Заслуженное счастье

Он подошел к ее дому и увидел наверху, в окнах ее квартиры, узенькую полоску света. Бурке замедлил шаги. Лоэтта дома? Она одна?
Пробило полночь. Лоэтта бродила по кухне, рассеянно поправляя волосы. На концерте Уэсс изо всех сил пытался развеселить ее, но почему-то ей было очень грустно сегодня вечером. Лоэтту не оставляла мысль о том, что причина возвращения Страйкера в Джаспер-Галч не ограничивалась сломанной лодыжкой и ребрами. Она пыталась заговорить с Уэссом на эту тему, но он молчал. А потом вдруг поцеловал Лоэтту. Не как обычно, медленно и осторожно. Крепко, будто стараясь доказать что-то ей и себе самому. Лоэтта понятия не имела, что на него нашло, но знала одно: это как-то связано с его прошлым. Ох уж эти мужчины с их тайным прошлым!
Пора спать. Отбросив с лица густую прядь волос, Лоэтта, продолжила ходить по пустой тихой квартире.
Вдруг она услышала какой-то странный звук, напоминающий скрежет ножа по стеклу. Она выглянула в окно, чтобы понять, откуда доносился этот звук.
На тротуаре, задрав голову, стоял мужчина, одетый в черное. Он постукивал по разбитому асфальту каблуками ботинок.
Странное, томительное и уже знакомое чувство охватило Лоэтту.
— Бурке, — тихо позвала она. — Что ты здесь делаешь?
Бурке еще выше запрокинул голову, пытаясь разглядеть ее в темном проеме. Уличный фонарь на углу едва освещал его лицо.
— Не могу заснуть, — сказал он, как будто это объясняло все.
— Понимаю, — согласилась Лоэтта, хотя ничего не понимала.
— В Джаспер-Галче совершенно нечем заняться.
Все ясно. Бурке скучал.
— Обычно, — вполголоса сказала она, — люди выясняют это уже после первой ночи, проведенной здесь.
В ту же секунду Лоэтта пожалела о сказанном. Потому что Бурке провел первую ночь с ней, в постели, занимаясь любовью.
Луна скрылась за облаком, и на его лицо упала тень. Даже в этой тьме было заметно, как изменилось сейчас лицо Бурке. А он поступил по-мужски, ничего не сказав, подумала Лоэтта. Как бы только ее сердце не растаяло, а голова не закружилась от таких мыслей.
Лоэтта была легко одета, но ей стало нестерпимо жарко, она вся горела как в огне.
— Тебе понравился концерт?
Концерт? Ах, концерт, на котором она и Уэсс были несколько часов назад.
— Играли хорошо.
— Страйкер ушел?
— Час назад. А что?
Она ожидала от Бурке чего угодно, только не ослепительной улыбки. Озорной, лукавой улыбки. Бурке подошел поближе.
— Думаю, ты не пригласишь меня?
Ноги Лоэтты начали подгибаться от слабости, возникшей во всем теле.
— Ты правильно думаешь.
— Здесь так одиноко, не с кем поговорить, кроме ветра и собственной персоны.
Лоэтта взглянула на противоположную сторону улицы, где выстроился целый ряд грузовиков, и сказала:
— Слышала, что «Бешеная лошадь» — неплохое место для тех, кто скучает в пятницу вечером. Возможно, Дора-Ли даст тебе бесплатный коктейль. В благодарность за спасение Бумера.
Бурке показал Лоэтте на пейджер, пристегнутый к карману.
— Я на дежурстве.
Лоэтта заставила себя посмотреть ему в глаза.
— Как тебе наш доктор Масей? Вы поладили? Такие случаи, как с Бумером, здесь скорее исключение, чем правило. Мне кажется, у нас жизнь течет медленнее, чем в Сиэтле.
— Да, жизнь течет медленнее, но мне нравится этот город. Хотя придется привыкать к постоянному ветру. Знаешь, о чем я скучаю?
— О чем? — заинтересовалась Лоэтта.
— Фаст-фуд. Ради чизбургера или пиццы пепперони готов на все. А от собственной стряпни совсем отощал. Видишь? — Бурке показал на тротуар. — Скоро и тени не останется.
Лоэтта облокотилась о подоконник. Что бы он там ни говорил, тень была очень большой, подчеркивая ширину плеч, крепкий торс и мощные руки. Но этот мужчина проголодался. Лоэтта сжалилась:
— У меня нет пиццы пепперони, но, пожалуй, кое-что из запасов на ужин я смогу тебе предложить. Если хочешь.
