Живой (ЛП)

Я усмехнулся и закатил глаза. Боль, которую я чувствовал каждый раз, когда двигал ими, была тут как тут, но она притупилась, и лекарства сделали ее почти незаметной. Теперь она больше напоминала дыры в моей голове, которые пульсировали время от времени.
— Я говорила с доктором Хопкинсом. Он хочет посмотреть тебя на следующей неделе и проверить твою аппаратуру. Я назначила ему на позднее утро.
— Звучит неплохо, мам.
Я почувствовал, как она вздрогнула, и я знал, что она была в шоке, услышав, что я согласился, а не начал спорить. Она не сыпала мне соль на рану, и я был рад, что не мог видеть ее лица. У нее в глазах, скорее всего, стояли слезы, я просто знал это.
Вместо того, чтобы принять мое согласие, она помогла мне лечь в постель. Я попытался расслабиться, пока она пичкала меня очередной дозой обезболивающих, но все внутри меня хотело выплюнуть их.
— Увидимся утром. Сотовый телефон на ночном столике, заряжается. Там также стоит стакан воды. Я знаю, ты будешь в порядке, Меррик, но я твоя мать и все равно беспокоюсь, поэтому, пожалуйста, позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.
— Хорошо, мам.
Я был слишком обессилен, чтобы сердиться, слишком накачан лекарствами, чтобы хмуриться. Все, что я мог, — это лежать там и слушать, как мама заперла дом, затем села в машину и уехала.
Я не спал. На самом деле, учитывая, как сильно я устал, я был удивлен, что еще не уснул и не проснулся от кошмаров. Я попытался изменить положение и застонал, когда пульсирующая боль в ноге перешла в резкую. Я снова пошевелился, вздыхая. Думаю, сегодня ночью я просто буду пялиться в никуда, как делал каждую ночь, когда лежал без сна.
Я услышал хруст за окном, и мое тело напряглось. Неужели кто-то пытался вломиться ко мне? У меня ускорился пульс, и я прислушался. Каждый мускул в моем теле оставался совершенно неподвижным, под контролем, в ожидании очередного звука. В ожидании взрыва или пронзительного свиста миномета. Те же звуки, которые преследовали меня в моих снах.
Затем словно всплеск холодной воды ударил меня в лицо, и я вспомнил. Я был бесполезен в случае взлома, так какого черта? Пусть берут все и оставят меня в покое.
Еще хруст и женский вздох.
Грэйс.
Она начала напевать себе под нос, ее хриплый голос достигал моих ушей так четко, будто она была прямо рядом со мной. Я бредил. Я мог почти вообразить красивую женщину, лежащую рядом со мной, играющую моими волосами или пальцами рисующую узоры на моей груди. Кровь медленно струилась по моему телу, пока я почти не успокоился. Грэйс продолжала напевать.
Это так неправильно, Меррик.
Вскоре она перестала напевать и глубоко вздохнула. Молчание практически усиливало боль, и действие лекарств, казалось, прекращалось быстрее, чем когда-либо. Если бы я не уснул быстро, я бы лежал без сна, пока не появилась бы сиделка. Кто знает, что бы я тогда сделал?
— Похоже, сегодня ночь «Уизера» (прим. Уизер (Weezer) — американская альтернативная панк-группа. Образована в 1992 в Лос-Анджелесе), ты так не думаешь?
Она разговаривала со мной, но я не отвечал. Я бы сказал что-нибудь глупое или грубое, когда она попыталась бы мне помочь.
Я знал это в глубине моих сломанных костей.
— Я напуган всем,
Боюсь темноты
Я.
Ты выше, чем гора,
Глубже, чем море.
Ты.
Ее голос забирал боль. Я бы не поверил в это, если бы сам это не испытал. Ее голос отбирал мой разум у тела, и все, что мне оставалось, это слушать. Все, что я мог чувствовать, был ее голос. А не боль в моих конечностях или пустоту в голове.
Только ее голос.
— Держи меня.
Держи меня.
Возьми меня с собой, потому что я одинок.
Она пела песню медленно, как колыбельную, и прежде чем я смог остановиться, мои никуда не годные глаза закрылись, и сознание унеслось вдаль.
Я спал.
