Ничья его девочка (СИ)

Черт, ну вот почему со мной всегда именно так, а? Всегда через задницу. Я же только что ела самое вкуснейшее блюдо в своей жизни и, кажется, контролировала ситуацию, а потом вдруг он, как маньяк, на меня вытаращился и вышвырнул… а вдруг, и правда, язык отрежут? Пока ехали, я ерзала туда-сюда, то в окно выглядывала, то умоляюще на красномордого смотрела.
– Отпустите меня, я, правда, молчать буду. Ну пожалуйстааа. Нет у меня никакой тетки, с детдома я. Такую оборванку слушать никто не станет, тем более воровку. Я всего лишь пожрать хотела. И ничего больше. Божеее, неужели за это вы меня убьете?
На меня не обращали внимание, и от этого игнора мне хотелось орать и биться в истерике. Потом увидела, как машина остановилась на площади, и шумно выдохнула. Меня вышвырнули возле обочины, и я больно ударилась задом об асфальт.
– Язык отрезал, как же! Кишка тонка! Трусливая тварь! Урод жадный! Сволочь! Убийца!
Окно приоткрылось, и я как всегда дернулась от этого невыносимо-ледяного взгляда.
– Увижу тебя еще раз – останешься без языка точно, усекла?
Красномордый осклабился и провел большим пальцем по шее, а Барский уже говорил по сотовому, совершенно забыв обо мне.
Я плюнула им вдогонку несколько раз, хотела встать с асфальта, как почувствовала на затылке чью-то лапу. Меня рывком приподняли и пару раз тряхнули.
– А вот и рыжая сучка! Ну что, попалась?
Твою ж мать. А он здесь откуда взялся, колобок этот в форме и в жилетке? Только его мне сейчас и не хватало.
– Попалась-попалась!
И пнула его ногой по сахарной косточке, потом укусила за щеку, и едва он с воплем разжал свои грабли, дала деру, что есть мочи. Сегодня я в ментовку не поеду, меня и так выдерут за то, что смылась. Ну, зато хоть вкусно перекусила. А с Барским я еще разберусь. Немного подрасту и все узнаю про него и родителей. Ему ведь стало интересно… я это видела. Не просто так меня в ту шашлычную приволок. Далеко я все же не убежала, у Колобка была машина с мигалками и два напарника, и они быстро меня догнали. Пока били ногами по лицу, я голову прикрывала и тихо поскуливала.
– Дрянь проклятая, выбл***к малолетний, я ж тебе все почки отобью, сука ты ободранная!
– Тихо-тихо, Палыч, зашибешь ее!
– Так она мне полщеки чуть не откусила. Псина дикая. В машину ее. И кроме кошелька, сумку с вокзала на нее повесь и барсетку с рынка. Дело заводи. Она у меня еще попляшет, прошмандовка вонючая!
Я прикусила губу и зажмурилась. Ну вот и все. Мне конец. Либо в колонию отправят, либо Степановна потом живого места на мне не оставит. Наверное, лучше все же второе… я потерпела бы. В колонию нельзя. Никак нельзя. Оттуда людьми уже не возвращаются.
ГЛАВА 3
На свете нет ничего совершенно ошибочного.
Даже сломанные часы дважды в сутки показывают точное время.
© Пауло Коэльо
– Захар Аркадьевич, там Болотников приехал, привез новые чертежи, говорит, это срочно.
Я поднял руку, и мой секретарь тут же удалился. Да, я не держал у себя секретарш. Мне нужен был работник. Не стюардесса, не фотомодель и не старая дева, которая отпугивает посетителей и партнеров, а именно работник-мужчина с аналитическим складом ума, целеустремленный, преданный, который не раздвинет ноги перед конкурентами, не попытается их раздвинуть передо мной, а будет всецело занят своей работой и карьерным ростом. Прошли те времена, когда мне таскали кофе девочки в обтягивающих юбочках с призывным блеском в глазах. Если мне потребуются услуги такого рода, я знаю, куда позвонить, и у меня будет и секретарша, и стюардесса, и кошка, и мышка, да кто угодно. Впрочем, это тоже мало интересовало, да и статус особо не позволял. У меня было две-три женщины, которые рады меня видеть в любое время суток по предварительному звонку. Нет. Не любовницы, а именно женщины. Свободные в своих решениях, самодостаточные и не нуждающиеся в спонсорах. Продажная любовь меня не привлекала с тех пор, как у меня появился первый авиазавод, и все женские особи начали мечтать оказаться в моих объятиях и подо мной в надежде на перспективные отношения, несмотря на то что я был глубоко женат. Меня же мимолетные связи уже не возбуждали. Я вырос.