Бурке смотрел на нее долго и внимательно. Потом тихо спросил:
— Откуда лучше зайти?
Лоэтта выпрямилась.
— Подходи к задней двери, — и закрыла окно.
Когда она, натянув ботинки, сбежала вниз по лестнице, Бурке уже свернул в переулок за домом. Что ж, возможно, в колледже он был чемпионом по бегу.
— Так быстро? — спросила Лоэтта.
— Наоборот, я стараюсь не спешить, чтобы дать время тебе. Это не так уж просто.
Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга: она — у дверей, Бурке — за порогом. Лоэтта подняла глаза, вопросительно посмотрела на него. Сердце забилось чаще, лицо раскраснелось, ожидание становилось нестерпимым. Этот мужчина вносил полный хаос в ее мысли, не говоря уже о воле.
— Можно войти, Лили?
Бурке чуть улыбнулся, будто умоляя Лоэтту простить его и понять. Ее броня была сломлена. Собравшись с силами, Лоэтта указала на кухню, по пути включила свет. Дернула массивную, старомодную щеколду, открыла громадный холодильник.
— Что ты хочешь?
— Интересный вопрос.
Лоэтта достала тарелку с оставшейся индейкой и повернулась к нему.
— Я съем все, Лили. Честно. Все, что у тебя есть.
И глубокому голосу, и робкой улыбке, и искренним словам она не должна верить. Лоэтта облизнула пересохшие губы. Пытаясь унять дрожь в голосе, сказала:
— Как насчет сандвича с индейкой?
Он взял блюдо из ее рук.
— Если покажешь, где найти хлеб, то с остальным я справлюсь сам.
Лоэтта проводила его к буфету, по пути прихватив маринад, майонез и латук. Надо сказать, Бурке оказался большим мастером по приготовлению сандвичей. Он сложил свои произведения на тарелку и прошел вслед за Лоэттой сквозь крутящуюся дверь.
Она включила лампу над стойкой, рукой показала Бурке на несколько высоких стульев; они очень хорошо просматривались с улицы.
— Присаживайся, — предложила Лили. — И приготовься к тому, что завтра днем твой визит будет обсуждать весь Джаспер-Галч. Может, даже раньше.
— Не беспокойся, — сандвич застыл в миллиметре от его рта. — Благодаря родителям мы с сестрой вечно были предметом сплетен.
— У тебя есть сестра?
— Ее зовут Джейн.
— Вы дружите? — Бурке жевал, она продолжила: — Извини за любопытство. Просто я была единственным ребенком у мамы, и всегда завидовала семьям, где много детей.
Бурке положил на тарелку наполовину съеденный сандвич.
— Кроме Джейн, у меня две сводные сестры, один сводный брат и несчетное количество других сводных братьев и сестер, которых я не знаю.
Теперь Лоэтта вспомнила, что два с половиной года назад Бурке ехал к сводному брату.
— Ты сказал, сестру зовут Джейн. А как зовут твоего сводного брата? — с интересом спросила Лоэтта.
— Как я его только не называл. А имя его — Мэйсон. Он эстрадный комик.
— Ты шутишь?
— Я всегда серьезен, если дело касается моей семьи. Они со Страйкером вполне могли бы поладить. Мейсон все лето декламировал лимерики. Правда, они несколько… э-э… откровенны. Из разряда «только для взрослых».
— Повезло тебе!
— Я до сих пор удивляюсь, как папа с мамой успели родить двоих детей прежде, чем развелись. Много лет назад я поклялся не быть похожим на них. Отец умел прекрасно вкладывать деньги, но не умел общаться с домашними. После четвертого развода он решил остановиться, и больше не женился. Джейн поклялась, что больше не выйдет замуж после первого развода. У нас есть старая семейная шутка: «папочка идет на мировой рекорд».
— Как же ты получился таким… здравомыслящим?
— Значит, ты считаешь меня здравомыслящим? Жар заполнил все ее тело.
— Да, ты производишь на меня впечатление разумного человека.
— Мне казалось, что на тебя невозможно произвести впечатление. Тебя трудно в чем-то убедить.
— Трудно убедить? — недоверчиво спросила Лоэтта.
— Ты уверена, что не хочешь пригласить меня наверх?
— Вполне.
— Теперь поняла, что тебя трудно убедить?
В тихом зале прозвенел ее смех. Чудесный, совершенный, завораживающий. Их разговор был самым обычным, без подтекста или намеков, но никого еще Бурке не хотел так, как эту женщину. Он старался сохранить тонкую ниточку, протянувшуюся между ними, не разрушить предвкушение, хрупкую надежду, которые медленно, но верно сближали его и Лили.