И мне снилась Грэйс.
Глава 3
Грэйс
Это была ошибка. Мне не следовало соглашаться на эту работу, но мне почти отчаянно нужна эта работа, просто необходимо чем-то заняться. Я поняла, что возможность постоянных споров с несносны и озлобленным человеком лучше, чем ожидание звонка от старой женщины или мужчины, которые не могли ходить.
Пара месяцев.
Я могла вытерпеть пару месяцев и остаться в живых.
Когда Эмма обратилась ко мне днем ранее, она разве что не умоляла меня помочь ей, и я не могла отказать. Я колебалась, но не сказала твердое «нет». Это кое-что говорило мне о самой себе.
Либо я была мазохисткой, либо просто очень-очень глупой.
Она выглядела обеспокоенной, когда уходила, и я могла только представить, что, по ее представлениям, могло произойти. Она ведь знала, что ее сын лучше, чем я думала о нем. Ведь так?
Я не верила, что Меррик был настолько враждебным, чтобы убить меня. На самом деле, я думаю, в каком-то роде я ему нравилась. Я пела всякий раз, когда он был в своей комнате, и он оставался спокойным и неподвижным вместо того, чтобы ворчать и стонать, как он делал много раз за последние несколько дней. Он относился к своей матери как придурок, но она мирилась с этим. И это в ней вызывало у меня восхищение.
Мне не хотелось признавать, что я нарочно подслушала их короткий разговор за ночь до этого. Для меня было таким же сильным удивлением, как и для Эммы, что ее сын не сопротивлялся. Сквозь шторы, закрывающие мои окна, я наблюдала, как она помогала ему приготовиться ко сну.
Он спал в нижнем белье, и от этого у меня подскочило давление до опасного уровня. Не столько от мысли, что он спит почти голый, сколько от вида его все еще изумительного тела. Он был ранен и, глядя на него, можно заметить, как сильно эти раны были заметны. Его шрамы все еще были свежими и выглядели очень болезненными. Левая сторона его лица, которую я наконец-то смогла увидеть, выглядела разбитой. Синяков, как я и ожидала, не было, остальное надо рассмотреть получше. С момента ранения прошло порядка двух месяцев, и хотя он не вылечился окончательно, то, определено, был на верном пути.
Что очаровало меня, так это те части его тела, которые не были изувечены. Он все еще был в отличной форме, учитывая, что он находился в коляске и не мог многого делать сам. Его здоровая рука сильно сгибалась, когда бы он ни двигался, а грудь представляла собой то еще зрелище.
Меррик Тэтчер был одним из самых сексуальных мужчин, на которых когда-либо падал мой взгляд. Темные каштановые волосы, спадавшие на его глаза, только делали его еще привлекательнее. Должно быть, его сила была невероятной до того момента, как его ранили. Он все еще был солдатом, израненный или нет.
Я не смогла хотя бы мельком увидеть парня, каким он был до того, как ушел на войну, до того, как стал военным. Того беззаботного сердцееда уже не было. Он изменился, и я говорю не только об изменениях, связанных с войной. Он стал мужчиной, и было очевидно, что он больше не считал себя полноценным человеком.
Эмма только заехала на подъездную дорожку, когда я вышла из дома. По крайней мере, мне не нужна была машина, чтобы добираться до работы, и маме не нужно было беспокоиться о транспорте.
— Привет, дорогая. Еще раз спасибо за то, что ты это делаешь, — ее темно-каштановые волосы сверкали на утреннем солнце, а улыбка озаряла ее лицо. Голубые глаза сияли мне в ответ, и мне было интересно, как ей это удавалось каждый день. Даже под давлением обстоятельств она светилась.
— Без проблем, миссис Тэтчер. Это моя работа. Я просто счастлива, что она у меня есть.
— О, Грэйс, зови меня Эмма, и я знаю, что это твоя работа, но у меня такое чувство, что Меррик заставит тебя попотеть. Либо это, либо он выгонит тебя еще до обеда.
— Думаю, я могу с ним справиться, — ответила я с милой улыбкой.
Она мне подмигнула и направилась к двери. Я не думала, что Меррик вообще меня помнил, и если он хотя бы знал мое имя, то только потому, что Мика поздоровался со мной при нем.