сундук, а гостям — кровать.
 
 
 
Старенькая. Ведь видала виды,
 
знала обманы, хулу, обиды.
 
Но не пошло ей ученье впрок.
 
Окна погасли. Фонарь погашен.
 
Только до позднего в комнате нашей
 
теплится радостный огонек.
 
 
 
Это она над письмом склонилась.
 
Не позабыла, не поленилась —
 
пишет ответы во все края:
 
кого — пожалеет, кого — поздравит,
 
кого — подбодрит, а кого — поправит.
 
Совесть людская. Мама моя.
 
 
 
Долго сидит она над тетрадкой,
 
отодвигая седую прядку
 
(дельная — рано ей на покой),
 
глаз утомленных не закрывая,
 
ближних и дальних обогревая
 
своею лучистою добротой.
 
 
 
Всех бы приветила, всех сдружила,
 
всех бы знакомых переженила.
 
Всех бы людей за столом собрать,
 
а самой оказаться — как будто! —
 
   лишней,
 
сесть в уголок и оттуда неслышно
 
за шумным праздником наблюдать.
 
 
 
Мне бы с тобою все время ладить,
 
все бы морщинки твои разгладить.
 
Может, затем и стихи пишу,
 
что, сознавая мужскую силу,
 
так, как у сердца меня носила,
 
в сердце своем я тебя ношу.
 
 
1938
  
Лирическое отступление
 
 
 
Валентиной
 
Климовичи дочку назвали.
 
 
 
Это имя мне дорого —
 
символ любви.
 
Валентина Аркадьевна.
 
Валенька.
 
Валя.
 
Как поют,
 
как сияют
 
твои соловьи!
 
 
 
Три весны
 
прошумели над нами;
 
как птицы;
 
три зимы
 
намели-накрутили снегов.
 
Не забыта она
 
и не может забыться:
 
все мне видится,
 
помнится,
 
слышится,
 
снится —
 
все зовет,
 
все ведет,
 
все тоскует
 
любовь.
 
 
 
Если б эту тоску
 
я отдал океану —
 
он бы волны катал,
 
глубиною гудел,
 
он стонал бы
 
и мучился,
 
как окаянный,
 
а к утру,
 
что усталый старик,
 
поседел.
 
 
 
Если б с лесом,
 
шумящим в полдневном веселье,
 
я бы смог поделиться
 
печалью своей —
 
корни б сжались,
 
как пальцы,
 
стволы заскрипели
 
и осыпались
 
черные листья с ветвей.
 
 
 
Если б звонкую силу,
 
что даже поныне
 
мне любовь
 
вдохновенно и щедро дает,
 
я занес бы
 
в бесплодную сушу пустыни
 
или вынес
 
на мертвенный царственный
 
   лед —
 
расцвели бы деревья,
 
светясь на просторе,
 
и во имя моей,
 
Валентина, любви
 
рокотало бы
 
теплое синее море,
 
пели в рощах вечерних
 
одни соловьи.
 
 
 
Как ты можешь теперь
 
оставаться спокойной,
 
между делом смеяться,
 
притворно зевать
 
и в ответ на мучительный выкрик
 
достойно,
 
опуская большие ресницы,
 
скучать?
 
 
 
Как ты можешь казаться чужой,
 
равнодушной?
 
Неужели
 
забавою было твоей
 
все, что жгло мое сердце,
 
коверкало душу,
 
все, что стало
 
счастливою мукой моей?
 
 
 
Как-никак —
 
а тебя развенчать не посмею.
 
Что ни что —
 
а тебя позабыть не смогу.
 
Я себя не жалел,
 
а тебя пожалею,
 
Я себя не сберег,
 
а тебя сберегу.
 
 
1938
  
Мичуринский сад
 
 
 
Оценив строителей старанье,
 
оглядев все дальние углы,
 
я услышал ровное жужжанье,
 
тонкое гудение пчелы.
 
 
 
За пчелой пришел я в это царство
 
посмотреть внимательно, как тут
 
возле гряд целебного лекарства
 
тоненькие яблони растут;
 
 
 
Как стоит, не слыша пташек певчих,
 
в старомодном длинном сюртуке
 
каменный молчащий человечек
 
с яблоком, прикованным к руке.
 
 
 
Он молчит, воитель и ваятель,
 
сморщенных не опуская век, —
 
царь садов, самой земли приятель,
 
седенький сутулый человек.
 
 
 
Снял он с ветки вяжущую грушу,
 
на две половинки разделил
 
и ее таинственную душу
 
в золотое яблоко вложил.
 
 
 
Я слежу томительно и длинно,
 
как на солнце светится пыльца
 
и стучат, сливаясь воедино,
 
их миндалевидные сердца.
 
 
 
Рассыпая маленькие зерна,
 
по колено в северных снегах,
 
ковыляет деревце покорно
 
на кривых беспомощных ногах.
 
 
 
Я молчу, волнуясь в отдаленье,
 
я бы отдал лучшие слова,
 
чтоб достигнуть твоего уменья,
 
твоего, учитель, мастерства.
 
 
 
Я бы сделал горбуна красивым,
 
слабовольным — силу бы привил,
 
дал бы храбрость — нежным,
 
   а трусливых —
 
храбрыми сердцами наделил.
 
 
 
А себе одно б оставил свойство —
 
жизнь прожить, как ты прожил ее,
 
творческое слыша беспокойство,
 
вечное волнение свое.