Живой (ЛП)

Я знала, что он вступил в армию сразу после окончания школы и стал что-то вроде знаменитости в нашем маленьком городишке Морган, штат Юта. Он два раза ездил в командировки в Ирак и собирался в третий, последний раз, когда появилась мама и попыталась забрать меня домой. Это было пять месяцев назад. Я не вернулась назад, конечно, но обо всем, что происходило дома, по-прежнему была в курсе.
— Всю историю я не знаю, но он был довольно серьезно ранен, — сказала мама и посмотрела на старый дом, за которым я так долго наблюдала, когда была моложе. — Вернулся домой около двух месяцев назад и с тех пор практически не выходил из дома. Я вижу его только, когда мне удается поймать его, мелькающим в окне вместе с Эммой. Она пытается открыть двери дома и пригласить гостей, но он отказывается позволить людям видеть его таким. Бедняга, он на самом деле борется.
У меня болело в груди, когда я узнала, что Меррик был так серьезно ранен. Я была благодарна, что он жив, и хотела бы быть достаточно хорошим другом, так, чтобы я могла пойти туда и поговорить с ним. Возможно, даже помочь ему. Но я не была другом. На самом деле, я даже думала, что он не подозревает о моем существовании. Он не знал обо мне, пока мы росли, с чего бы ему знать об этом сейчас?
За все годы жизни по соседству с Тэтчерами узнал ли он меня хотя бы раз?
Это был мой первый день в старшей школе, и с моим удивительным везением, у меня не заводилась машина. Меррик забирался в свой грузовик, когда я была на своей подъездной дорожке, выкрикивая ругательства, какие только знала. К несчастью, суета привлекла его внимание; это был не самый лучший момент моей жизни. Затем он пересек наш двор и спросил, может ли он мне помочь.
Такой уж он был парень. Популярный, умный, добрый, когда ему это было нужно, и придурок, когда того требовали социальные правила. В тот день он был парнем, которого я не могла выбросить из головы. Он починил мою машину, сказал «пожалуйста» и уехал, опоздав уже на десять минут на свой первый урок. К тому времени, когда я восстановила дыхание и вспомнила, как водить, я пропустила первый урок и вынуждена была позвонить маме, чтобы объясниться за нас обоих.
Меррика не заботило то, что он опаздывал в тот день. Его заботил только ремонт моей машины.
Это было начало девичьих фантазий, которые отвлекали меня больше, чем что-либо.
В тот год мы ходили на три общих предмета, и он ни разу не сказал мне ни слова. Конечно, в половине случаев я была слишком стеснительной, чтобы хотя бы взглянуть в его сторону. Но все мое внимание было направлено на высокого, мускулистого парня, сидящего на задней парте в классе, флиртующего с одной из популярных девушек.
Это моя вина. Я никогда не заговаривала с ним, и каждый раз, когда он почти собирался посмотреть на меня, я обычно отворачивалась.
— Как раз сейчас он в инвалидной коляске. Со сломанным бедром и коленом. Он пережил много операций. Кроме того, он был очень сильно обожжен, — мама осторожно наблюдала за домом в поисках движения. — Ты же знаешь, какой твой отец, когда он болен, представь себе на минутку абсолютно здорового мужчину, который теперь неспособен позаботиться о себе.
Я снова перевела свой взгляд на дом Тэтчеров и стала наблюдать за окном.
— Я видела много травм, когда пациент все равно могут быть самостоятельными, мама.
— Он слепой.
Я, конечно же, не ожидала такого.
— Что?
Мама повернулась и кивком ответила на мой шокированный взгляд.
— Думаю, ему в лицо попала шрапнель. Из-за этого он лишился зрения. И теперь он ничего не может сделать самостоятельно.
— Боже мой. Это ужасно, — прошептала я.
Она снова кивнула и открыла дверь, больше ничего об этом не сказав, пока мы не втащили два моих чемодана в дом. Остальные вещи привезут в течение недели, мы уехали в спешке, взяв самое необходимое. Все равно все это пришлось бы отправить в хранилище, но папа нанял транспортную компанию, чтобы сделать всю работу за меня. Есть еще одна вещь, из-за которой я до сих пор чувствовала себя очень виноватой. И папа даже слушать не хотел мои возражения.
— Я слышу их время от времени, — продолжала мама. — Эмма пытается заботиться о нем и помочь ему приспособиться, но он продолжает сопротивляться изо всех сил. Продолжает отказываться принимать обезболивающее, выходить из дома, за исключением редких визитов к врачу. И даже с этим возникали проблемы.