Поднес сигару к лицу, втянул запах табака и положил ее обратно на стол. Черт… Не могу сосредоточиться на работе. Захлопнул крышку ноутбука и встал из-за стола, подошел к окну, отодвинул горизонтальные жалюзи и посмотрел на желто-багряные деревья и смерчи из листьев, кружащиеся по парку. Окно было закрыто, но я ощутил запах осени и сожженных листьев, настолько отчетливо, что у меня запершило в горле, хотя внизу не было ни одного костра. Но запахи не обязательно нужно чувствовать, они живут у нас в голове.
Примерно так же пахло, когда я увидел Милу в первый раз. У нее были длинные каштановые волосы, тонкие черты лица и пронзительные глаза медового цвета. Отец был еще жив и помирать не собирался. Никто и не думал, что ему осталось всего ничего. Так как он умудрился жениться перед самой смертью на девчонке моложе его лет на пятьдесят и при этом даже не скрывал, как часто ее трахает. Мне было плевать, лишь бы не во вред здоровью. А он выглядел здоровым, как бык, в свои шестьдесят с небольшим и вел бизнес так, что конкуренты оставались далеко позади него, и я считал его самым умным, хитрым и подлым засранцем. Мать умерла почти сразу после моего рождения, поэтому каких-то ревностей и проблем по поводу его личной жизни у меня не возникало. После его смерти моя молодая мачеха прихватила себе все, что нашла в доме, и укатила в неизвестном направлении. Но это было потом.
А тогда… тогда учился и учился неплохо, потому что хотел понимать, чем занимается отец, а он таскал меня с собой на завод, когда тот еще почти не приносил прибыли, и я знал о самолетах все, что вообще может знать маленький ребенок. Он мной гордился… до поры до времени, пока у меня не взбесились гормоны, и длинные ножки, попы и груди на какое-то время не затмили крылья, фюзеляжи, вертикальное оперение, грузоподъемность, и я не ушел в долгие загулы с выпивкой, ночевками не дома и транжирство его денег вместе со своим другом Сергеем. Дружили мы еще со школы. У него не было отца, а мать изо всех сил тянула его одного, пока в один прекрасный день сама не протянула ноги. Назарова хотели отправить в интернат, но я заплатил денег одной очень ушлой тетеньке, и она оформила опекунство. У меня уже тогда мозги прекрасно работали, и всегда добивался всего, чего хотел. Мы сняли квартиру и творили там полный беспредел.
Через несколько лет отец выгнал меня к черту из дома и лишил карманных расходов, за которые жила вся моя компания. Он считал это верным педагогическим моментом, а я решил, что у меня будет свой авиазавод и без него. Свои самолеты. И они будут носить мое имя. Я обойду его на рынке и подомну под себя. Мы с Назаровым как раз обдумывали одну комбинацию, которую потом с успехом и провернули. Точнее, я провернул.
Женился на Светлане, ее отец заказал у меня сразу три проекта, а я решил, что пожизненные заказы мне не помешают. Светлана могла стать прекрасной женой. И я ей нравился. Мы к тому времени еще не купили свой первый завод, и я сидел над усовершенствованием старых отцовских моделей. Назаров мотался и улаживал куплю-продажу, пытался протолкнуть мои проекты. Пока что у нас не было заказов. Кому нужны отечественные самолеты? А мы хотели на международный рынок. Я тогда сидел над чертежами сутками до вылезших из орбит глаз и нервного тика. Мне нужно было создать нечто, не имеющее на тот момент аналогов, но для этого были нужны деньги. У отца я просить не собирался. У Сазонова были миллионы, как и дочка, которая смотрела на меня, чуть приоткрыв ротик, и отдалась мне, едва я залез к ней в трусики. Она оказалась девственницей. Ее папенька был глубоко против, а я слишком хотел добиться своих целей, и поэтому мы сообщили Сазонову о том, что его дочь на пятом месяце беременности. У старого жадного козла не было выбора, и мы поженились. Света родила мне сына, а ее отец подарил нам новый дом. Но я хотел сам покупать дома, машины, самолеты! Сам! Мне не нужны были его подачки и его контракты, по которым он выкупал мои чертежи и ни черта с этим не делал. Я так же не собирался идти на поклон к отцу, с которым мы к тому моменту несколько лет не разговаривали. И мы с Серым стремились все же вытолкнуть мои модели за рубеж.