— Он злится, мама. Как ты и сказала, это сложно для мужчины, который не может сам о себе позаботиться. Подумай обо всем, что он потерял.
Она достала пару бутылок с водой из холодильника и передала одну мне.
— Ты права, Грэйс. Я просто расстроена из-за Эммы.
«Кто-то должен быть расстроен за Меррика», — подумала я про себя.
— Ладно, ты оставайся здесь и распаковывай вещи. Я съезжу в город и закажу нам пиццу у Деб. Хочешь что-нибудь особенное?
— Нет, что бы ты ни заказала, будет вкусно, мама.
— Хорошо, дорогая. Скоро буду.
Я втащила чемоданы в свою старую комнату, расположенную в углу дома. Эта часть дома определенно изменилась с тех пор, как я уехала. Мама и папа переделали ее в комнату для гостей. Она была скучной со своими белыми стенами и нейтральными цветами. Кровать была новой и гораздо больше, чем двуспальная кровать, на которой я спала много лет. Ковер тоже был новый.
Я выглянула из бокового окна, которое выходило на дом Тэтчеров. Меррик всегда был ближе ко мне, чем он когда-либо мог представить. Если он, конечно, вообще когда-то придавал этому значение. Наши комнаты были прямо напротив друг друга. В нашем квартале дома были построены близко друг к другу, так, что между нашими комнатами было свободное пространство всего в восемь футов (прим. ок. 2,5 м). Было легко увидеть его открытый шкаф сквозь шторы.
Интересно, увижу ли я его когда-нибудь, хотя бы мельком. Возможно, увижу, как сильно он ранен, а сейчас я молча надеюсь, что ему скоро станет лучше.
Надежда — забавная вещь. Никто на самом деле не обращает внимания на способность людей надеяться, пока это все, что у них есть. И даже при другом раскладе это ничего не гарантирует.
Я бросилась на кровать и закрыла глаза.
Этот последний год негативно на мне сказался, но я решила взобраться на вершину. Мама была права, когда, наконец, приехала и забрала меня домой.
— Твоя малышка не хотела бы, чтобы ее мама потеряла себя. Может быть, она тебя и не видела, Грэйс, но она слышала тебя каждый день. Будь уверена, что ты все еще та самая женщина, которой ты была, когда ты она была внутри тебя.
Я собиралась стать лучше ради дочери, и она бы смотрела на меня и видела, что я люблю ее больше, чем что-либо на земле. Что те несколько минут, пока я держала ее неподвижное тело в своих руках, я любила ее с каждым вздохом. Все еще люблю.
Если бы она выжила, познала ли бы она безоговорочную любовь? От меня — да. От Джейсона? Понятия не имею. Он не любил меня безоговорочно, но ребенок — другое дело. Ребенок — часть тебя. Тот факт, что он бросил меня спустя несколько часов после того, как я его потеряла, однако, показал моего благоверного в истинном свете. Ребенку не следует расти в такой семье; с родителями, не являющимися частью друг друга.
Я бы вырастила ее сама, но это мне тоже было не суждено.
Я собиралась усердно работать, зарабатывать себе на жизнь и двигаться вперёд. Я собиралась сделать так, чтобы моя малышка гордилась мной, откуда бы она за мной ни наблюдала.
Я начала клевать носом, думая обо всех вещах, которые мне нужно было бы сделать, прежде чем начать работать на новой работе. Уход на дому был бы неплохой работой. Я была хорошей медсестрой, и ухаживать за пациентами у них дома было немного более личным делом. С личным я была на «ты». Я занималась этим раньше и была готова делать это сейчас. Это именно то, что мне нужно. Мне не пришлось бы видеть страдания, но я могла общаться с кем-то и помогать ему все преодолеть.
Мои мысли обратились к Меррику Тэтчеру, и мне было интересно, смог бы кто-нибудь наладить с ним контакт. Мама сказала, что Эмма, определенно, пыталась. Я представить не могла, каково это — видеть войну и разрушение. Наблюдать, как страдают твои друзья вместе с тобой, и в одночасье лишиться всего после сильнейшего ранения. Всего, чего добился Меррик с тех пор, как закончил школу, теперь не существует. Он служил своей цели, и я уважаю любого человека, кто стольким жертвует ради своей страны. Сколько из них вернутся домой непохожими на прежних себя? Скольких из них будут ждать семьи?